Но почему именно сейчас воспоминания о них вернулись? Со мной что-то происходит. После нападения Отчуждённых что-то надломилось во мне…

Волосы развеваются на ветру. Чёрные тучи окутывают синее небо, поглощая облака, и всё вокруг заполняет тьма. Делаю глубокий вдох, воздух перенасыщен озоном. Чувства обострены до предела.

Питер и Артур проходят вдоль рядов добровольцев. Тишина, изредка доносятся командные возгласы лидеров. И только в самом конце строя неспокойно.

– Если все мы уйдём, то кто останется защищать город? – шепчет Крисс.

Её огненно-рыжие волосы, как опознавательный знак, вечно видны издалека. Поэтому, как обычно, Крисс прячет длинную косу под куртку, а на голову натягивает серую шапку.

– Тихо, – шикает Белла.

Строй стоит ровно, но я всё слышу. В ответ Крисс поджимает губы и отворачивается.

– Ты чем слушала?  – хмурится Рик.

Он дотрагивается до плеча Крисс, она вздрагивает. Что-то неуловимое для меня проскальзывает между ними.

– О чём ты? – вмешиваюсь я в разговор.

Рик машинально отдёргивает руку. Он ужасно худой – кости, обтянутые кожей. Бледное лицо покрывают жёлтые пятна. Под глазами серые мешки, а во взгляде пустота.

– Будет испытание для добровольцев, – слышу я в ответ шепот позади.

Кто-то подходит вплотную. Спиной ощущаю соприкосновение. Резко поворачиваюсь – Боб Бранс. Он прикладывает палец к губам и встаёт в строй рядом с темноволосым парнем в бесформенной серой одежде, покрытой грязью. И почему Дейк пришёл на собрание в таком виде?

– А это значит, не все Защитники покинут город, – тихий ответ Дейка.

Он, как всегда, сутулится и прячет взгляд, усердно делая вид, что рассматривает носки своих ботинок.

– Тина Брайн, – звучит совсем рядом голос Питера.

Вздрагиваю и поворачиваюсь. Лидер хмурится. Его брови сведены, а взгляд прожигает насквозь.

– Может, соизволишь встать в строй? – строго шипит он.

И толкает меня в спину. Прохожу мимо Беллы и Крисс, иду в конец. Всё ещё ощущаю на себе взгляд Питера, одновременно пытаюсь успокоить нервную дрожь и странное предчувствие, комком поселившееся в груди.

 Главную площадь города окутывает лёгкая дымка – приближается вечер. Живот сводит от голода. Не помню, когда я в последний раз ела. Утром пила холодную воду во время обработки.

– Рад, что в стенах нашего города собрались доблестные Защитники и Спасённые, готовые к борьбе, – говорит Питер, вальяжно прохаживаясь между добровольцами.

Я смотрю прямо перед собой, поверх головы лысеющего коренастого мужчины, не решаясь взглянуть в сторону лидера.

– С этого дня вы – Элитный отряд Города Спасения, – продолжает Питер.

Я слышу чей-то короткий, тут же подавленный вздох.

Жить одним днём – единственное правило Элитного отряда. Сегодня свободен, а завтра ты можешь погибнуть. Наверное, именно поэтому это самый малочисленный отряд. В его рядах нет девушек. Только гордо шагающие парни в чёрных одеяниях. Уверенная походка, широко расправленные плечи, прямая осанка и отрешённый взгляд. Это и есть Элитный отряд нашего города. Один лишь взгляд на них может стоить жизни.

Украдкой смотрю на лидеров. Питер опять тонет взглядом в планшете, а вот Артур, как ни странно, смотрит на меня. Не отвожу взгляд, он ухмыляется уголками губ и делает шаг в мою сторону. Вздрагиваю.

– Вы зачислены в центральный штаб Города Спасения, – говорит младший лидер, – И с вас сняты основные запреты.

Артур как никогда серьёзен. Это на него не похоже, кажется, он в один миг взрослеет. Что на него так повлияло?

– Дальнейший инструктаж вы пройдёте в тренировочной зоне штаба, – добавляет он, всё ещё пялясь на меня.

Лидеры не говорят ни о каком испытании. Может, Боб что-то напутал? Мысли в моей голове уносят меня куда-то далеко от площади собраний. Это так странно и непривычно, что я поддаюсь этому и очень зря.

– Тина, – трясёт меня за плечо Питер. – Ты всё поняла?

