– Не нравится мне это, – сказала, догнав ее, Саума. – Лучше бы нам повернуть обратно.

– И что мы скажем королю? – холодно ответила Регни. – Поехали разбираться, что за болезнь, и вернулись, ничего не узнав? Что ему в том проку, Саума?

Вулф узнал эти резкие нотки в голосе. Регни было не по себе.

– Регни, – вмешался он, – ты вождь Аскрдала. Давай поедем мы.

Она остановила коня:

– Ты думаешь, я стану править Аскрдалом, посылая в опасность других вместо себя?

– Ну, в нашем мире так и повелось, – сдержанно заметил Трит. – Простой народ сеет, высшие жнут. Можно сомневаться, насколько это разумно и благородно, однако…

– Я не убоюсь, Трит Исборгский. – Она наградила его испепеляющим взглядом. – Если хочешь, оставайся здесь.

Она пришпорила серебристого конька.

– Не жди от нее добра тот, кто останется позади, – уверился Трит. – Горячие угли в нежных местах?

Вулф устало кивнул шутнику и поехал за предводительницей.

Селение на краю света представляло собой шесть кругов сложенных из чего попало хижин, теснящихся к святилищу. Вся забота, которой обделили другие жилища, досталась ему. Жизнь в таких местах всегда мрачна и сурова. На черной земле среди вечных снегов плохо прорастает зерно, и местные питаются молоком, маслом и мясом.

Тем удивительнее, что нигде не видно было скотины. Спешиваясь, Вулф уловил явственный тухлый запашок. Все вокруг выглядело заброшенным. Лошади волновались, отфыркивались, шумно дышали.

Регни провела их к многоярусной крыше святилища. Выучка не позволяла ей выдавать беспокойства, но Вулф угадывал его в развороте плеч и жестко выпрямленной спине. Все окна были закрыты ставнями, из отверстия дымохода не поднималось ни дымка.

Двери святилища стягивала цепь. Трит, вынув меч из ножен, постучал рукоятью:

– Есть здесь кто?

Ему ответил только ветер. Регни, выждав немного, решительно взялась за оба топора.

– Постой! – Вулф перехватил один за древко. – Закрыли нарочно, чтобы никто не вошел.

– Если не войдем мы, придется это сделать кому-то другому. К тому же мы должны сберечь Иссин от болезни, какой бы она ни была. – Она перевела взгляд с его лица на выпущенный Вулфом топор. – Вы с Саумой обыщите северный конец селения. Найдите Иссин. Трит, со мной!

Они разделились.

Саума наложила стрелу на тетиву. Вулф, разгребая ногами снег, не выпускал меча.

– Скот должен пастись неподалеку, – пробормотала Саума, ее темные глаза перебегали от дома к дому. – Может, ближе к гейзерам. Там растет трава.

– Ни единого огонька не видно.

Сколько они ни стучали в двери, не добились ответа и движения внутри не слышали. Оба остановились, когда где-то среди домов заскрипели дверные петли. Переглянулись и напрягли слух.

Ничего не дождавшись, они двинулись дальше и вышли наконец к ниточке реки, огибавшей селение с юга. Вулф шагнул к берегу, сверху взглянул на водопад.

Расщелина опустела. На месте, где сидел священник, осталась только длинная полоса крови.

– Саума, – позвал он.

Она подошла и шумно втянула в себя воздух.

– Волки, – выдохнула облачко пара Саума, и ее пальцы стиснули лук. – Или медведь. Они все чаще заплывают летом из ледяного моря. Если в Офандаут, кроме болезни, явился еще и свирепый медведь, я верно скажу, что на нем проклятие.

– Хочу разобраться, что там случилось. Прикрой меня.

Саума взглянула с сомнением:

– Нам надо найти Иссин.

– Да, – кивнул Вулф, – а еще нам надо вывести ее отсюда живой. И не обглоданной.

Она не успела его отговорить – да, впрочем, и не пыталась: он уже отошел к своему коню. Ведя его в поводу, Вулф вернулся на тропу. Вбивая шипы в камни и лед, снова обернулся к белой струе водопада.

Уже снизу Вулф взглянул на Сауму – та, держа лук наготове, кивнула. Он обнажил меч и глубоко вздохнул, прежде чем шагнуть под спадающие струи.

