Альберт Павлович помолчал немного, потом сказал:
— Но даже если всё сложится удачно, никто тебя внеочередным званием не пожалует. И нас — тоже. После этого начнётся серьёзная работа по ликвидации остатков сети Гросса и восстановлению его зарубежных связей, только заниматься этим будем уже не мы. — Он покривил уголок рта. — Пётр, ты рискуешь больше всех и можешь отказаться. Найдём тебе замену, операцию в любом случае отменять не станем. Уже просто даже этого не сможем.
— Из-за Герасима? — напрямую спросил я.
Куратор досадливо поморщился.
— Герасим Сутолока, конечно, имеет доступ к ряду чрезвычайно деликатных проектов, но проверить его можно гораздо менее сомнительными методами. В первую очередь нас беспокоит документация, которую посулил Гросс оксонцам. Герман Хариус не имел единоличного доступа к особо секретным материалам и не мог их откопировать, но за последнее время в спецхране случился ряд… досадных инцидентов. Некоторые материалы были уничтожены, и есть подозрение, что далеко не все из них оказались утеряны безвозвратно. — Альберт Павлович вздохнул. — Итак, Пётр, твоё решение?
Колебался я недолго. Зараза! Да я и не колебался вовсе, поскольку для себя всё уже решил. Приоритеты! Дело было именно в них! А ещё — самую малость в тщеславии. Шутка ли — оказаться причастным к разоблачению неуловимого Гросса! Ну и поквитаться с ним тоже хотелось, чего уж там. Отомстить за Колю и других, за всё. А если придётся уносить ноги за границу — тоже не беда. И там пользу родине принести сумею. Заодно мир посмотрю.
Ну да, ну да…
Было неуютно и отчасти даже страшно, но я впустую молоть языком не стал и лишь уточнил:
— Где и когда?
Подобрать толкового порученца не так-то и просто, нельзя взять первого попавшегося обер-офицера и приблизить его к себе. За два-три дня такие дела не делаются совершенно точно, и уж тем более никто не станет сходу нагружать нового человека решением каких-то далёких от служебных обязанностей бытовых вопросов. Именно поэтому генерал Дичок и взялся раскатывать по городу на своём спортивном купе, едва ли не половина длины которого приходилась на моторный отсек, дабы самолично разобраться с последними приготовлениями к свадьбе любимой доченьки.
Ну а как иначе? Надо, чтоб всё как у людей! Никак невозможно лицом в грязь ударить! Не с такой-то новой роднёй!
Мотаться день-деньской за Василием Архиповичем, дабы улучить момент для захвата, не возникло нужды. Мы точно знали, где он рано или поздно объявится, там его и караулили. Точнее — знал это Альберт Павлович, а вот караулил уже я.
Не пришлось мне и спаивать капитана прогулочного пароходика, праздничное убранство которого собирался проинспектировать отец невесты: к тому моменту, когда я поднялся на борт, морской волк был окончательно и бесповоротно пьян. Ну или речной волк, что никакой роли не играло. Главное, он не просто лыка не вязал, а наклюкался до положения риз и спал беспробудным сном у себя в каморке. И — никакой команды на борту.
Я на всякий случай подпер снаружи дверь капитанской каюты, а дальше оказался предоставлен сам себе, дальше заняться было решительно нечем. Оставалось только ждать.
Сижу — жду. Стою — жду. Хожу — жду.
В иллюминаторы не выглядываю, исключительно на ясновидение полагаюсь.
И жду, жду, жду…
Кругом гирлянды и надраенная медь, буфет радует глаз красочными этикетками бутылок, поблёскивает полировкой пианино, на столах — белоснежные скатерти. Дальнюю стену занавесили экраном, на небольшой эстраде стоит кинопроектор. Но и без оркестра тоже, конечно же, не обойдётся. Всё как в лучших домах.
Я ждал, и мысли лезли в голову самые неподходящие. Беспрестанно прокручивал, прокручивал и прокручивал доводы Городца, выискивал в них хоть какой-нибудь изъян, вспоминал собственное общение с Дичком и пытался прийти к взвешенному и независимому от чужих суждений мнению на его счёт.
