— Одна неделя. Всего одна неделя, и тогда я свободна!

— Да! Это отличная новость. Как у тебя получилось созвониться сейчас? Я пишу тебе уже несколько месяцев.

— О, у меня нет телефона. Он в шкафчике со всеми остальными моими вещами, которые не являются одеждой, с которой я приехала. Мне разрешены такие звонки только с мамой и Мейером, и даже тогда они очень ограничены. Правда, я не игнорировала тебя, я бы никогда…

Я ухмыляюсь, видя ужас на ее лице.

— Все в порядке, я знаю, что ты бы не стала. К тому же это не значит, что ты не имела дела с кучей всякой всячины, моему чересчур думающему мозгу было просто любопытно.

— О, я это полностью понимаю. А теперь давай, выкладывай, расскажи мне все, что произошло с тех пор, как я ушла… Если только это не включает член моего брата, потому что мерзко. И нет, это не распространяется на двух других, потому что они мне как братья, и это все равно странно, но это другое. — Она корчит гримасу, высовывая язык, и я снова смеюсь, тяжесть, о которой я даже не подозревала, спадает с моих плеч.

Мы разговариваем, как мне кажется, часами и всего лишь секундами одновременно, прежде чем медсестра говорит ей, что ей нужно закончить разговор.

— Я хочу так много твоих фотографий во всей красе. Держу пари, ты выглядишь чертовски сексуально в этом платье. Звучит красиво.

— Хорошо, будут тебе фотографии, — обещаю я, стараясь, чтобы мое разочарование из-за того, что ей приходится уходить, не отразилось на моем лице. — И еще всего одна неделя, и мы сможем наверстать упущенное по-настоящему.

— Черт возьми, да, мы так и сделаем. Скажи этим мальчикам, чтобы они наслаждались следующей неделей, потому что, как только я вернусь домой, я ненадолго украду тебя. — Она подмигивает мне, заставляя меня снова хихикнуть. — Мне лучше уйти, пока сестра Рэтчед не вернулась и не увидела, что я все еще здесь. Люблю тебя, детка.

— Я тоже тебя люблю, до скорой встречи! Веди себя хорошо, чтобы тебя все-таки выпустили!

— О, я всегда веду себя хорошо, — говорит она, подмигивая, затем машет рукой, и экран на секунду становится серым, прежде чем вернуться к главному экрану Мейера.

Я немного сдуваюсь, потому что скучаю по ней, но решаю смириться с этим, потому что неделя — это ничто, и не то чтобы у меня было недостаточно дел до этого, между гала-концертом и тренировкой, я уверена, что все пройдет достаточно быстро.

Встав с кровати и выйдя из комнаты, я направляюсь в кабинет Мейера, чтобы вернуть ему телефон. Я стучу в дверь, жду секунду, прежде чем открыть ее, и улыбаюсь, когда вижу, что он что-то печатает на своем компьютере.

— Все хорошо? — спрашивает он, когда поднимает глаза и видит, что это я.

— За гранью хорошего, — говорю я ему с улыбкой, пересекая комнату и возвращая ему телефон. — Мы можем забрать ее из аэропорта, когда она вернется, верно?

Он улыбается мне и кивает. — Да, если это то, чего ты хочешь. Я не уверен, что могу отказать тебе в чем-либо на данный момент. — Он протягивает руку и хватает меня за талию, притягивая к себе на колени. Я прижимаюсь к нему, прислоняясь головой к его груди.

— О, я в этом не сомневаюсь, — поддразниваю я. — Совершенно уверена, что ты справишься.

Он наклоняет голову, его улыбка смягчается.

— Ты права, я мог бы. Хотя, возможно, мне бы это не так понравилось.

— Может быть, — шучу я, показывая ему язык.

— Разве это ужасно, что из-за твоего нахальства мне просто хочется выебать это из тебя? — Его вопрос звучит низким рокотом, когда он прижимается губами к моей щеке, и дрожь пробегает по моей спине.

— Может быть, но, может быть, я убегу от тебя и посмотрю, что ты тогда почувствуешь.

Его хватка на моей талии усиливается, и я сжимаюсь в предвкушении, готовая подтолкнуть его к точке невозврата.

— Такая дразнилка.

— Дразню, а может быть и нет, — бормочу я, ерзая у него на коленях ровно настолько, чтобы заставить его задержать дыхание. — Ослабь хватку, и ты увидишь, дразню я тебя или нет.

