В фойе театра было пусто. Так он думал.

Но только что он отклеился от косяка массивной двери, уткнувшись носом в который, рыдал, как обнаружил, что в непосредственной близости от него материализовалась целая съёмочная группа одного из центральных каналов телевидения.

Маленькая, но очень бойкая ведущая с микрофоном в руках, буквально накинулась на него, с вопросом:

– Вы плакали из-за смерти Савелия Игнатова?

И, не дожидаясь ответа, затрещала в камеру:

– Они дружили с детских лет – два актёра театра «Причастность» Савелий Игнатов и Касаткин Иван. И вот один из них убит. Кто убийца? Не лучший ли друг? Так бывает. В театре жёсткая конкуренция. И даже лучшие друзья из-за роли готовы убить один другого. А тут ещё и назначение на роли в фильмах – дополнительная стрессовая ситуация. Говорят, что Игнатов и Касаткин были назначены на одну роль – супермена в фильме режиссёра Скалолазова «Неравный бой в безвоздушном пространстве».

Тут ведущая повернулась к Ивану:

– Спрошу прямо: это вы убили Савелия Игнатова? Вы поэтому плачете? Боитесь возмездия? Или жалеете о содеянном?

Иван с ужасом посмотрел на неё и рванулся к выходу. Ведущая кричала ему вслед:

– Виновный в убийстве спасается бегством, что равносильно признанию….

Через час вся театральная и киношная Москва гудела от новости: в театре на Моховой произошло убийство! Два актёра убили друг друга! По одной версии Игнатов убил Касаткина, по другой – Касаткин Игнатова. Была и третья версия – они убили друг друга на дуэли.

Слухи и домыслы довели Ивана Касаткина до нервного срыва. На репетиции, после замечания режиссёра, которое показалось впечатлительному Касаткину намёком на известные обстоятельства, он бросил на пол роль – отпечатанный текст его персонажа – и растоптал листы.

– Всё! – кричал он в истерике, – с меня достаточно! Я вам не говорящий попугай! Разыгрывайте тут комедии с трагедиями, но только без меня!

И он выскочил из репетиционного зала.

Актёры были в шоке. Бросить роль на пол! Да ещё и топтать её!… Неслыханное святотатство! Всё дело в том, что роль вообще нельзя ронять на пол – таково поверие в среде актёров. Если роль уронил, надо сесть на неё в ту же секунду, невзирая на то, где это произошло – в общественном ли месте, в кабинете высокого начальства, словом, при любых обстоятельствах. Иначе роль провалишь с треском.

… Иван Касаткин опомнился, только когда пробежал уже целый квартал. Остановился, отдышался, побежал назад, снова остановился….. И затем медленно пошёл к себе домой, благо жил неподалёку от театра. Дома он рухнул на кушетку и проспал почти сутки, а, проснувшись, принялся собирать вещи в огромный рюкзак.

В дверь позвонили. Пожаловала Майя. После его развода с женой, они встречались какое-то время, потом разбежались, потом снова встречались.

– Чего тебе? – не церемонясь, спросил Иван.

– Бежишь? – усмехнулась Майя, – я так и думала. Мы такие ранимые…

– Я спрашиваю русским языком: чего тебе? Не видишь – я занят.

– Да вижу, вижу. А по поводу русского – так ты других языков и не знаешь. А жаль. Снимался бы в Голливуде.

– В этой помойке? Я не трансгендер, чтобы сниматься там.

– Ой-ой! Мы не только ранимые, мы ещё и высокомерные.

Иван с футболкой в руках, которую собирался уложить в рюкзак, присел на край тахты.

– Уходи, – произнёс он устало, – мне, правда, сейчас не до тебя.

– Да уйду я, – вспыхнула Майя, – вот только не пойму – ты от чего бежишь? Все давно поняли, что ты не имеешь никакого отношения к смерти Севки, даже эта дурная девчонка, корреспондентка, публично принесла тебе извинения. Что на тебя нашло на репетиции? Мне зав.труппой сразу же позвонила, но я решила подождать пока ты успокоишься. И вот пришла….

– Утешить?

– Да просто по-человечески поговорить. Я же не претендую на твою руку и сердце, я давно поняла, что ты сам по себе, а я сама по себе. В общем, не пара мы. Но поговорить-то можно.

