– Ты всё должен знать.
– Тут скоро всё перегорит, – жаловалась Эдуардовна. – Почините нам электричество.
– Пишите письмо, – ответил Великанов.
Затрезвонил телефон. Колпак снял трубку и стал громко говорить. Кирилл засунул в щель принтера пустой заграничный паспорт.
– Стой! Стой! – переполошилась Эдуардовна. – Возьми плотную бумажку, щас же бланк испортим.
Принтер затянул бумажку внутрь, затрясся, заскрежетал и выплюнул обратно бумажку уже с текстом.
– Ну слава богу, – воскликнула Эдуардовна, – можно работать.
– Час дня, надо обедать, – сказал Сашка.
– Точно! – обрадовался Колпак и спросил Великанова. – Ты в столовку нашу сейчас? Подожди, я вещи возьму.
Кирилл из сумки достал пластмассовый контейнер с гречкой. Сегодня он обедал за своим рабочим столом. Так же обедал и Сашка.
– Реально, а куда ещё в нашей шарашке можно перевестись? – спросил он. – Куда-нибудь в тыловое обеспечение? Не знаешь, там есть свободные должности?
Кирилл ел холодную гречку.
– Даже микроволновку с холодильником не могут поставить.
– В столовке дорого, – сказал Сашка. – Мне ещё алименты платить.
Кирилл убрал в сумку грязный контейнер и вышел на улицу. Он спустился к спортивной площадке и лёг на лавочку вздремнуть. Он очень сильно хотел спать. На спортивной площадке было тихо и дремать было приятно.
Вернувшись, Кирилл увидел, что Великанов что-то делает в серверной.
– Ну и где ты ходишь! – возмутился полицейский. – Дуй сюда.
В серверной находилось две стойки – одна с «железом» системы «Восход» для работы отдела оформления загранпаспортов, другая, вся в патч-кордах и проводах, с оборудованием для работы ведомственной сети. В углу лежали завёрнутые в полиэтилен доски.
– Где журнал посещений серверной? – кричал Великанов. – Почему ключи от серверной не в сейфе?
Кирилл непонимающе молчал. Появился Колпак и спросил Великанова:
– Что ты тут, проверил?
– Кто у вас отвечает за серверную?
– Ты и отвечаешь, – сказал Кирилл Великанову.
– Есть распоряжение? Сделайте распоряжение о назначении ответственного.
– Кирилл, сделаешь? – спросил Колпак.
– Себя туда вписывай, – Великанов указал на Кирилла пальцем, на котором был перстень со стекляшкой.
– Я подумаю, – сказал Кирилл.
Он вошёл в отдел. Там трезвонил телефон.
– Виолетта, блять, ну ответь, – кричала Эдуардовна.
Виолетта принялась что-то мямлить в трубку.
– Кирилл, ты начнёшь заниматься паспортами? – спросила Эдуардовна.
Рядом с Olivetti высилась стопка неотработанных паспортов.
– Твоя часть осталась со вчерашнего.
– Только кое-что сделаю.
Он сел за ноутбук и занялся написанием распоряжения. Пищал бесперебойник. Кирилл готовил распоряжение примерно час. Потом отправил его по электронной почте и взялся за паспорта.
Он вносил данные человека в программу, затем в щель принтера вставлял пустой паспорт, нажимал в программе «печать», принтер затягивал паспорт, трещал, мигал лампочками и выдавал паспорт обратно с напечатанными данными. Кирилл сделал девять паспортов – на это у него ушёл ещё час.
Ворвался в отдел Великанов.
– Мне тебе въебать? Я кого сказал вписывать?
– Пойдём, – сказал Кирилл.
Они ввалились в кабинет Колпака. Колпак поедал финики – у него в ящике стола всегда лежал пакет с финиками.
– Я не буду вписывать себя в распоряжение.
– Ты работаешь здесь, – сказал Великанов. – Какого хрена ты меня вписываешь?
Кирилл указал на него:
– Вот ответственный за информационную безопасность. Офицер. Я тут причём? Я госслужащий.
– Ты в этом отделе находишься. Это твоя серверная и твои ноутбуки.
– Да я не числюсь в этом отделе. Меня тут вообще не должно быть.
– Я плевал где ты числишься.
