— Машину на задний двор общежития отгони!

Наверное, стоило бы дождаться подкрепления, но Маленский категорически отказывался отвечать на любые вопросы, пока о его задержании не уведомят армейское руководство, а на допрос с пристрастием мне никто санкцию не давал. Опять же — не время и не место. Точнее — просто нет времени.

Так что уселся рядом с Митей, захлопнул дверцу и скомандовал:

— Поехали!

Служебный автомобиль мы загнали непосредственно на задний двор комиссариата, а Барчуку ради пущей конспирации накинули на голову холщовый мешок, так внутрь и затащили. Спустили в подвал, усадили за стол в одной из камер, где проводились допросы, и не сочли за труд приковать к сему предмету меблировки сразу обе руки, предварительно стянув пиджак и прощупав воротник и швы сорочки.

Глянул на меня Федя, когда я сдёрнул с его головы мешок, откровенно недобро.

— Полегче! — потребовал он, позвякал цепочками наручников и спросил: — Это обязательно?

Находиться по эту сторону стола было… непривычно. Наверное, поэтому я и не удержался от недоброй ухмылки.

— А сам как думаешь? Ты ж у нас дезертир, перебежчик и диверсант!

На грубоватом лице Барчука заходили желваки.

— Я — агент главного разведуправления республиканских вооружённых сил! — с вызовом заявил он. — Вы обязаны уведомить о моём задержании…

Он замолчал на полуслове, когда за моей спиной распахнулась дверь.

— Кого именно мы должны уведомить? — уточнил Городец. — И каким образом это сделать, не рискуя тебя засветить?

Маленский откашлялся и сказал:

— Уведомьте разведслужбу СЭЗ, что у вас их агент Белый.

Георгий Иванович покачал головой.

— Не пойдёт! — заявил он и постучал двумя пальцами по запястью. — Время уходит, ценность твоей информации, как и твоя собственная, падает с каждой минутой. Ещё немного и протухнешь. В твоих собственных интересах назвать непосредственного куратора. Так или иначе для прояснения ситуации нам придётся общаться именно с ним.

Барчук явственно заколебался, обдумывая это требование, потом неуверенно произнёс:

— А вы…

Городец вынул книжицу удостоверения и раскрыл её, демонстрируя задержанному.

— Госбезопасность!

Маленский кивнул.

— Мой куратор — майор Хариус.

Я едва удержал в себе так и вертевшееся на языке матерное словцо, а вот Георгий Иванович никак своего удивления не выказал, разве что слишком поспешно уточнил:

— Она знает, что тебя забросили в столицу?

— Нет, — мотнул Барчук кудлатой головой. — Не было возможности выйти на связь. Всё время с кем-то находился.

— Сколько вас и где скрываетесь? — уточнил Городец.

Но тут уж Маленский отвечать не пожелал.

— Об этом буду говорить только с куратором! — отрезал он.

— Какое задание поручено вашей группе? — спросил Георгий Иванович.

Барчук вновь упрямо мотнул головой, и я с усмешкой заметил:

— Тут где-то иголки должны быть…

Городец оборвал меня взмахом руки и задал новый вопрос:

— Что ещё предпринимает ваша группа в настоящее время? — И он выставил перед собой указательный палец, надавил интонацией: — Предупреждаю сразу! Если из-за несвоевременного информирования управления госбезопасности интересам республики будет нанесён ущерб, ответственности ты не избежишь! А это — вплоть до расстрела!

Маленский сглотнул и быстро произнёс:

— Не было никаких других планов на сегодня! Все просто ждут нашего возвращения.

— До какого часа?

— До десяти вечера, потом перейдут на резервную явку. На какую — знал только Брюмер. Это он отравился при задержании.

— Главный у вас — фон Винек?

— Да.

Георгий Иванович кивнул и направился к двери.

— Пообщайся с ним пока, — приказал он мне, покидая допросную.

Я щёлкнул тумблером магнитофона и скучным голосом произнёс:

— Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения…

— Петя, ты совсем дурак? — оскалился Барчук.

Пришлось выключить запись и отмотать проволоку обратно.

