Дети божьи Подвижников, ставших мирянам их тенью, Аскеза сердечная строже и строже. С распятою верой гвоздями сомнений По землям бесплодным бредут дети божьи. Подобные тварям подводным безногим, Со страхом, снующим под склизкою кожей, В чужих неприветливых мрачных чертогах, В морях горевестных плывут дети божьи. Небесный им свод будто бы плащаница, И сытная пища им – грязь бездорожья. Ветра ледяные стирают с них лица. Меж звёздных пылинок летят дети божьи. Их сны разбивает холодное утро, Сердца в тесных клетках молчат осторожно. В молитву без слов погружённые будто, В метро и трамваях сидят дети божьи. Пьяный Рембо Я грешник. Поэт ведь не может быть чистым, Не может быть честным и лжёт. Почему? Ни чувство, ни искренность праведной мысли Поэту не выразить ни одному. Я грешник. Ведь я, говоря о пороках, Бездарный, позорю божественный свет. Все святы в истоках, но я в своих строках Злословлю ехидно. Прощенья мне нет! Я грешник. В блаженстве пишу свои вирши, Скуля в предвкушении, как цепной пёс. «Я прелюбодей», – пусть на длани напишет Любой, кто себя сам к поэтам отнёс. Я грешник. Никто не дарил мне ни строки, Ни рифмы, ни ритма. Я варвар, я скиф — Я вор, получается. И на востоке Мне б руку отрезали, в том уличив. Я грешник. Я подлый зловещий убийца, Я хаос естественный каждой строкой Пытаюсь убить. Мои маски как лица, И нож я сжимаю дрожащей рукой. Откуда во мне столько липкой гордыни? Зачем я беру этот мир «на слабо»? А может, я пьян от настойки полыни? Иль пьян этим пьяным мальчишкой Рембо? Пора завершать покаянье, не правда ль? Пора завершать бесполезный сей плач. Не важно, я хищник иль сгнившая падаль — Я грешник. Я мученик. Я же – палач. Проповедь Я встретил безгрешного старца однажды, Что в хижине жил на поляне лесной. Ему я сказал, что в сомнениях стражду, И мудростью он поделился со мной: «Ты ада боишься, мой сын. Не напрасно. Об аде я кое-что знаю, поверь. Я так долго жил в этой огненной пасти, Но ад – то не жуткий таинственный зверь. В аду нет трезубцев, терзающих туши, В аду нет кошмарных кипящих котлов: Сгорает от гнева бродяга заблудший, Пронзённый проклятием собственных слов. В аду нет чертей и мифической хтони, Но согнута в вечном поклоне спина: В аду – алтари, и рыдают иконы, Но есть у «святынь» всех подобных цена. В аду нет врагов, что кровей твоих жаждут: В аду ты встречаешь повсюду себя — Ты в клетке страстей – своей собственной страже Гордыня и жадность в фанфары трубят. Но вовсе не жар восседает на троне, А холод. И лёд. Это лёд равнодушья. Плывёт ад, как айсберг, прозрачный и сонный, Но чем он ужасен? Что же, послушай. Весь ужас адов заключается в этом (И страшно становится до тошноты): Ты в ад попадаешь, увы, незаметно, И в новость об аде не веруешь ты». Хоть я и поверил в ту проповедь старца, Но лишь, развернувшись, шагнул за порог. Мне незачем более с ним оставаться: Мне хижину строить – придёт, впрочем, срок. Смола дикой сливы
Ни яблонь, цветы уронивших, не видя, Ни жгучей крапивы, коленки кусавшей, Шагала в слезах она, словно обидеть Ранимую душу сумел кто-то страшный. И яблони знали об этих страданьях, О первой любви знала всё и крапива. Но девушка мимо шла – в звонких рыданьях Подобная летнему тёплому ливню. Хоть слёзы печали так неприхотливы, Но гонят её прочь от дома к подлескам Гадать по смоле на ветвях дикой сливы, Совсем как в далёком, как облачко, детстве. И если смола до заката застынет От солнечных лучиков, быть тогда счастью. Об этом она прошептала и ныне, Сквозь слёзы, до крови кусая запястье. Но разве не знаешь ты, милая юность, Что высушит солнце твои слёзы вскоре? Печаль или радость, что сердца коснулись, Вернутся к небесному слёзному морю. Памяти Леонида Нечаева Встретим мы наш прекрасный день, Навсегда нам потерять чтобы свою тень… Это – Город, которого нет, Только миг здесь равен миллиону лет… Он пришёл сюда, в мир волшебный, Чтобы никогда в этом небе Тучи чёрные не скрывали свет… Он пришёл сюда, это просто, Так же, как летать к дальним звёздам… Только бы, только бы помнить это нам всегда, Что торопиться нам взрослеть, Нет, не стоит: юных лет Не вернуть нам и мгновенье. Но так печально одному В звёздном пребывать плену И мечтать о приключеньях! Создал он свой прекрасный день, Создал сам он, потерять чтобы свою тень… Творец сказок, которого нет Только миг, что равен ми ллиону лет… Оживил своих он героев, Город в небесах построил, Город в небесах, в белых облаках. Он покинул мир небоскрёбов, С детства этот путь был уготован… И не забыть, не забыть уже нам никогда, Что торопиться нам взрослеть, Нет, не стоит: юных лет Не вернуть нам и мгновенье. Но так печально одному В звёздном пребывать плену И мечтать о приключеньях! |