Он кусает меня за плечо, прежде чем ослабить хватку, и я замираю на секунду, прежде чем соскочить с его колен и пересечь комнату к двери.

Он наклоняется вперед, его глаза темнеют, когда он наблюдает за мной, как за добычей, которой он хочет меня видеть, и мой пульс учащается от возбуждения. Низкое рычание, исходящее от него, подстегивает меня ровно настолько, чтобы подтолкнуть его еще немного, зная, какой веселой будет награда. Я поворачиваю ручку, чтобы убедиться, что смогу убежать до того, как он встанет со стула, затем подмигиваю ему.

— Готов или нет, держу пари, ты меня не догонишь.

Я потратила весь день на то, чтобы меня натирали воском, выщипывали брови, красили волосы, стригли, укладывали, делали макияж и подбирали платье и туфли. В данный момент мы находимся в лимузине перед каким-то огромным, но потрясающим историческим зданием, ожидая своей очереди выйти из машины и попасть на гала-концерт. Последние пять минут у меня сводит живот, несмотря на хорошее настроение парней и общую расслабленную атмосферу в машине.

Хуже всего то, что я не могу понять, почему мне так не по себе, кроме ощущения надвигающейся гибели. Спасибо тебе, мой прекрасный, катастрофизирующий мозг, за то, что ты превратил веселую ночь в буквальный конец света. Я почти уверена, что мне удалось подавить большинство внешних признаков того, что я чувствую, потому что ребята по-прежнему ведут себя нормально, и я благодарна им за это, потому что я поклялась загнать это чувство в угол, прежде чем выйду из машины. Я отказываюсь быть причиной того, что их хорошее настроение будет испорчено или наш вечер испорчен. Хотя я уже знаю, что они не стали бы винить меня за это, я бы побила себя за это, а потом, вероятно, почувствовала бы себя еще хуже, потому что они были так добры ко мне.

Я смотрю в окно, делая несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и когда мы доходим до красной ковровой дорожки, ведущей вверх по ступенькам, кто-то подходит к двери. Прежде чем они хотя бы дотрагиваются до ручки, меня тянут обратно к Мейеру, а Рори сползает с сиденья сбоку лимузина, так что он один оказывается у открывающейся двери.

— Безопасность превыше всего, Котенок.

Прислоняясь к нему спиной, я закатываю глаза.

— Совершенно уверена, что парень, открывающий дверь, не попытается сбежать со мной.

— Я не думаю, что ты видела себя в этом платье. Особенно с твоими волосами, вот так заколотыми сзади. Поверь мне, мы чуть не пропустили сегодняшний вечер совсем. — От его шепота мне на ухо по спине пробегает дрожь.

— Давай, ловкач, пора идти, — дразнит Хантер, выходя вслед за Рори из машины. Он ждет, предлагая мне руку, за что я благодарна, потому что, несмотря на то, что последние несколько дней практиковалась ходить на этих каблуках, чтобы примерить их, я все еще не чувствую себя в них элегантным и грациозным существом.

Мейер выходит следом за мной, обнимая меня за талию, в то время как Хантер продолжает держать меня за руку, а Рори стоит впереди, как будто охраняет меня. Срабатывают вспышки фотоаппаратов, когда парни ведут меня вверх по лестнице. Момент за гранью сюрреализма. Я не понимаю, почему здесь собрались СМИ, но, полагаю, Мейер сказал, что это был политический сбор средств, так что, вероятно, в этом есть смысл.

За исключением того, что если бы они сфотографировали меня и действительно запечатлели мое лицо несмотря на то, что Рори был передо мной, Трент мог бы найти меня. Меня охватывает паника, кажется, впервые за целую вечность, и я спотыкаюсь. Мейер и Хантер поддерживают меня прямо, но я не могу унять дрожь в ногах.

Мы заходим внутрь, и они тут же отводят меня в сторону.

— Ты в порядке, Куинн, — мягко говорит Рори, поглаживая меня по щеке, в то время как Мейер обнимает меня сзади, а Хантер продолжает держать меня за руку. — Твоя фотография не попадет ни на одну камеру, если им удастся тебя заполучить. У нас уже все готово. Он тебя не найдет. Даже если бы он это сделал, мы бы разобрались с этим до того, как он доберется до тебя. Томми следит за ним и будет держать нас в курсе.