— Первое впечатление самое важное, — пожал плечами Барчук. — Дыбе видней было.

— Ага-ага, — усмехнулся я. — То-то ты теперь в бранзулетках сидишь, а я тебя допрашиваю.

— Это ненадолго! — скривился Федя Маленский. — И ты меня не допрашиваешь, не льсти себе!

— Думаешь, дело не сошью? Напрасно! Вот скажи, ты зачем Казимира меня убить подговорил? Так хотел Дыбе угодить? Или всё на Дыбу свалишь? Мол, это он Казику задачу ставил?

— Убить? Тебя? С какой стати? — Барчук даже чуть вперёд подался. — Не знаю, что у вас там произошло, но меня в это не впутывай!

Я тоже придвинулся к нему, целиком и полностью сосредоточившись на производимых собеседником искажениях энергетического фона.

— А если у тебя в голове покопаться, а? — спросил, намеренно понизив голос. — Те воспоминания ведь гипнокодами не закрыты! А спецпрепарат я найду, да и допросы вести умею. Приходилось участие принимать.

— Пошёл ты! — ругнулся Маленский и дёрнул руками, но лишь впустую ссадил стальными браслетами запястья.

— Казик дурной был, но не совсем же дурак! Кто его надоумил мне мозги выбить, скажи?

— Окстись, ты сам нарвался! На что вообще надеялся, когда его в больницу отправить решил? Думал, он тебе это спустит? Серьёзно⁈

— Кто подговорил Казика на меня напасть? — спросил я, продолжая гнуть свою линию. — Ты? — И после паузы. — Или Дыба?

— Да я знать не знал, что тогда это с тобой он схлестнулся! — выкрикнул в ответ Барчук. — Подозревал только и то сомневался! И вот вопрос: кто кому дело сошьёт? Дурак ты, Петя!

Последнее замечание я проигнорировал.

— Так что же — Казик его прикрыть не просил? Не обратился к тебе за помощью, когда из медчасти сдёрнул? Свежо предание, да верится с трудом!

— Меня ты в это дело не впутаешь! — объявил Маленский со всей возможной решительностью. — Ничего об этом не знаю! Ни-че-го! Отшкребись!

Разумеется, я продолжил крутить его дальше, но Барчук всё больше отмалчивался и огрызался, ничего не отвечая по существу, а потом вновь распахнулась дверь камеры. Внутрь зашли генерал Дичок и незнакомый мне полковник госбезопасности, а за ними скромненько так — Городец.

Я в один миг оказался на ногах, Василий Архипович глянул остро, затем посмотрел на бобины магнитофона и распорядился:

— Снимите наручники!

Полковник госбезопасности уточнил:

— Вы подтверждаете, что это ваш человек?

— Да! Официальный документ привезут в течение получаса.

— Снимите наручники! — приказал тогда полковник.

Из коридора в камеру зашёл Глеб Клич, отомкнул сначала один браслет, затем другой и всё так же молча нас покинул.

Фёдор Маленский тотчас поднялся со стула.

— Товарищ генерал, а майор Хариус?

Василий Архипович досадливо поморщился.

— За подполковником Хариус уже выслали машину. Моя фамилия Дичок, я заместитель начальника СЭЗ!

Барчук на миг задумался, потом кивнул.

— Товарищ Хариус говорила о вас.

Дичок развернулся.

— Надеюсь, мы не станем дожидаться вестового с документами по товарищу Маленскому? Времени у нас в обрез!

Полковник госбезопасности мягко улыбнулся.

— При всём уважении, сначала мы должны прояснить некоторые детали.

— Промедление поставит под угрозу важнейшую операцию разведуправления! — надавил на него Дичок. — Фёдор Маленский — наш ценнейший агент, он награждён Республиканским крестом…

— Знаю-знаю, — вновь улыбнулся полковник. — Ваш агент раздобыл важнейшую информацию по источнику-двенадцать… — И тут же от улыбки не осталось и следа. — Увёл эти материалы из-под носа другой нашей разведгруппы, заодно подставив её под удар! — Представитель госбезопасности вскинул руку. — Василий Архипович! Мы не станем оповещать комиссариат иностранных дел и привлекать наш собственный иностранный отдел, всё для сохранения в тайне личности вашего агента. Но на вопросы о задании ему ответить придётся. Это наша зона ответственности! И это не обсуждается!

