Когда Киллиан дошёл до неё, то на улице уже разразилась гроза: дождь, словно издеваясь, лил как из ведра, и стрелы молний рассекали чёрное небо. Вот тебе и майский дождичек, проклятие! Промокший до ниточки, он поднялся по выцветшим ступенькам и распахнул высокие белые двери.

Картина ужаснула настолько, что местный пастор чуть не умер со страху: дверь резко распахнулась, и в проходе появился огромный чёрный силуэт, озарённый ярким светом молнии под звуки раскатного грома. Грязь комьями спадала с него, а дождевая вода ручьями стекала с намокшей одежды.

– Здравствуйте! – прогрохотал Киллиан и поднял взгляд на перепуганного священника и нескольких прихожан, принявшихся усиленно креститься.

– Изыди, демон, изыди! – завопил священник и замахал перед собой большим серебряным крестом.

– Преподобный отец! Не демон я! Не де-мон! Я – Киллиан О’Коннел, приехал к вам по поручению из семинарии, – прокашлялся он и поспешил успокоить буйную фантазию старику, сделав шаг вперёд и вскинув руки, дрожа от холода.

– Ох, прости, сын мой, Киллиан, не узнал сразу, – нервно улыбаясь, ответил пожилой мужчина в тугой чёрной рясе с белым воротничком. Он по-отцовски положил руку на плечо какой-то женщины и сказал: – Дочь моя, ступай, приходи ко мне чуть позже. Мне нужно принять очень важного гостя. И будь осторожна: на улице буря, – священник отпустил прихожанку и подошёл к Киллиану.

– Ой, да подумаешь, мы ведь так похожи! Одно лицо, – отшутился О’Коннел, отплевываясь от воды, пытаясь избавиться и оттереть грязь на прилипшей к телу рубашке и жилете. – Простите, как вас зовут, преподобный? – он неловко и криво улыбнулся, а челюсть свело от холода, и зубы застучали.

– Энтони Престон. Преподобный отец Энтони. Киллиан, тебе нельзя находиться в таком виде! Ты же заболеешь! Кто же тебя так грязью облил? – Энтони взволнованно оглядел парня.

– Местные извозчики совсем не смотрят по сторонам… – проворчал О’Коннел. – Может, вы подскажите, где я могу поселиться? Просто мне очень нужно переодеться и отдохнуть с дороги, как видите. А потом мы бы могли обсудить все тонкости моей работы. Позвать инквизитора и епископа, познакомиться с ними, – сразу и по делу спросил он, валясь с ног от усталости.

– Ох, да, конечно! Мы очень ждали тебя! Ты просто спасение для нашего города! Рук совсем не хватает. Никто не хочет связываться с нечистью, – блеклые голубые глаза Престона радостно и с надеждой загорелись, а Киллиан мысленно добавил: «И я не исключение!»

– Это большая честь для меня. Я наслышан о вашем городе. Действительно, чудесная красота природы, – отчасти сподхалимничал и соврал он, лживо улыбнувшись, хотя его и тошнило от собственной неискренности. В эти четыре года были скорее мучения, нежели учения, он уже привык и очень устал носить маску пай-мальчика, всем угождать и не быть самим собой.

– Тут по улице есть один постоялый двор «Двенадцать смелых», к сожалению, бурсы в нашем городке нет, поэтому придётся жить там. Если хочешь, можешь добраться один, или же подождать меня.

– Нет, я, пожалуй, пойду! Ничего страшного.

– Хотел сказать, что тебе придётся оплатить номер на несколько дней за свой счёт, пока церковь не прислала деньги.

Что за?.. Да за это ещё и платить самому придётся! Просто потрясающе! Сказать, что Киллиан был раздосадован этой вестью, – ничего не сказать.

Преподобный засуетился, бегло осматривал зал, а затем куда-то отошёл, а вернулся уже с чёрной широкополой шляпой в руках.

– Тогда держи, чтобы больше не промокать, – он всучил её О’Коннелу, и внутри что-то неожиданно ёкнуло, задело какие-то струны в душе. Его искренне удивило, что совершенно чужой человек волнуется о нём, когда родные родители плевать на него хотели. А может, он просто хотел отделаться от чувства вины за то, что заставил Киллиана платить за проживание? Он поблагодарил Энтони и откланялся из церкви, нахлобучив шляпу на голову.

