Двадцать пять лет части одного демона рыскают по миру, ища пристанище, ожидая своего некроманта, который, наконец, призовёт его и поселит в подходящем сосуде.

Свет от больничной лампы освещает мертвое тело, лежащее на операционном столе лицом вниз. Молодая женщина лет сорока не подает никаких признаков жизни. Её прямая линия сердца издает назойливое долгое пищание.

– Таня, ты совершенно обезумела. Посмотри на меня! – рычит на меня моя подруга. – Склонившись над шеей свежего женского трупа, аккуратно вонзила скальпель ей в шейный отдел и повела.– Чокнутая! Ненормальная!

– Когда я научусь оживлять людей, ты мне такого не скажешь, – огрызнулась я.

– Ты проводила эксперименты только на мертвых животных, – пытается вразумить меня девушка.

– Но они же были успешные, – отвечаю, не отрываясь от работы.

– Они умирали через несколько минут. Что за богохульство?!

– Мне дали добро, Маш. Не капай своими нравоучениями и Божественными изречениями. Ты знаешь, что я давно не верю в Бога.

Взяв толстую иглу, на другом конце которой торчат множество трубок, проткнула шейный отдел позвоночника. Она вошла мягко, будто ложка в растопленное масло.

– Ты сама уже будто эти покойники. Как машина, которая упорно идёт к своей цели, – уже срывается она, не понимая, как я могу хладнокровно "издеваться" над умершим человеком.

– Отвлекаешь меня, Маш. Сколько можно болтать? – Другое остриё ввела в костный мозг. – Я близка к прорыву для человечества. Ты хоть это понимаешь?

– Ты уже сделала многое. Твои эксперименты на скончавшихся животных…

– Этого мало, – жёстко отрезала.

Взяв третью иглу, пронзила ей спинной мозг.

Подойдя к аппарату, нажала на кнопку, пустив по венам трупа специальную жидкость, лично мной разработанную. Но ничего, даже электрические разряды, которые проходят по телу умершей женщины, не помогают. В комнате раздаётся треск. Моего эксперимента чуть потряхивает.

– Давай! Чёрт! Давай, оживай!

Мертвец трясётся, но не более того. Он лишь имитирует мышечные спазмы, не подавая признаков жизни.

– Оживай! Чёрт тебя возьми! Ненавижу! – По коже прошла мелкая дрожь. Обернувшись, истошно закричала. – Маша, всё из-за тебя. Говорила без умолку. Время ушло. После смерти у меня есть несколько часов. Понимаешь, как трудно найти свежий труп?

– Тебе их привозят, – фыркнула та, скрестив руки на груди.

Сняв резиновые перчатки, кинула их на пол. Облокотившись на стол с покойником, стала осматривать озабоченное лицо подруги: чуть курносый сморщенный носик и пронзительные голубые глаза, которые она прищурила.

– Ты вообще работаешь в педиатрическом отделении больницы. Чего пришла? – спросила, скинув с головы медицинскую шапку, высвобождая свои пшеничные волосы, которые чуть не достают до плеч.

– Сегодня твой день рождения, но я не смогла до тебя дозвониться, – с ноткой претензии выговаривает она мне.

– Потому примчалась сюда?

– Да. Я подумала, что с тобой что-то случилось, – шипит она, нахмурившись.

– Как тебя вообще ко мне пропустили?

– Они же знают, что я почти твоя родня. Наши семьи дружат, если вдруг забыла.

– Да, точно… – пробубнила, потирая переносицу от усталости.

– Твой отец владеет всем этим, но…

Начала она, но я резко перебила её, будто машинально:

– Он не мой отец.

– Не важно. Одиннадцать часов ночи. Ты работала целый день в свой праздник.

– Такой великий праздник, по-твоему? Всего лишь мне исполнилось тридцать. Нет повода для паники. – Вздохнув, потянулась к карману на халате. – Идём, хочу курить.

Оторвавшись от операционного стола, пошла в соседнюю комнату, где я часто ночевала: кровать, душ, моя одежда, стол и кухня. Всё сделано для того, чтобы я не отрывалась от работы.

– Тебе тридцать, а смотри чего добилась…

– Пока я ничего не добилась, – вновь перебила её. – Но скоро… Вот увидишь.

