Глориан поглощала глазами его сильное лицо – может быть, в последний раз на многие месяцы вперед. Он не заставил замолчать ее страхи – никто не мог их унять, – зато вооружил ее внутренне и наружно. Она отложила меч и обняла его за шею.

– Возвращайся поскорей, – глухо проговорила она.

Он крепко обнял дочь:

– Когда полуденное солнце растопит лед, я снова проплыву дорогой китов. А до тех пор, королевна моя, береги мое сердце. Половину его я оставляю тебе.

Потом она ждала у кордегардии, глядя, как его свита готовится выступить к Верстату. Тяжесть меча на боку внушала уверенность.

– Дама Глориан!

Знакомый дружинник выводил со двора жеребца. Поверх кольчуги на нем был зеленый плащ с вышитым на груди гербом дома Храустр.

– Мастер Гленн, – приветствовала его Глориан. – Вижу, ты вернулся к сроку. Благополучна ли твоя семья?

– Вполне. – Его темные волосы ерошились на голове. – Хорошо, что я их проведал.

– Боюсь, я запамятовала, есть ли у тебя братья или сестры?

– Есть. Мара старше меня, а самый старший – Роланд. Он наследник Лангарта.

Глориан взглянула на поднятое среди конных знамя Хрота.

– Завидую тебе. Всегда жалела, что я одна у матери. – Она дала страже знак следовать за ней. – Позволь тебя проводить.

– Неужто у принцессы найдется время проводить скромного дружинника?

– Мне сейчас не хочется оставаться одной, – призналась Глориан.

Они в сопровождении ее охраны подошли к конным дружинникам. Мастер Гленн вел жеребца в поводу.

– Вы сказали, что одна в семье. Я слышал, все королевы Беретнет рождают лишь одно дитя.

– Так говорят летописи. Только одну. Всегда принцессу. И все они одинаковы.

– А что, если Беретнет родит принца или более одного ребенка?

– Думаю, ничего. Дитя или дети все равно будут нести в себе кровь Святого.

– Однако такого не бывало.

– До сих пор не бывало. Мой предок не раз повторял, что его род будет родом королев. – Она с любопытством взглянула на юношу. – Ты первый, кто задает мне такие вопросы. Не стать ли тебе священнослужителем, мастер Гленн? Ты глубоко мыслишь.

– Вы очень добры, но моим призванием всегда было защищать вашего отца. – Он заглянул ей в лицо. – Будет битва, принцесса?

– Прости?

– С нашей последней встречи вы, я вижу, обзавелись мечом.

– Отец подарил, – с гордостью сказала она, сжимая рукоять.

– Очень хорош. Я узнаю его работу по кости. – Вулф поднял густую бровь. – А вы умеете с ним обращаться?

Глориан закусила губу:

– Разумеется.

– Я не хотел вас оскорбить, принцесса. Просто мне казалось, правителям редко доводится брать в руки оружие.

– Это говорит слуга моего отца? – Она также вздернула бровь. – Я дочь Бардольта Храустра, завоевавшего трон железом и кровью. Заверяю тебя, мастер Гленн, я не чужда оружию.

– Его милости после коронации едва ли доводилось брать в руки оружие, разве что для забавы. Теперь век мира.

– Я считаю, надо быть готовой к любым неожиданностям. Вдруг мне случится остаться без охраны. И что я тогда буду делать?

– Для начала гнать со двора такую охрану, принцесса. Но я понял вашу мысль.

Глориан улыбнулась и неожиданно для себя предложила:

– Не скрестить ли нам клинки, когда будешь здесь в следующий раз? Посмотришь, как держится принцесса с мечом против присягнувшего оружию дружинника.

– Это будет честь для меня.

Ветер переменился, и Глориан уловила исходящий от Вулфа запах дыма и дубленой кожи.

– Что ты будешь делать, вернувшись в Хрот? – спросила она. – Куда вы с отцом отправитесь?

– Думаю, двинемся в Могильники, потом вернемся в Битандун, чтобы в удобстве провести долгую зиму, – сказал он. – Вы часто бываете в Хроте, принцесса?

– С двенадцати лет не бывала. Я по нему скучаю.

– Вы – его законная наследница. Могли бы занять его трон. Простите мое невежество, но я не понимаю, почему вместо вас будет править ваш кузен. Разве королева не может владеть двумя королевствами?

