– Хочу напомнить, – съязвила я. – Что его помощники бежали из лаборатории, когда сердце покойника забилось, а через 20 минут учёный сам вытащил трубки и заявил, что он оплошал. Что эксперимент не удался. Но я уверена, что он просто испугался того, что смог стереть грань между жизнью и смертью.

– Это всё сказки, – отмахнулась подруга.

Такие разговоры всегда чуть оживляют меня, заставляя верить в то, что всё, что я делаю, не напрасно.

– Но таких людей уйма. Например, Сергей Брюхоненко. Главным его изобретением стал так называемый «аутожектор» – сложная система трубок и клапанов, при помощи которой ученому удалось более 100 минут поддерживать жизнь в отрезанной голове собаки.

– Это ужасно, – поморщилась она, прикрыв рот рукой, будто желая сдержать позывы тошноты.

– Дворняжка даже ела с его ладони! – воодушевленно воскликнула. – Представляешь?! – Люди оглядываются на нас, с презрением осматривая, будто чудаков. – И когда он взял голову самоубийцы и подключил её, она тоже открыла глаза. Но тут случилось то же самое, что и у Алексея Кулябко. Он сам выключил аппарат. Испугался. – Я перевела дыхание, глаза уже горели от восторга. – Боже, мне лишь бы запустить сердце. Чтобы оно билось и все органы стали работать. Это уже будет прогресс.

– Овощ? Хочешь, чтобы был овощ?

– Это только первый этап. А дальше… Боже! Мне надо добиться хотя бы этого.

Внезапно мы услышали пронзительный крик девушки. Она просила о помощи, разрывая свои голосовые связки.

Обернувшись, увидели толпу, которая скопилась вокруг кричащего голоса. Бросившись к женщине, пробились через людей к ней.

На земле лежит мужчина, на виске виднеется кровоточащая рана, а рядом окровавленные ступени. Я подняла взгляд. Впереди виднеется мост, запорошенный снегом, и два фонаря по бокам. Почему-то в мыслях возник образ Рая.

Меня бросило в дрожь, я будто вернулась назад в прошлое. В тот день, когда погиб Коля.

– Брат… – прошептала, вспомнив смерть родного мне человека.

– Вы врач? – кричит незнакомка, сидя на коленях перед мёртвым парнем. – Помогите.

– Да, я врач, – выдавила из себя. – Склонившись над мужчиной, приложила два пальца к сонной артерии. – Пульса нет.

Подняв его запястье, так же попыталась ощутить биение, но по-прежнему ничего.

– Что с ним? Что с ним? – вопит девушка.

Достав из кармана телефон, трясущимися конечностями набрала отчима.

– Пересечение улиц Декабристов и Глинки. Быстро.

– Вы поможете ему? Вы всё сможете? – с надеждой в голосе произнесла она, дрожа от страха.

– Таня? – обратилась ко мне подруга, уже и сама всё понимая.

Взглянув на Машу, я отрицательно помотала головой, показывая ей, что мужчина мёртв.

Бригада, замаскированная под парамедиков, приехала быстро.

– Я поеду с вами, – всё вопит женщина, порываясь сесть в машину.

– Вам нельзя. – Преградила я ей дорогу. – Вы будете только мешать.

– Но прошу вас… – ещё сильнее завыла незнакомка.

Сжав губы, зажмурилась, понимая её. По коже прошёл холод, мурашки пробежали по телу. Я еле слышно прошептала:

– Нельзя, простите.

Сев в автомобиль скорой помощи, Маша печально осмотрела труп мужчины.

– И как у вас это делается?

Машина с мигалками помчалась в научный центр.

– Скажут, что у него обнаружили какую-нибудь заразную опасную болезнь и выдадут ей только прах.

– Ты будешь его сейчас…

– А зачем, по-твоему, я забрала его с улицы? Думаю, что его сердце ещё можно запустить.

Труп привезли в лабораторию. Вокруг забегал персонал, готовя его на стол.

– Поезжай, Маш, – нервно выпалила, намывая руки.

– Ты сколько не спала? – мельтешит она вокруг меня, переменная пальцами вязаные варежки.

– Роботы не спят, – ухмылялась, убирая волосы под шапку.

Посмотрев на часы, поняла, что уже давно за полночь.

– Справишься сама? – переживает за меня подруга.

– Хочешь помочь…? – съязвила.