Переодевшись, мы вышли на свежий воздух.

Небольшой снег кружит вокруг, падая на мои светлые чуть растрепанные волосы. Лёгкий мороз щиплет щёки и нос. Засунув руки в карманы, мы с подругой пошли домой. Как всегда на улице многолюдно. Чёрные куртки проходят мимо. Для меня это всего лишь прохожие без лиц, которые сразу забудутся, как ненужный мусор или стёртая информация на компьютере.

– Ты уже перешла на людей. Что за маниакальная потребность?

– Я хочу победить смерть… – произнесла, достав пачку сигарет и закурив. Благодатный яд медленно проникает ко мне в лёгкие, на секунду давая спокойствие и нужное блаженство, заставляя забыть себя.

Я вспомнила свой жуткий час. У меня никого не было, кроме брата. Когда ещё была маленькая, мы потеряли всю семью и остались одни. Он воспитывал меня, дал мне всё, что было необходимо. Он был мне не просто родным человеком, но и другом, отцом.

В тот вечер, 28 декабря, ровно шестнадцать лет назад, он упал… Упал…

Мы шли с магазина домой, Коля громко шутил и разговаривал, жестикулируя одной свободной рукой. Внезапно, поскользнувшись, он повалился, ударившись головой. Больше брат не очнулся.

Я смутно помню всё происходящее. Лишь отрывки воспоминаний, которые не убил мой мозг под действием стресса. Серый и грязный лёд из-за многочисленных ног, которые ступали по нему, окрасился в алый. Из виска родного человека лилась бордовая жидкость, пачкая мёрзлые хлопья.

Крупные снежинки, кружась, падали на его белое застывшее лицо.

– Брат, тебе холодно, вставай, – кричала я, теребя его куртку. – На тебя падает снег, замёрзнешь. Идём. Идём же. Коля, заболеешь. Давай, поднимайся!

Сначала люди проходили мимо, но после начала скапливаться толпа. Они вызвали скорую, перешёптывались. А я не могла поверить, для меня это была очередная шутка любимого человека.

– Вставай. Все смотрят на нас. Они думают, что ты умер. А ты жив, – захлебываясь от слёз, кричала я. Чёрная дыра внутри меня засасывала все мои чувства, эмоции, мою душу. – Очнись! Прошу тебя! Ты живой! Они не верят мне!

Скорая приехала на удивление быстро и констатировала смерть. И я ничем не смогла помочь.

С этого дня я отчаянно желаю узнать, как одолеть смерть.

Именно после этого инцидента больше не праздную свой день рождения.

– С чего такая уверенность, что сможешь? – Голос подруги вернул меня в реальность.

– Что?

Я сделала ещё одну затяжку, выпуская дым на прохожих.

– Ты сказала, что хочешь победить смерть. Повторюсь. Откуда такая уверенность, что сможешь?

– Знала, что когда человек умирает, он становится легче на 21 грамм? Столько весит душа, – равнодушно говорю, докуривая сигарету. – И я уверена, что смогу схватить её и не дать выйти из тела.

– Ты же понимаешь, что это не доказано. Для этого нет доказательной базы, – всё пытается вразумить меня назойливая девчонка.

– А Виктор Франкенштейн?

– Он всего лишь плод воображения писательницы Мэри Шелли. Не воображай, что был прототип.

– А как же русский физиолог Алексей Кулябко.

– И что с ним?

Подойдя к урне, выбросила окурок, убрала руки в карманы серой куртки, нехотя продолжив разговор.

– В 1902 году учёный воскрешал мертвых животных, а в 1903 году ему удалось заставить снова забиться сердце трехмесячного ребенка, умершего по естественным причинам, после того, как младенец пролежал без признаков жизни уже целых два дня. – Переведя дыхание, продолжила, пытаясь доказать Маше, что я права. – А после, он в качестве подопытного взял мужчину. В сосуды мертвеца он закачал смесь хлорида кальция, хлорида калия, бикарбоната натрия и декстрозы, после чего сердце покойника начало биться в груди.

– Хочу напомнить, – ухмыльнулась девушка, – что он признал сам, что у него не вышло.