Невидимая сила сжимает тело – не пошевелиться. Он рядом. Не отпускает внимательный взгляд тёмных глаз. Я слышу тихое биение его сердца. Питер ждёт. Краем глаза замечаю, что отряды добровольцев уже повернуты лицом к входной арке площади. Питер сжимает мне локоть, резко поворачивает к себе спиной.

– Я отдал приказ, – шепчет он.

Ощущаю его губы около мочки уха, а горячее дыхание обжигает шею. Как-то неловко от того, что прикосновения эти мне приятны.

– Покинуть площадь!

Миновав арку, выходим к подъёмнику канатной дороги. Штаб города – на склоне горы. Нам всем предстоит подъём.

– Питер! – нарушает порядок чей-то возглас.

Нелли распихивает добровольцев и пробирается к нам.

– В лечебнице сказали про отбор, – говорит она, не успев отдышаться. – Я хочу стать добровольцем!

На Нелли распахнутая куртка – и длинная футболка под ней. Её больше не трясёт в ознобе, но я вижу, что она всё делает неправильно.

– Отряды собраны, – звучит леденящий ответ Питера.

Нелли не смотрит ему в глаза.

– Я хочу быть полезной городу!

Питер молчит. Нелли так и не поднимает взгляда. А я стою у подъёмника, не зная, куда себя деть.

– Мы обсудим этот вопрос с Урой, – наконец, отвечает Питер. – Иди в лечебницу.

– Меня отпустили.

– Значит, увидимся в пещере, – говорит Питер, начиная подъём.

Нелли украдкой смотрит на меня и подмигивает. Её тело снова охватывает дрожь. Коротко киваю ей и приближаюсь к лестнице. Каждый день я поднимаюсь на станцию, и только сегодня, ухватившись за металлические поручни, ощущаю, что всё тело напрягается, как струна. Сглатываю, поднимаюсь шаг за шагом, не глядя вниз.

Станция – это три бетонные стены и пол. В углу сломанная деревянная лавка, пара перевёрнутых мусорных баков. На одной стене рисунки – девушка с цветными волосами и непонятные мне символы. Они почти добела выцвели, но всё равно служат напоминанием, что до захвата планеты люди жили по-другому. Там, где нет стены – чудесный вид на город. Ветер хватает за волосы, меня пробирает дрожь. С лёгким скрипом подплывает кабинка. Облупившаяся краска зелёного цвета обнажает потёртый металл. Добровольцы безмолвно занимают места. Я пытаюсь втиснуться, но Питер останавливает. Наши взгляды встречаются, и я замечаю неуловимую искорку в его глазах.

– Скоро подойдёт следующая.

Он стоит рядом, взгляд устремлён куда-то вдаль. Я видела его и раньше, но как будто не знала, что в профиль он ещё более красив: ровные скулы, прямой нос и так сильно выделяющиеся губы. Питер, наверное, догадывается, что я смотрю на него. Поэтому, одёрнув себя, я отворачиваюсь.

Тихий скрип. Кабинка открывает двери, и меня вталкивают внутрь. Толпа добровольцев вжимает меня в дальний угол. Прислонившись к холодному стеклу, я пытаюсь дышать как можно реже, боясь, что в скором времени кислород вообще закончится.

– Уверена, что хочешь этого? – только я слышу этот тихий вопрос Питера.

Он стоит прямо позади, вжимая меня в стену кабинки.

– Да, – выдаю чёткий ответ.

– Надеюсь, это твой осознанный выбор. Дальше будет сложнее.

В его голосе нет обыденной пустоты. И от этого всё моё тело покрывает холодный пот.

– Хочу быть полезной этому городу, – отвечаю я заученную наизусть фразу, которую подготовила почти сразу, как только решила спрятаться среди добровольцев.

Снова скрип, а затем толчок, и я ощущаю движение. Кабинка плавно плывет к зданию, выделяющемуся на склоне чёрной горы своими белокаменными стенами. Штаб – обитель лидеров. И мы первые из города, не считая Элиту, допущены в его стены. Во мне нет волнения или страха. Как ни странно, сейчас во мне пустота.

С лёгким скрипом кабинка замедляется.

– Спускаемся по одному, – звучит командный голос Питера.

Белые стены штаба с многочисленными окнами остаются где-то под нами. Небольшой толчок, и кабинка замирает. Начинается движение, и я, оторвавшись от окна, следую за Питером. Уверенная походка, ровные широкие плечи… Одетый во всё чёрное, он медленно приближается к открытым дверям кабинки. Лидеры отличаются от остальных мужчин города.  В них присутствует что-то другое – возвышенное.