С какой стороны ни посмотри — откровенной ерундой страдал. И уже не первый день. Нервы — ни к чёрту, даром что вчера с парнями в пивной посидел, а после с Карлом по рюмочным прошёлся. Должен был отдохнуть — а ничего подобного.
Ничем хорошим для меня такая эмоциональная растрёпанность закончиться не могла, и я погрузил сознание в поверхностный транс. Перестал вышагивать туда-сюда, замер в небольшом закутке рядом с баром. До входа — пара метров. Достану.
Непременно достану! Вот только Василию Архиповичу по ментальной связи с дежурным связаться — всё равно, что мне «на помощь» крикнуть. А брать его совсем уж жёстко нельзя. Никаких следов побоев, никаких инъекций, никакой порванной одежды — посему исход схватки должен решить один-единственный удар.
Оплошаю или замешкаюсь — можно даже не продолжать, сразу из города и страны когти рвать.
Поймав себя на том, что мысли вновь начинают кружить вокруг одного и того же, я постарался очистить от них сознание и погрузился в медитацию.
Меня нет. Меня здесь нет.
И вот это было действительно важно. Меня и вправду не должно было здесь быть!
Привычки въедаются в человека намертво, не иначе именно поэтому Василий Архипович, прежде чем подняться по сходням, прямо с причала прошерстил пароход лёгким мазком поисковой техники. Я не закрылся от воздействия, вместо этого ускользнул от энергетических искажений и просочился меж них, не привнеся никаких посторонних возмущений.
Меня здесь нет. Здесь — пустое место. А вот капитан — есть.
Один человек в каюте. Не оператор. Нормально.
Спина взмокла от пота, но едва ли Дичок всерьёз чего-то опасался, иначе бы точно прибегнул к несравненно более серьёзной проверке, а то и вовсе не сунулся внутрь. Он просто действовал на автомате.
Так ведь, да?
Скрип палубы.
Я задержал дыхание и буквально обратился в статую. Ещё бы и частоту сердечных сокращений всерьёз замедлил, дабы не выдать себя стуком пульса, но побоялся переборщить и в самый неподходящий момент заполучить приступ головокружения из-за недостаточного притока крови к мозгу.
Звук раскрывшейся двери.
Я до предела подстегнул скорость реакции с помощью энергетического дублёра нервной системы, но не пошевелился. Рано. Не сейчас.
Звук тяжёлых шагов.
Я закрыл глаза, целиком и полностью сосредоточившись на ясновидении. Попытался оценить состояние внутренней энергетики Василия Архиповича, разобраться в хитросплетении его силовых каналов и расположении узлов, но — лишь по косвенным признакам, улавливая искажения, без задействования активных сканирующих воздействий.
Ступенька. Ступенька. Ступенька.
Скрип. Скрип. Скрип.
Дичок спустился по лесенке, кинул мимолётный взгляд в сторону буфета и сразу отвернулся от него, прекрасно зная, где именно находится единственный человек на борту. Крикнул:
— Капитан!
Тут я и сорвался с места почище стрелы! Подтолкнул себя кинетическим импульсом, скакнул вперёд и сразу — шаг, другой! Успел!
Ясновидение высветило абрис автономной структуры, и я сбил ту хлопком левой ладони, не позволив перейти в активное состояние. Дальше — нырок! Я пригнулся и пропустил над собой руку крутанувшегося на месте Дичка, а только над головой промелькнул его здоровенный кулак, шибанул Василия Архиповича под мышку. Коротко и резко, если брать чисто физический удар — не слишком-то и сильно.
Дичка отбросило метра на два!
Я вколотил в энергетику генерала чётко отмеренную дозу деструктивных вибраций и гармоний источника-девять, не вышиб чужой потенциал вовне, а лишь заставил его резко уплотниться и сразу вернуться в исходное положение, забиться и заколыхаться, усиливая тем самым действие сгенерированных мной колебаний.
Как опытный боксёр нокаутирует ударом в подбородок, после которого мозг колотится внутри черепной коробки, так и я шибанул в центральный энергетический узел. И — попал! Точно попал! Очень уж характерным образом изменился рисунок искажений. От былой стабильности не осталось и следа!
