— Ты о новом названии острова? Да нормально всё: утвердили единогласно, даже в ладоши хлопали. Кто-то сгоряча предложил поставить в поселении памятник Валуэру.

— А ты что?

— Ну, я ответил, что когда будет у нас площадь, окружённая каменными домами — вот тогда и вернёмся к этой теме.

— Слушай, Серёг… — голос моего собеседника был неуверенным. — Ты, правда, веришь, что колония когда-нибудь станет такой? Ну, чтобы и площадь, и памятник, и всё остальное?

Почему бы и нет? — я пожал плечами. — Сколько народу с первым рейсом сюда прибыло, человек тридцать?

— Тридцать два, не считая нас с тобой.

— Ну вот. А сейчас уже за полторы сотни. Врунгель с Валдисом каждым рейсом доставляют новых поселенцев, причём не меньше трети из них — зурбаганцы. Тиррей, вон, мать и сестрёнку сюда выписал, подальше от алкаша-отчима. Лес рубят, три дома уже готовы, и ещё пять заложили. Навесы для столовой поставили, пристань дощатую на сваях… Скоро ликвидируем все палатки, и будет у нас настоящее поселение, а не туристический лагерь!

Оно, конечно, так… — Пётр покачал головой. — А ты е боишься, что вместе с поселенцами сюда попадут… кому не надо?

— Это ты о заговорщиках? — я пренебрежительно фыркнул. — Попадут? Как? Мальчишки-фитильщики, приятели Тиррея, по нашей просьбе весь Зурбаган просеяли через мелкое сито, составили полный список заговорщиков. Они сейчас за ними наблюдают — и, поверь, мимо этих пацанов даже мышь не проскочит! Кстати, пятеро из них попросились к нам. Говорят — освоятся, обживутся, а там и родных перевезут…

— Хорошо, если так…. — согласился Пётр. — Я, собственно, чего просил тебя зайти? Разобрался я с теми листками, которые из дневника.

Этого я не ожидал.

— Что, со всеми? Ты же говорил, там для каждой странички свой ключ, узор из проколов — а без него нечего даже и пытаться!

— Так и есть. И, знаешь, что это за узор?

— Понятия не имею. Не томи, а?

— Терпение! — Пётр явно наслаждался ситуацией. — И для начала, погляди на небо.

— В эту штуку? — я кивнул на ящик с телескопом.- так его ещё ставить надо, настраивать, до утра провозимся!

— Обойдёмся невооружённым глазом. Да ты смотри, и повнимательнее. Ничего знакомого не замечаешь?

Я поднял взгляд к небу.

— Что я должен заметить?

А вот это. — Он подал мне пачку листов, на каждый из которых карандашом был нанесён узор из точек. Все узоры были разные.

— Ну, смотрю… постой! Это что, созвездия? Ну да, точно –вот это, это, и ещё это…. А остальные где?

Действительно, положение точек на трёх листах повторяло расположения самых ярких звёзд в разных частях небосклона.

— Можешь ведь, если захочешь! — Пётр удовлетворённо кивнул. — Остальные скрыты за горизонтом. Это, чтоб ты знал, местные зодиакальные созвездия — те, что расположены в плоскости эклиптики этой солнечной системы. И каждое из них — ключ ка одной из страниц дневника. Здорово придумано, верно?

— Это точно. — согласился я. — Не имея возможности увидеть здешнее звёздное небо, шифра не разгадать — а как его увидеть, если этот мир даже мы с Валуэром с трудом отыскали в Реестре Гильдии? Одно мне непонятно: как определить, какая именно страница какому созвездию соответствует?

— Кретинизм — тяжёлая болезнь. — с высокомерным видом заявил Пётр. — Но он хотя бы лечится, а вот нежелание — или неспособность — немножко подумать нет. Задачка для школьника-дебила: какая по счёту страница дневника соответствует этим трём созвездиям?

— Сейчас… — я зашуршал страницами. — Вторая… третья… четвёртая… погоди, так они что, идут по порядку?

Пётр выдохнул с показным, нарочитым облегчением.

— Ну, слава богу, а я-то уж испугался, что ты безнадёжен… Да, именно так — владелец дневника нес тал мудрствовать, а просто использовал для шифрования текста зодиакальные созвездия одно за другим, как они располагаются на небосводе. Дешево и сердито!

Я был раздавлен, унижен — но безоговорочно капитулировать не собирался.