– Ладно, пойду, – оборвала она меня, не желая принимать участие в дальнейшей, как она выражалась ранее, экзекуции.

Девушка махнула и ушла.

Натянув резиновые перчатки, подошла к операционному столу.

Все иглы заменены, подопытного раздели и протёрли антисептическим средством.

Проведя скальпелем по холодной коже шейного отдела, аккуратно ввела туда иглу. Тонким шприцем сделала несколько проколов в тазовой кости, пустив туда раствор. Нащупав место между позвонками, проникла остриём в спинной мозг, стараясь не задеть нервные окончания.

– Оживай! Прошу тебя! – Для меня этот мужчина стал чем-то вроде символа. Его смерть пришла к нему неожиданно, как и к Коле. – Я обязана тебе помочь! – шепчу я. – Родителям не помогла! Брату тоже! А ты живи! – Чувства берут надо мной верх, а такого не должно быть. – Переверните его.

Объекта эксперимента положили на спину, прикрыв его белой простынёй по пояс.

Подняв иглу, стала аккуратно зашивать открытую рану на виске.

Послышались еле слышные постукивания на мониторе. Всё нутро сдавило, по коже прошёл озноб. Но как биение пропало, я вновь впала в отчаяние.

– Скальпель! – прокричала, протягивая руку. В ладонь мне вложили холодный металлический предмет, которым я скрупулёзно намерена провести операцию.

– Что вы делаете? – спросила уже немолодая помощница, которую отчим для чего-то для меня нанял.

– Оживляю его! – прорычала.

Женщина сразу замолчала и отошла.

– Ты будешь жить! Обязательно будешь жить! – С горла вырываются протяжные хрипы. Мышцы сжались, глаза слезятся.

"Брата не смогла спасти, но его… Обязана!" – вопит голос в голове.

– Принести мне ИКД, – вскрикнула я.

– Он же мертв, – возражает сотрудница. – Зачем ему ИКД?

ИКД – имплантируемый кардиовертер-дефибриллятор. При остановках сердца он подает небольшое количество тока для стимуляции.

Бросив испепеляющий взгляд, полный ненависти и злости, я лишь смогла прошипеть сквозь зубы:

– И… К… Д…

Служащая вздрогнула и помчалась прочь.

Появилась минута передохнуть и впервые рассмотреть мёртвое тело.

Передо мной лежит парень лет тридцати, с плотной небритостью и чёрными волосами. Его смуглые широкие плечи, ключицы, мощная грудь, всё до запястья в тату, будто подчёркивая какие-то события в жизни. Это заставило меня взглянуть на свою кисть. Между указательным и большим пальцем правой руки набит крестик.

– Не говори мне, что умрёшь, как он. Нормального пульса не было уже больше двух часов. – Взяв холодную ладонь в свою, тихо прошептала. – Прошу тебя, только оживи. Не потому, что я хочу… чего-то добиться, – подбираю слова, будто боясь его обидеть. – Просто, чтобы ты жил.

Его губы высохли, но ещё не посинели. Он будто крепко спит, желая проснуться. Появляются трупные пятна ярко-фиолетового цвета.

Женщина вновь вбежала в комнату, и начался процесс внедрения ИКД.

ИКД внедряется под кожу человека, а его "усики" "кладутся" на сердце. Произведя надрез в левой части, ближе к подмышке, медленно, с помощью мелких камер, пытаясь не повредить мышечную ткань, устанавливаю аппарат. Пульса по-прежнему нет, хоть оборудование жизнедеятельности продолжают работать.

– Всё, можете идти. Я справлюсь сама. Всегда всё делаю одна. Уходите.

Сотрудница встрепенулась и пошла к выходу.

Появилось чувство, что она заберёт у меня всё. По мышцам проходит дрожь от липкого страха, что она отнимет у меня этого незнакомца и не даст доделать начатое.

– Всегда одна. И тебя я спасу сама. Проживёшь ещё длинную жизнь, – шепчу.

На счету каждая минута, но я не поскупилась на время и продолжила аккуратно проводить операцию по установки аппарата.

– Чем я занимаюсь? Зачем я внедряю трупу кардиостимулятор?

Несмотря на вопросы, упорно провожу операцию почти вслепую.

Продев последний шов, отошла от мертвеца, но он так и не двинулся, а на мониторе всё ещё пищит одинокая полоска смерти.