— Федя, не тупи! — обратился я к Маленскому столь же недобро. — Тебя задержали в ходе розыскных мероприятий при попытке совершения противоправного деяния! Всё! Фарш обратно не провернуть! Самое большее протоколы засекретить могут, если у твоего куратора найдутся достаточно убедительные аргументы!

— Найдутся! Не сомневайся даже! — оскалился в ответ Барчук.

После лошадиной дозы блокиратора производимые его внутренней энергетикой искажения едва ощущались, и настроиться на них никак не получалось, но разговор нам точно предстоял долгий, так что я форсировать события не стал и начал обкладывать собеседника по всем правилам.

— Ты напал на сотрудников ВОХР, когда никакой необходимости в этом уже не было! И только не надо говорить, что мы не представились! Мои люди были в форме!

Маленский презрительно фыркнул.

— Насмешил! Можно подумать, я вас чем-то серьёзным приложил! На тренировках в комендатуре и то сильнее другу друга били! Тут даже покушения на причинение телесных повреждений не пришить! — Дёрнув руками, он звякнул цепочками браслетов и выругался, а потом отрезал: — Баста! Под запись ни слова не скажу!

Я усмехнулся.

— В комендатуре сильнее били, да? Хочешь об этом поговорить? Смотри, сам прошлое помянул, за язык никто не тянул!

— Угомонись, Петя! — потребовал Барчук. — Я тебе в Ридзине на том складе жизнь спас! Мы при любом раскладе квиты!

— Ври больше! — рассмеялся я. — Ты ж сам меня под удар и подставил! Если б пистолета с собой не оказалось, меня б Шух под орех разделал. А так просто не успел, полиция слишком быстро прикатила. Вот ты и прикончил его раньше, чем он со мной разобрался. Тебе в первую очередь от него избавиться надо было, так?

Маленский промолчал.

— Антона втёмную разыграл или он по собственной инициативе с консульством связался? — уточнил я. — Не под протокол. Просто интересно.

И снова ответом стала тишина. Точнее — напряжённое сопение бывшего сокурсника.

— Ты и меня грохнул бы, если б только возможность представилась! — ухмыльнулся я. — Скажи — нет? Сколько раз пытался!

— Ты чего собираешь? — возмутился Барчук. — Власть в голову ударила⁈

— Власть тебе в голову ударила! — рявкнул я. — В учебном отделении! Ты ж, как старостой стал, так меня гнобить и начал!

Маленский презрительно фыркнул.

— Вот ты вспомнил!

— А почему нет? Одно к одному подбирается! Сразу меня невзлюбил!

— Чушь собачья! Ты не справлялся и тянул всех назад! Я как заместитель командира отделения обязан был принять меры, иначе бы меня просто сняли! Ничего личного!

— Сам-то в эту брехню веришь? — оскалился я. — Кто бы тебя снял? Дыба? Да ты всю дорогу у него в любимчиках был! Столько поблажек как тебе он никому больше не давал! На всё глаза закрывал! Во всём потакал!

Барчук вновь лязгнул наручниками и бешено сверкнул глазами.

— Потакал? — прошипел он. — Да это Дыба от тебя избавиться велел! Сказал, что такому размазне в комендатуре не место! Ты сам себя вспомни! Ну какая тебе была комендатура?

Нестерпимо захотелось пробить Феде в челюсть, но сдержался, ещё и дополнительно подлил масла в огонь.

— Да-да! — покивал я с презрительной ухмылкой. — Так всё и было! Он как тебя старостой назначил, так сразу и приказал от меня избавиться! Заливай больше!

— Не сразу, — признал Маленский и глянул как бы не сверху вниз, будто мы вдруг поменялись местами. — Сначала просто посоветовал людей вокруг себя собрать, а без козла отпущения в таких делах не обойтись. Ты сам на неприятности напросился, так и так пришлось бы на место ставить! Вот зачем Борю задирал, а? И кто бы вообще в своём отделении задохлика с ущербными способностями терпеть стал? Дыба на тебя посмотрел-посмотрел, да и велел избавиться, чтоб остальных не расхолаживал!

— Ещё и не сра-а-азу? — протянул я. — А ничего, что я форму набирал и тому же Нигилисту уже на вторую неделю ничем не уступал? Не возникло у тебя таких вопросов?