Глориан смахнула волосы со щеки. Он не мог знать, что попал в больное место.

– Моя мать считает, что нет, – сказала она. – Я могла бы стать правящей королевой одной страны и королевой-супругой в другой, как она, но ее милость полагает, что я, каковы бы ни были мои права, должна предпочесть Хроту Инис.

С первого шага по земле Хрота она влюбилась в его вечные снега. И ее мать о том прекрасно знала.

– Жаль, что вам нельзя там чаще бывать. Сочувствую, – сказал мастер Гленн.

– Спасибо.

Едва они подошли к свите, протрубил берестяной рожок.

– Доброго тебе пути, – пожелала Глориан, взглянув ему в лицо, и Вулф низко склонился перед ней. – Береги моего отца.

– Постараюсь, принцесса. – Он откашлялся. – Простите меня. Никогда не был знатоком этикета. Но если мы дружили детьми, не будет ли вам позволительно звать меня Вулфом?

– Вполне позволительно, – отозвалась она так легко, что он сглотнул. – Но мне кажется, рыцарь Вежливости дозволит это лишь в том случае, если ты станешь звать меня Глориан. Ну, прощай, Вулф.

– Прощайте, ваше… – Он сбился и начал заново: – Глориан.

Глориан смотрела на него, когда он подъехал к ее отцу, и проводила взглядом с грохотом ускакавший кортеж. А вернувшись во двор крепости, вдруг покачнулась от захлестнувших душу тяжести и легкости.

Потом она вдруг ударилась о землю, и рот наполнился вкусом металла.

Мышь-скакунчик прыгала, виляла по песку, держась вровень с ихневмоном, тоже вилявшим между валунами и каменными шпилями. Когда Нинуру замедлила бег, мышь, вертя хвостом, скрылась за барханом.

Они уже вышли к югу от Веретенных гор на равнину, названную эрсирцами Каменной Рощей. От песка било жаром, далекие горы колебались в мареве. Тунува вытряхнула в рот последние капли воды из меха.

Она могла едва ли не дольше всех удерживать в ладонях кипящий котел, купаться в самой горячей ванне – и все же от излишка тепла в эти раскаленные соком апельсина дни ей приходилось нелегко.

Покинув обитель, они вышли на тропу ихневмонов, проложенную вдоль черного притока Минары. Нинуру с Йедой всю дорогу уверяли, что чуют пропавших ихневмонов, да и не было из чащи другого пути. Тунува держала свои сомнения при себе – ей ничего не оставалось, как довериться их носам.

– Зачем с ними ушла Елени? – брюзгливо осведомилась Эсбар. – Она что, тоже влюблена в того мальчишку?

– Ты же знаешь, она преклоняется перед Сию, – покачала головой Тунува. – Я с самого начала считала неразумным объединять эту пару.

– Да, – согласилась Апая. – Сию надо было дать в напарницы по охоте девушку постарше. Я говорила Сагул, когда ей было еще семь лет.

Она остановила своего косматого ихневмона на выступе, нависшем над глубоким ущельем. Далеко внизу сверкала вода.

– Последний Колодец. Раньше он был больше, – заметила Апая; жара ее будто не задевала, хотя по скулам мраморными потеками разлилась подтаявшая тушь. – Здесь начинается пустыня Беспокойных Грез.

Нинуру запыхтела. Ее мех свалялся от пота.

– Сейчас, моя сладкая, – утешила ее Тунува. – Уже близко.

Дальше до самого горизонта протянулась золотая дымка. Ни одного русла в ней не просматривалось. Как и следовало ожидать, раз они вышли из Пущи в пустыню вечно перебегающих песков.

Подземные воды, пробившись на поверхность, собрались в озерцо. У берега утолял жажду табунчик красных ланей. Учуяв ихневмонов, лани скрылись в облаке пыли. Йеда не удержалась, рванулась следом, не дав Эсбар твердо ступить на землю, и сбила ее на песок.

– Я тебя кормила, неблагодарная. Из рук кормила! – рявкнула Эсбар вслед охотнице.

Тунува, не удержавшись, фыркнула.

– Ох, Мать, как у нее еще силы остались… – Эсбар распустила намотанную на лицо ткань и принялась утирать лоб. – А с другой стороны, я сама не прочь отведать свежего мяса.