в данный момент это не хочется, ну может попозже.

А царице не спалось. Процесс правления выполнения нудных, порой противных царевых обязанностей накладывает на пафос и суперкомфорт сладкой жизни устойчивый негативный отпечаток. Так что порой не удивительно видеть и слышать рычания и гнев Великой и Ужасной. Да еще в пылу перестройки дворцового уклада жизни царица уволила и главного ведуна. Он уже, куда-то свалил со своими тубусами, заполненными астрологическими картами и прочими алхимическими штучками. Поговаривают, он осел, где-то на южном берегу Махрового залива, чуть ли не у самих каннибалов. – Этот хмырь устроится везде, – подумала Бамбасса, – только как теперь обуздывать народец, втюхивать им всякие байки, прославляющие свою ненаглядную царицу? Не сидеть же самой и корпеть, придумывая всякую эту ерунду? Эх, мма…. Нехватка кадров, преданных вассалов налицо. Да и заноза с историей своих снов и пережитого днем с этим прибамбассом не выходила из ума. – Вот мерзавец. И откуда он появился? Из какого – такого пыпыр – мытыр вылупился? Правда, вонял смешно, но, с другой стороны, это ж надо, в тронном зале и обделаться! В присутствии своей владычицы! Правда, это жутко развеселило. Но, по сути, какой-то пердимонокль получается. Во сне пришел без приглашения, щупал, потом пришел воочию, наделал в штаны…. Да что-то все это весьма странно и подозрительно выглядит. И спросить неукого. Этот проходимец ведун удрал и, главное, в ноги не упал, не дождался, покуда гнев бы сошел. Да, тут глаз, да глаз нужен. Может войска послать и вернуть хмыря непокорного, за бороду приволочь, что б раскаялся? А, да ладно, ну его к лешему, так ему и надо, может там, в новом месте у каннибалов сожрут, да, там точно сожрут. Ну и хрен с ним. – Это все пронеслось в голове у Бамбассы, но от такого обильного умственного процесса сон не шел. Надо бы с этим простолюдином более пристально разобраться. Ну, завтра, например, подумала царица. Вдруг стало легче, как будто что-то свалилось и закончилось. Бамбасса удовлетворенно вздохнула и заснула. Вот так, господа, верьте, не верьте, а сон все-таки пришел, и в опочивальне на этот раз стало тихо и спокойно.

Нашему муржилке Опции по своду обязанностей, также, вменялось взбивание и взрыхливание подушек на царском ложе. От мысли, что ему после пережитого придется нос к носу встречаться с самой Великой и Ужасной, становилось зябко и как-то жутковато. Но под страхом смерти, именно так в своде и было написано, он был обязан беззаветно и преданно взбивать эти царские подушки до остервенения, дабы ее величество могла после многотрудных забот царских прилечь и не огорчиться от качества взрыхливости своего ложа. Иначе все, каюк. Конец карьеры и все в таком же духе. Понимание важности этого момента в обязанностях приводило в тихий ужас, и Опция решил из главных подушек государства непременно сделать что-то очень рыхлое по типу желе. Что это такое он не знал, но звучало гордо и как-то героически. Итак, случилось утро второго дня пребывания 3-го постельничего в главных дворцовых покоях. Кстати, к утру, ошалев от ночного интимного внимания стражника, косоглазая служанка, не приходя в себя, промахнувшись в унитазе, почистив в место зубов щеки рядом,

вперевалку, прихрамывая, поплелась убирать полы и стирать пыль в покоях. Ей не то, что не хотелось думать о муржилках, просто хотелось лечь и умереть. Все болело. Стражник был стражником и вблизи. Он в течение всей остатней ночи объяснил косоглазой, где раки зимуют. И это ее убедило просто-таки наповал. Ну да бог с ней, ведь рассказ о главном, – о совпадении снов и что за это бывает.