В пещере дневной свет мелькал отблесками. Грот меньше других, виденных им в Хроте, был забит отвалившимися плитами; стены скалились обломками зубов. Выбравшись из воды и найдя надежную опору для ног, Вулф стал оглядываться. С плаща капало, но рев водопада глушил звук.

В животе будто стяг трепетал на ветру. Ловя слухом малейшие признаки жизни, он сделал еще шаг – звон шипов на подошвах показался слишком громким. Густой острый запах обжег горло и стеснил грудь.

Священника – ни следа. В глубине пещеры холод уступил место сухому теплу. Он искал глазами кровь, дважды чуть не вывихнул лодыжку. За поворотом открылась новая тесная пещерка. С пола и потолка торчали блестящие базальтовые клыки, и Вулфу на миг почудилось, что он стоит на губе кошмарной пасти.

Поначалу он принял их за камни – только не бывает у камней таких схожих очертаний. Они жались друг к другу – темные, рябые от щербин. Он как во сне прошел к ним. Загривок взмок, пот стекал по щекам. Ближайшее доходило ему до грудины. Подчинившись какому-то внутреннему толчку, Вулф снял перчатку и коснулся поверхности голой рукой. Шершавый камень ободрал кожу и обжег, словно раскаленная печь. В дрожащие пальцы хлынули ощущения – могучий бурлящий поток: вожделение, страх и, сильнее всего, невообразимое отвращение. То, чего он коснулся, не должно было существовать на свете. Оно было не от мира сего.

А потом оно треснуло.

Вулф отпрянул. По камню прошли тонкие, как волос, линии, засветились красным, из них ударили струйки пара.

Он искал в пустой звенящей голове объяснений. Должно быть, эта пещера каким-то образом соединяется с горой Ужаса, сливается с ее огнем. Вглядываясь в тлеющие трещины, он чуял запах извести и чего-то другого – мерзкого, тошнотворного.

– Вулф!

Оклик вывел его из оцепенения. Он отступил от дымящегося камня, дрожа, вырвался на свет, под отрезвляющий холод ледяного потока.

Саума сидела в седле, рядом были Регни, Трит и исхудавшая женщина в мехах, с волосами и кожей цвета бледного тумана.

– Вулф, что ты там нашел? – спросил Трит.

Он попытался ответить. Надо было как-то объяснить, что он увидел, учуял, ощутил в той темноте.

– За мной, – приказала Регни. Иссин сзади обнимала ее за пояс. – Возвращаемся в Солнотт.

Откуда-то сверху, перепугав лошадей, долетел ужасный крик. Промокший насквозь Вулф пригнулся в седле, и все пятеро вихрем пронеслись по расщелине – прочь от Офандаута.

Горы окружали Нзену со всех сторон. Прохожий на ее мраморных улицах ощущал себя в ладонях великана: красные Господни Клинки поднимались, словно пальцы, отбрасывая на закате семь теней.

Тунува стояла на затененной крыше над усадьбой Абасо – одним из множества прогулочных садов города. Внизу текла река Лаза, питавшая колодцы и общие бани. Шла торговля фруктовым льдом, благовониями и цветами; люди спасались от жары под прославленным бронзовым фонтаном Абасо – верховного божества вод, врага и возлюбленного Вашту.

Она готова была увидеть на лицах тревогу: кому, если не лазийцам, сознавать, какую угрозу несет гора Ужаса, однако жители Нзены, казалось, беззаботно наслаждались летними деньками. Должно быть, из-за их правителя Кедико Онйеню. Настоятельница письмом известила его об опасности, но Кедико не счел нужным ничего предпринять.

Его защитницей уже двадцать лет была Гашан Янудин. С ней в первую очередь и собиралась переговорить Тунува.

Она заложила за ухо колечко волос. В прошлом кое-кто из южных правителей даровал обители прекрасные дома, которые Сагул прозвала «апельсиновыми». Из них этот больше всего полюбился Эсбар – она наслаждалась оглушительным гомоном лазийской столицы, кипением жизни, – между тем как Тунува мечтала об одиноком домике в Румелабаре с видом на пустыню, огромной библиотекой и несколькими тихими рощицами сладкого лимона.

Она, прищурясь, взглянула на солнце. Его затянула сухая дымка, пригасила лучи. Туман висел уже не первый месяц, редел ночами, но не исчезал. В Лазии каждый год наступали месяцы, когда восточные ветры приносили пыль пустыни Бурла, но никогда дымка не держалась так долго. И не бывала столь темной.