– Будет первой!

Питер кратко кивает в сторону двери. Оставляя других добровольцев на полигоне, мы выходим в коридор. Лидер рядом.

– За такой короткий срок ты умудрилась обратить на себя внимание сразу двух лидеров, – его дыхание щекочет. – Это немного опрометчиво с твоей стороны.

– Не понимаю, о чём ты.

Мы идём рядом. В коридоре достаточно места, но Питер словно приклеился ко мне. Меня напрягает его близость.

– Есть в тебе что-то… – так же тихо говорит Питер, – … какая-то сила. На испытании воспользуйся этим…

Затем он обгоняет меня и добавляет:

– Всегда выбирай третью.

Мы спускаемся по узкой лестнице, выдолбленной из камня. Тусклый свет ламп и глухой звук от наших шагов – вот и всё, что нас окружает. Когда мы выходим на такую же малоосвещённую площадку, Питер резко останавливается, так что я налетаю на него. Открывает незаметную для меня дверь и говорит:

– Жди, – и я слышу ледяные нотки в голосе.

Кабинет, напичканный выключенными мониторами и бесчисленным количеством датчиков. За столом сидит миловидная стройная дама средних лет. Чёрные волосы собраны в короткий хвост. Карие глаза выглядывают над медицинской маской.

– Эли Ло, – представляется она.

Помню её, она лечила меня несколько месяцев назад.

– Снимай куртку, – говорит Ура, заходя в кабинет, видно, он вышел почти следом за нами.

Он подталкивает меня в спину к металлическому столу, и я послушно без лишних вопросов сбрасываю куртку на спинку стула и сажусь на край.

– Испытание – это проверка трех факторов, – говорит Эли.

Она включает мониторы.

– Ты будешь в сознании, и мы будем видеть всё, что происходит.

В груди будто скребёт шершавый ком, но где-то глубоко внутри, не доставляя мне волнения.

– Чтобы завершить испытание, тебе надо пройти один порог из возможных трёх, – продолжает Эли.

Её слова глухим звуком стучат у меня в голове.

– Ты должна показать нам хладнокровность, бесчувственность, безэмоциональность, – голос Уры доносится издалека. – В городе Спасение нет чувств.

Киваю в такт его голоса.

– Испытание начнётся за этой дверью, – лидер показывает на незамеченную мной дверь в цвет каменных стен.

Поднимаюсь. Волнения и страха не чувствую, но я понимаю, что они бьются где-то внутри меня, запертые за дверью на ключ.

– Можешь начинать, – ровно произносит Ура.

Смотрю на него. Наши взгляды встречаются. В его глазах не пустота, там что-то другое… Интерес.

Захожу в комнату, обитую металлом. Передо мной три двери – первая раскрашена пёстрыми цветами, на второй витые узоры и позолота, а третья неприметная, серая, как и вся комната. Я бы выбрала вторую, визуально она больше мне нравится. Цветочные узоры, выкованные из металла, золоченый блеск на их огранке – это очень красиво. Но слова Питера засели в голове, и я будто против своей воли толкаю третью.  Хлопок тяжёлой двери. Резко становится холодно и глаза начинают слипаться, меня клонит в сон. Под потолком замечаю светящуюся красную точку. Осматриваюсь, их множество. Камеры, доходит до меня. Понимаю, что не должна показывать им, тем, кто следит за мной, что мне холодно. Да, у людей Спасения нет не только эмоций, но и простых физиологических ощущений. Как мы выживаем? Никак, поэтому и умираем. И только почувствовав пару дней я начинаю понимать. Чувства есть в каждом из нас, ведь до захвата они были. Просто мы не помним каково это когда тебе холодно или голодно. У нас нет воли, как и нет выбора. По факту человечество Спасения мертво. Но кто лишил нас этого? И правда, что чувства – болезнь?

Инстинктивно я двигаюсь к противоположной стене с тремя дверями. Ледяной воздух раздирает горло, и я дышу через нос, короткими вдохами. Скрип подошвы эхом разносится по металлической комнате. Пальцы леденеют, я не ощущаю ног. Но продолжаю идти.

Красная, серая и чёрная двери. Ну тут наставление Питера и мои вкусы сходятся, я бы и без его подсказки открыла третью.