– О чём?

– О том, чтобы ты не делал глупости и не бросал театр. У тебя в репертуаре пять ролей, и все главные. У меня вот всего две, но мне даже в голову не приходит, что можно вот так вот, запросто, взять – и уйти.

– А тебе не приходит в голову, что актёр на нынешнем этапе развития человечества, всего лишь говорящий попугай – произносит чужие слова не своим голосом?

– У-у-у…. Вон ты о чём! Да у тебя целая философская система, оказывается…. И человечество не на должном уровне, и актёр – всего лишь попугай.

– Я недавно прочёл книгу Риммы Кречетовой о Станиславском. Она приводит там мысли Станиславского об актёре-пророке, духовном властителе, о театре-храме, о «частичке Бога». Рукопись, в которой он излагал свою Систему, была настолько ценна для него, что он с ней никогда не расставался. Чемоданчик с рукописью даже плавал с ним на гастроли в Америку. Уже больной, он брал его на занятия с актёрами. Кречетова пишет, что чемоданчик Станиславского был подобен чемоданчику Президента с «ядерной» кнопкой. Вот так, моя дорогая, «ядерная кнопка»! Так что…. То, что мы называем театром, ещё не театр. Настоящий театр был в мыслях и в душе у Станиславского. Ну и, надеюсь, он ждёт нас впереди. Мы ещё не пришли к нему.

– Не доросли до понимания его сути?

– Не доросли.

– А Станиславский дорос?

– А Станиславский дорос.

– И таскал в чемоданчике настоящую ядерную кнопку?

– Именно так, моя дорогая. Именно так.

– Я и не знала, что у тебя такие мысли бродят в голове. Странный ты.

– Я для тебя непроявленная сущность.

– Зато я для тебя – открытая книга, так ведь? Ну ладно, сущность, я пойду. Из точки «А» в точку «Б» вышли два парохода и поплыли параллельным курсом. Чао, бамбино! Ты ведь в Сочи, в твою студию на берегу моря? Передай привет.

– Кому?

– Морю, конечно.

Актёр Иван Касаткин был настолько богат, что умудрился купить однокомнатную квартиру-студию в Сочи. Деньги были им заработаны на съёмках двух сериалов – «Трагедия в театре драмы» и «Глянцевая женщина». В первом он сыграл журналиста, во втором – следователя. Но оба сериала привлекли его тем, что там фигурировали актёры провинциального театра одного из небольших городков на Волге.

Уже после съёмок он выяснил, что идея для сериалов была взята из книги одного и того же автора – актрисы провинциального театра. Он достал эту книгу, и она удивила его тем, что там он нашёл мысли о театре, схожие с его собственными. Например, вот что говорила молодая актриса журналисту в повести «Трагедия в театре драмы»:

«Вдохновение, знаешь ли, к кому попало не приходит. Его же надо заслужить. Горячим, искренним желанием совершить что-то. Только тогда оно снисходит. Ведь что такое вдохновение? Это когда Господь вдыхает в нас импульс к деланию. Только представь себе эту олицетворённую метафору: сам Бог приник к твоим устам и дарит вдох тебе, как утопающему, чтобы вернуть в живую жизнь!»

А в повести «Глянцевая женщина» – в сериале он играл следователя – были находки автора, которые не нашли воплощения в картине.

Дело в том, что героиня здесь придумала свой метод расследования преступлений. Следователя, который опрашивал жильцов дома, она вовлекла в некую импровизацию. В повести ей за пятьдесят. Но, вот, переодевшись в джинсы, растянутую футболку, она предстаёт перед следователем лохматая, явно слегка навеселе – словом, очень напоминая своим поведением и даже внешним обликом, подозреваемую в убийстве молодую женщину Валентину. И начинает диалог с ним, как со своим бывшим сожителем, который, будучи женатым на её сестре, совратил и юную Валентину.

«– Чего уставился? – высоким голосом с визгливыми интонациями накинулась на следователя сия экзотическая особа».

Так в книге начинался диалог. И следователь в повести, когда понял, что именно актриса задумала, поневоле стал ей отвечать односложными фразами, поддерживая импровизацию.