— Ну, хорошо, допустим, ты прав. Но ведь придётся отнаблюдать все созвездия, составить звёздные карты, наложить на страницы дневника — да ещё и так, чтобы точно угадать масштаб! Тут ведь как: стоит хоть самую малость ошибиться — и всё, буквы в ключе не те! Прикинул, сколько на это уйдёт времени?

— А мы что, куда-то торопимся?

Пётр ухмылялся с видом победителя, как минимум, при Аустерлице. А может, и вовсе при Ватерлоо.

— Ну, это как сказать. — я вернул ему листки. — Я понимаю, дело непростое, требует времени…. Но, если честно, то да, хотелось бы поскорее. И в особенности, разузнать побольше об этих эти гребнеголовых, что напали на их корабль — вдруг они снова сюда заявятся?

— А ты уверен, что в дневнике о них есть хоть слово? И вообще, скоро только кошки родятся. Месяц, самое большее, два — и всё будет готово, обещаю!

— Ну… два месяца это ничего, это терпимо. — я поднялся с шезлонга и потянулся, хрустнув суставами. — А сейчас давай-ка в самом деле, поставим твой телескоп на треногу. Очень хочется взглянуть на здешние луны вооружённым глазом!

— Хочется, перехочется, перетерпится. — лениво отозвался Пётр, закинув руки за голову. — Телескоп, даже такой, любительский — это тебе не бинокль. Его настраивать надо, а это дело долгое.

— Сам же говорил — мы никуда не торопимся!

Он помолчал с минуту, созерцая звёздное небо над головой.

— Ну… тогда просто неохота. Чего, спрашивается, домотался до человека, в самом-то деле? Четыре дня подряд вкалывал, как последний таджик Карло — то булыжники таскаю, то с цементом вожусь, то хрень эту железную ставлю. — он показал на возвышающуюся посреди площадки решётчатую башенку маяка.- имею, в конце концов, право на заслуженный отдых, или у нас тут крепостное право?

— Вкалывал он, надорвался… Думаешь, я не знаю, что ты к себе в пещеру аж четыре бочонка из погреба мастера Валу заныкал? А они, между прочим, не твои!

— Во-первых, не четыре, а три: с ромом, коньяком и портвейном. А во-вторых — чьи они, твои, что ли?

— Чьи же ещё? — удивился я. — Раз дом мне в наследство отписан — то и всё, что в нём было тоже моё. Включая эти самые бочонки!

— Так ты ж их все колонии отдал?

— А ты и обрадовался, что теперь можно тырить?

— Не тырить, а пользоваться, как и все! — ответил он. И вообще, шёл бы ты вниз, а? Твоя сахарная вдовушка, небось, уже заждалась…

— Во-первых, не надо завидовать так громко. А во-вторых — ничего, подождёт до утра. Её там супружница нашего самородка приютила, всё никак не наговорятся…

Это была чистая правда. Каждый раз, оказываясь в Зурбагане, я уговаривал подругу отправиться со мной — и каждый раз она обещала подумать. И вот — решилась, и теперь вместе со мной наслаждалась здешними красотами — буйной тропической фауной, ослепительно-белым коралловым песком, испечёнными на палочках моллюсками… А ещё гламурными журналами с рекламой шикарного нижнего белья, невесть зачем взятые с собой женой мастера-кожевенника — и я уже заранее прикидывал, какой заказ придётся сделать Валдису, который завтра собирался возвращаться в Зурбаган, а оттуда — на Землю за новой партией переселенцев.

— Я ей обещал морскую прогулку вокруг острова. — сообщил я Петру. — Вот завтра с утра и займусь. А сейчас — тащи, чего у тебя там найдётся к коньяку? Не заставишь же ты своего лучшего друга в темноте карабкаться вниз, по узкой тропинке?

— Там сегодня перила повесили, из пары канатов. — ответил Пётр. — Специально для таких как ты, боязливых. А за коньяком сам сходишь, не барин — он в дальнем от входа бочонке, возьми в доме кувшин и нацеди…

— А ты чем займёшься?

— Ребята снизу омаров принесли, наловили в лагуне. А может, и не омаров — эти помельче, и панцири синие, в крапинку… Но вполне съедобны, говорят — если сварить с лаврушкой, перчиком, укропчиком, будет форменное объедение.

— Ну, хорошо, убедил. Лимон-то у тебя найдётся, к коньяку?

— Обижаешь, начальник! — Пётр широко ухмыльнулся. — И лимон есть, и даже сыр — наилучший, из Зурбагана, спасибо Врунгелю. Так что ползи за коньяком, а я этих членистоногих пока на огонь поставлю. Ты, кстати, не знаешь, сколько их полагается варить?