Постоялый двор, до которого О’Коннел добрался за несколько минут, представлял собой каменное, старое, как мир, двухэтажное здание. По грязным, холодным стенам ползли лозы неприветливым плющом, а из труб поднимались клубы угрюмого дыма. Наверняка на кухнях сейчас кипели котлы с едой. Он быстро снял номер – кстати, цены здесь были довольно человечные – и рванул туда стирать одежду, принимать ванну и справлять нужду.

Пожалуй, более райского наслаждения, чем опуститься в горячую воду после ледяного дождя, он давно не испытывал. Что Киллиана очень изумило – это присутствие ватерклозета в таком захолустье.

Спустя два часа он управился со всеми бытовыми делами, переоделся во всё чистое и смог спуститься в трактир на первом этаже, где, как поговаривали, хорошо кормили. В просторном зале, заставленном простецкими деревянными столами сидели, судя по внешнему виду, мужики не из самых бедных. Свечи трепыхались в подсвечниках от сквозняка. По маленьким и мутная стеклам с другой стороны катились капли дождя, в воздухе витал запах мокрого дерева и влажной соломы. Музыка, которую пиликал на деревенской лютне местный музыкант-дарование, хоть как-то разбавляла серость и повсеместную тоску.

У стены за столом сидел новый знакомый О’Коннела – седой священник Энтони Престон, и ещё какой-то мужчина. Он выглядел гораздо моложе – Киллиан мог дать ему максимум лет сорок – статный блондин с голубыми глазами, в которых играли дьявольские огоньки. Незнакомец с важным видом стряхивал пылинки со своего чёрного сюртука, сшитого явно из очень дорогой ткани. По всей видимости, это и был наставник Киллиана.

– О, здравствуйте, отец! Не думал, что вы подойдёте сюда… Вы долго меня ждали? – он слабо улыбнулся и протянул руку поздороваться, а затем сел напротив.

– Здравствуй, сын мой, ещё раз. Совсем недолго, я только покончил со своими делами. Знакомься, с этого дня инквизитор Аид – твой коллега, так сказать, наставник и спутник, – преподобный указал на мужчину, находившегося рядом. – Аид, это Киллиан О’Коннел, он – семинарист и сегодня прибыл к нам.

– Приятно познакомиться. Что ж, теперь мы работаем вместе, – он пожал парню руку. И что-то было отталкивающее и пугающее в этом человеке, то ли дьявольская, кровожадная улыбка, то ли взгляд – ледяной, стеклянный и фальшивый… Или имя бога смерти! Кто вообще мог додуматься его так назвать? Родители очевидно хотели поиздеваться над ним.

– Да, мне тоже очень приятно, – рассеянно сказал О’Коннел, оглядываясь по сторонам.

– Как обустроился на новом месте? Всё ли нормально? Мы уже заказали тебе обед, надеюсь, тебя всё устроит. И да, кстати, с Его Преподобным Превосходительством епископом Джеймсом Салливаном я познакомлю тебя позже. Сейчас он в отъезде, в долгой командировке, – отпивая что-то из кружки, поинтересовался Аид.

– Всё прекрасно! Спасибо большое, это очень мило с вашей стороны. Пока ждём еду, давайте сразу перейдём к сути. Что я должен делать? В чём заключаются мои обязанности? – Киллиан с интересом пододвинулся ближе.

– В общем-то, твоя работа не так сложна. Ты должен обходить людей, собирать у них слухи, доносы и передавать их мне. Записывать всё. В некоторых случаях совершать аресты, также помогать мне собирать доказательства и… приносить мне чашечку чая по утрам, – губы Аида растянулись в загадочной, самодовольной улыбке, и он небрежно махнул рукой, словно дав команду своей маленькой собачке. О’Коннел покосился на него из-за последних слов и мысленно констатировал, что с этого дня он – мальчишка на побегушках. Ладно, радовала, что хоть на казнях присутствовать было необязательно. – И, конечно же, в любой момент быть готовым защищать Святую Инквизицию! – Аид торжественно поднял кружку, а Киллиан невольно скривился.

– Что ж… три месяца можно и потерпеть, – утешающе прошептал он себе под нос.

– Ты что-то сказал? – переспросил его Энтони.

– А, да! Мне будут платить жалование?

– Конечно, скоро тебе его назначат свыше, надо же тебе на что-то жить, – довольно пренебрежительно ответил Аид.

– Насчёт слухов… Они дошли даже до Салема, города, откуда я приехал. Поговаривают, что у вас здесь завелось много ведьм, неспроста же вам понадобились ещё одни руки! – с интересом и вниманием начал О’Коннел. – Может, поведаете, что да как у вас тут?