Время не зря тратила и Берда. На центральной площади, среди лотков и для гуляк и еще кого хуже, она легко разглядела одну бабылку, с которой иногда после приема пыпырок, засиживались допоздна и умилялись продуманности и органичности жизни бабылкинской. Её знакомая состояла провизором при дворе, но иногда подрабатывала на центральной площади, продавая пиво с раками, за что местные забулдыги ее называли Пиврой. Ну, Пиврой, так Пиврой. Какая разница. Пивра на это не обижалась. Она была бабылкой с весьма легким нравом, и, увидев Берду, обрадовалась. Кстати, для историков опять же, бабылки эти быстро сговорились, поплакали, похихикали, приняли пыпырки, запили пивом, и Пивра пообещала устроить Берду младшим поваром во дворец, короче, жизнь налаживалась и здесь. Мне кажется, стремление её к мужу вполне понятно. Утро во дворце было весьма хмурым. Нет, погода была ничего, ясная, просто приехала делегация из далекой заморской страны кошачеобразных, насчет совместной взаимовыгодной торговли между странами. Никто не понял, когда, но делегация эта как-то умудрилась самым сволочным образом вылизать все окрашенные стены в приемном покое. Ну, понимаете, коты, – они и в Африке, – коты. А кошки…и говорить об этом не хочется. Ясный пень, Бамбассе о такой срамной ситуации тут же доложили, и это весьма огорчило ее величество. Ссориться с волосатиками было политически не дальновидно и ее премьер-министр, старый муржилка по имени Дюшес, принял гостей, специально надушившись валерьянкой. Эффект был сногсшибательный. Встреча прошла неконструктивно, но договор обе стороны скрепили и подписали кошачьими языками и оттиском пыпырки. Короче, случилась дружба народов, правда под допингом…. Хотя кошачий допинг не в счет. А царица, тем временем вынашивала план по выяснению про эти проклятые сны и все, что связано с появлением этого прибамбасса в ее покоях и в спальне. Да что там, в спальне, – в кровати! Было ощущение присутствия, какой-то интимной интриги. Весь этот наворот будоражил сознание Бамбассы. Дама она была решительная и категорически хотела во всем этом разобраться, особенно с наглецом постельничим и немедля. Увидев, что службы потянулись в покои на утреннюю уборку, она спряталась за портьеру и стала ожидать появления засранца. Время, как утверждают историки, летит, но в нашем случае ситуация разыгрывалась как в плохом театре. Зрителей не было, но актерам надо было доиграть пьесу до конца. Наш герой, не ведая подвоха, бодренько направлялся в спальню царицы, кстати, не подозревая ни о чем, ни о том, что у дверей его комнаты произошло ночью, ни что ждало его в будуаре Бамбассы. Ни ухом, ни рылом, как говорят. Вообще то фраза звучит не очень, но довольно образно и понятно. Еще есть фраза про фунт лиха, но это можно применить попозже, в случае сгущения ситуации. Итак, Опция открыл двери спальни и со своими щетками и всякими разными приспособлениями по вздыбливанию подушек, приблизился к ложу царицы

От самого ложа так и пахло и перло (пардон) всякими благовониями, что, вдохнув, Опция от такого концентрата принялся со страшной силой чихать. За портьерой это все вызвало состояние крайнего весёлья. Бамбасса, более не сдерживаясь, вылезла из портьеры, хохоча и плача, вспоминая его вчерашний конфуз, смогла только выдавить из себя, что-то типа, – ну ты и штучка – и без сил завалилась на рядом стоящий диван. Опция, через свой чих, увидел эту сцену, обомлел, но физиология на этот раз героически выстояла. Сказалось некое привыкание к олимпу и потому еще, что с утра, перед выходом на работу, он это уже сделал в безопасном месте. Сознание этого придало ему некое количество уверенности, и он сказал, задрав глаза в раболепном порыве – Славься, Ваше Величество во все времена! Аминь! – Он неожиданно икнул и замолк, застыв в полупоклоне. Увидев это и осознав увиденное и услышанное, Бамбасса затрясла головой и зашлась в гомерическом хохоте. Это была ситуация. Едва окончив хохотать, она бессильно прошептала, – Я теперь знаю, кого приближать. Это кто меня смешить будет. А любовь – это частенько скушное зрелище. Ну да ладно. Слышь-ка? Подь сюда. Как зовут и кто такой! Излагай, только покороче. И без сюрпризов, – ворчливо добавила она. Опция набрал в туловище воздух и громко, как ему показалось, прошелестел – Ваше Величество! Не виноват, не привлекался, грехов, практически не имею. Назначен 3-м постельничим, забрит был, третьего дня, неожиданно, на центральной площади вчера. Вот, собственно, и вся моя автобиография. А эти штуки в руках, так это исключительно для вздыбливания Ваших подушек. – Ты мне зубы не заговаривай! Не успел появиться, как сплошные конфузы учинять стал. Непотребно мне это все. И не придуривайся. Лучше скажи, а зачем ты, негодник ко мне во сны лазаешь! Наглец ты этакий. Во снах моих лапаешь, свою царицу! Это, какого хрена ты все это учиняешь? На дыбу захотел? А? Как на духу, выкладай, недоносок такой сякой и немедля!– Опция совершенно не ожидал такого поворота событий и понял, что его сейчас либо кастрируют, либо еще чего хуже, хотя хуже чего можно было с ним еще сделать, сразу придумать и предположить было сложно. – Ваше Величество! – простонал напуганный вконец муржилка. – Не властен я своими снами управлять. Вот сейчас, при Вас, клянусь Вами же, ничего такого в голове нет, а вот ночью, как накатит, что и мочи нету, сопротивляться. Всякие фантастики снятся и Вы, Ваше Величество, в главной роли. Ну, я и подумал, если царица, то главная во всем,– неуверенно закончил свою речь бедолага.– А как началось и откуда у тебя, простолюдина, такая фантазия царицу лапать, да щупать, негодяй? Ну? – Так на лужайке той и повторяется такая ерунда, с Вашего позволения, сказать, Ваше Величество. – Это на какой такой лужайке? – возмутилась царица. – Ты чего мне бейцалы крутишь, развратник? – Так у дуба говорящего. Его все знают. Я с ним поговорю и сплю. Ну и Вы сразу тут как тут, прости меня господи…– Бамбасса налилась гневом и встала во все свое величие и словами, – Мерзавец! Этакий сказочник фуфлыжный! – гордо подняв царскую голову, величественно вышла из своей спальни. Раздалась неожиданная тишина. Она зловеще разлилась по помещению. Опция понял, что там, за дверью, подписывают указ о его расчленении или как-нибудь еще по-новому, модному. Тьфу, вот вляпался.