Колпак жевал финик. Потом выплюнул косточку в мусорное ведро и сказал:
– Это ж формальность. Ну будет где-то висеть это распоряжение, их всё равно никто не читает.
– Да не должен я этим заниматься, не мои обязанности.
– Подотрись своими обязанностями, – сказал Великанов. – Есть указание начальства, кого назначать.
– Я пишу заявление на увольнение, – сказал Кирилл.
– Подожди, – Колпак выудил из ящика финик. – Я говорю тебе, это формальность. Никакой дополнительной работы с тебя требовать не будут.
Затем он добавил:
– Куда ты пойдёшь? Ты у нас уважаемый специалист, а кому ты там будешь нужен? – Колпак выплюнул косточку финика в ведро. – Тебя здесь ценят.
– Переделайте распоряжение сегодня, – сказал Великанов. – Начальство ждёт.
– Не гони, – Колпак смотрел на Кирилла. – Просто имя другое вставь, это ж две минуты.
– А сейф где я возьму?
– Заявку напишем в тыл, дадут тебе этот сейф, проблема что ли?
В половину девятого охранник делал обход и с удивлением обнаружил свет в одном из отделов. Там сидели два молодых человека.
– Что вы, парни, домой не идёте? – поинтересовался охранник.
Кирилл и Сашка одновременно взглянули на часы. Весь вечер они занимались тем, что вносили в программу данные людей и печатали паспорта. Они напечатали много паспортов и завтра им нужно будет допечатать совсем чуть-чуть.
– Пойдём уже домой, – сказал Сашка…
…Глотнув свежего воздуха, Кирилл почувствовал себя живым, настоящим, где-то глубоко внутри шевельнулась гордость за проделанную сегодня работу. Сейчас он был специалистом, который способен решать рабочие задачи и без которого весь процесс встанет. Он был встроен в целую систему (очень важную систему) и от своей закреплённости, устойчивости и неизменности испытывал глубокое удовлетворение, он мог говорить о себе как о специалисте и не испытывать при этом сожаление – ведь сделано много и сделано им самим. Он не даром ест свой хлеб. Кирилл увидел Великанова, тяжко ковыляющего через парк, и подумал о том, как живёт этот человек: слепо и бездумно, зная о себе лишь то, что он одно из полицейских званий? или он судит о себе как о чём-то большем, чем звание? Ну нет: в глазах цвета полицейского кителя Кирилл не видел ни малейшего проблеска рефлексии, и это навевало его на размышления: «А как живу я сам?»
Кирилл перед лицом одиночества
Оскудение разума и духовной жизни тревожило Кирилла уже давно. Никакие парадоксальные, абсурдные мысли больше не приходили ему в голову. Мысль его стала отчётливой и логичной, выверенной и заточенной под определённую цель – исполнение должностных обязанностей и выживание. Его духовные потребности отцвели, а прежние плоды их безвозвратно сгнили. Гниль наполнила сердце. Из гнили родилось то единственное, чем Кирилл был способен заполнить свободные минуты – скудная жратва и просмотр порнороликов. Каждый вечер – сначала жратва, потом порно. И каждый вечер за стеной в чужой квартире плакал ребёнок, плакал в те самые минуты, когда Кирилл вожделел очередную виртуальную фантазию.
К концу рабочего дня физическая усталость сковывала и тело и разум, и если когда-то Кирилл перед сном способен был почитать книгу, то теперь несколько страниц текста вгоняли его в сон. Вдохновение умерло. Умерло желание созидать. Знания о прочитанном, гуманитарные и технические знания, и без того скудное знание английского и немецкого языков, заученные ещё в школе стихи, всё о чём он думал и размышлял, весь тот опыт который он осмыслил почти за тридцать лет жизни – целые пласты духовного труда оказались погребены под завалами должности, обязанностей и всепоглощающей ответственности. Он мог проснуться среди ночи и думать о том как настроить печать непослушного принтера или как успеть напечатать побольше паспортов. Утром ему казалось, что весь прошлый вечер приснился или существовал в его воображении, а потом он понимал, что это была действительность, но действительность как будто бы не его собственная, действительность, в которой был он и одновременно не он, а иной безликий человек. Он просыпался с ненавистью к себе. Пока ехал в троллейбусе, испытывал ненависть к себе. Вечером он ненавидел себя, когда мастурбировал и слышал плач ребёнка за стеной.