Из одного Василия Архиповича получилось бы скроить сразу двух худощавых полковников, но ни это обстоятельство, ни разница в чинах того нисколько не смущали.

Дичок раздражённо повёл плечами — мне даже треск швов послышался, — но всё же сдержался и лишь коротко бросил:

— Линь, выйди!

Ни полковник, ни Георгий Иванович это распоряжение не отменили, пришлось покинуть камеру и прикрыть за собой дверь. В коридоре я перехватил заинтересованные взгляды Глеба и Алика, передёрнул плечами.

— Стоим, ждём!

Совещание в итоге продлилось полчаса, не дольше. Нет, едва ли за это время оказались обговорены все детали и сглажены все острые углы, просто с выпученными глазами прибежал порученец Городца.

— Там? — указал на дверь лейтенант и без стука заскочил внутрь, чтобы тут же появиться обратно.

За ним последовал Георгий Иванович, они в сторонке пошушукались о чём-то, и тут уже в камеру ринулся Городец. Секунд пятнадцать-двадцать ничего не происходило, а затем в коридор выставили донельзя обескураженного Барчука.

— Товарищ лейтенант, а расстрельный коридор ведь в этом здании? — не упустил я возможности уколоть бывшего сокурсника.

Порученец Городца недоумённо глянул на меня, потом вздохнул и в тон мне ответил:

— Ох не вам, товарищ лейтенант, так шутить. Ох не вам!

И как-то сразу сделалось не по себе.

Ну вот что ещё опять⁈

Я оценивающе глянул на лейтенанта и спросил:

— Подробностей, надо понимать, не последует? — А когда тот покачал головой, перевёл взгляд на Барчука. — Ты-то чего лыбишься, дурачок? Я неделю вас караулил, ничем другим не занимался. Если что меня коснулось, то это и тебя коснётся ничуть не меньше. Уверен, к примеру, что вас не страховали? Вдруг всё же видел кто, как тебя паковали? Спишут на берег и поедешь в какой-нибудь гарнизон армейскую лямку тянуть. Фиг тебе тогда, а не Машку за ляжку!

Маленский виду постарался не подать — даже скалиться не перестал, но его проняло, и ещё как! Враз глаза потемнели.

Я даже задумался, как бы уколоть его побольнее, но тут из камеры выглянул Городец.

— Горбач, обеспечь нам фургон! — обратился он к порученцу. — А вы — стойте!

Он вернулся в камеру, лейтенант убежал, я задумчиво глянул на Барчука.

— Чего пялишься? Думаешь, ничего не понимаю, а ты там каждый день под смертью ходил? Так я понимаю, Федя! И ты прекрасно понимал, что делал, когда меня фон Винеку закладывал. Что — скажи ещё не от тебя информация ушла? Просто приказ выполнял, да? Ничего личного? Язык проглотил?

Увы, разговорить Барчука не вышло. Он как-то разом замкнулся, просто стоял и молчал. Врезать бы ему за всё хорошее, да нельзя. Досадно.

Вновь дверь распахнулась только минут через пять. Дичок на своего агента даже не взглянул — как из камеры вышел, так и поспешил к лестнице.

— Я к замрескома! — объявил он. — Ждите!

Худощавый полковник госбезопасности припустил следом, не проигнорировал нас лишь Георгий Иванович.

— Выводите задержанного на задний двор! — распорядился он. — Только мешок на голову натянуть не забудьте.

— А лоб ему зелёнкой не намазать? — спросил я, благо Городец так лихо припустил по коридору, что вопроса попросту не расслышал.

Я расправил мешок и потребовал:

— Башку подставляй!

Наверное, Феде стоило сейчас посочувствовать — и самому в его положении оказываться выпадало, прекрасно знаю почём фунт лиха, — но вот как раз сочувствовать ему категорически не хотелось. Я — злопамятен, он — прощения не попросил. Значит, между нами всё по-прежнему, без изменений. Разве что до мелочных тычков в спину опускаться не стал, от греха подальше велел конвоировать Барчука своим подчинённым.

Вышли на задний двор, погрузили подопечного в фургон без опознавательных знаков, сами забрались следом. За рулём устроился порученец Городца, на пассажирское сиденье рядом с ним уселся Митя.

— Куда сейчас? — спросил я.

— Обратно, — отозвался лейтенант, трогаясь с места.

Барчук потянулся снять с головы мешок, но Алик тут же хлопнул его по руке.