Хватаюсь за окрашенную в чёрный цвет ручку и вступаю внутрь. Темнота и тишина такие, что мне кажется, я слышу биение собственного сердца. Глаза никак не могут привыкнуть к полной темноте, уши закладывает от отсутствия звуков. Как будто я везде и нигде. Где-то внутри, подсознательно я понимаю, что должна испытывать страх, но его нет. Я делаю неуверенный шаг, мне начинают слышаться шорохи с разных сторон. От того, что я ничего ещё и не вижу, моё тело сковывает сводящее с ума чувство. Но во мне есть силы бороться, и я делаю ещё один шаг, затем следующий. Биение сердца, урчание живота и больше ничего… полная тишина, от которой начинают болеть ушные перепонки. Когда уже это закончится?

Голова начинает кружиться, но я не сдаюсь, медленно, но уверенно продвигаюсь вперёд. Тяжело, но жить хочется. Вытянутой рукой, сквозь непроглядную тьму, ощупываю дорогу. Оледенелыми пальцами сталкиваюсь с чем-то мягким. Делаю шаг, и рука скользит по бугристой поверхности, обитой шершавой тканью. Подключаю вторую руку и ищу ручку. Шорохи позади меня усиливаются, мелкие импульсы поднимаются от шеи к затылку. Я уже лихорадочно обшариваю стену. Носом идёт кровь, меня начинает трясти. И именно в эти минуты мой мозг начинает работать. До меня доходит смысл испытания. Добровольцы не должны показать, что умеют чувствовать, для этого они должны пройти до конца. Несмотря ни на что. И я закончу это, как бы тяжело мне не было, я сделаю всё, чтобы выжить. Поэтому я ненадолго останавливаюсь, просто чтоб прийти в чувства. Да, тишина этой комнаты сводит с ума, и мне необходимо бороться с ясной головой.

 Металл, металл! – это дверь. Цепляюсь за ручку. Яркий свет многочисленных ламп, глаза не то что слезятся, я их открыть не могу. Зажмурившись, я делаю ещё пару шагов и врезаюсь в стену.

Всё закончилось, стучит в голове.

Мне понадобилась пара минут, чтобы глаза всё-таки привыкли к свету, и я смогла разглядеть стену с тремя дверями. Даже не посмотрев на другие, я с уверенностью толкаю белую, с красной цифрой три.

– Поздравляю, ты Чистая, – говорит Ура, довольно ухмыляясь, когда я удивительным образом снова вхожу внутрь кабинета с мониторами.

На их экранах – пустые комнаты из испытания.

– Что это значит? – спрашиваю я.

Лидер кивает на стул напротив себя. Послушно сажусь. Его руки накрывают мои холодные ладони, и сразу становится теплее и спокойнее. Меня трясёт, но это не я, так организм отвечает на только что прошедшее испытание. В проникновенном взгляде Уры нет угрозы, и мне думается, что я могу всё рассказать ему. Он сможет защитить меня и от Питера тоже, ведь он старший лидер, а значит мой защитник.

Я почти уже открываю рот, чтоб выдохнуть пугающую меня фразу – Я чувствую! Но Ура перебивает меня, отвечая на мой предыдущий вопрос:

– Ты прошла испытание. В тебе нет чувств.

О, как он ошибается.

– А если бы были?

Слегка склонив голову, он внимательно смотрит. Ещё никто так не смотрел на меня и мне это нравится.

– Мы бы излечили тебя, – уголки губ приподняты. – Чтоб не привлечь внеземных.

Да, он пытается улыбнуться, но я на каком-то подсознательном уровне понимаю, что это выражение лица даётся ему с таким же трудом, как и мне – прохождение испытания.

– Внеземные на Земле? – мне становится тяжело говорить.

– Да, – кивает лидер. – Ты знаешь о них. Это Отчуждённые.

Он говорит дальше голосом заботливого друга, но я не слушаю. Отчуждённые – это внеземные. И я недавно встречалась с ними, но я жива. Из меня не высасывали чувства, а наоборот, после нападения я обрела их. Почему? Что-то не так…

– Ты прошла? – спрашивает Дейк, как только я выхожу из кабинета.

Киваю. Он и ещё десяток добровольцев ждут в коридоре. Дейк, всегда первый во всём, сейчас стоит, опустив голову, и прячет взгляд. Ему страшно. Страх виден на его побледневшем лице, на пульсирующей жилке на шее.

– Просто иди до конца, – шепчу в ухо. – Всегда открывай третью дверь.

Он кивает, шевеля губами, повторяя за мной слова, чтобы не забыть. И когда его вызывают, я даже замечаю былую уверенность в его серых глазах.