— Да, конечно.

Он сбросил с плеча рюкзак и начал рыться в поисках тетради. Аня словила на себе косой взгляд продавца и остановила парня:

— Давай сперва расплатимся.

Гена стоял у другого конца стеллажа и делал вид, что внимательно разглядывает наборы угольных карандашей, хотя такого амбала невозможно уличить в любви к графике. Аня мельком взглянула на него и на Мурашко, но парню-неформалу было совершенно безразлично присутствие телохранителя рядом, пускай о бурно расцветшей личной жизни соседки по парте и любили посудачить в группе.

Пройдя через кассу, они свернули в маленькую кофейню, где за крошечным столиком за полчаса обсудили учёбу. Гена же сидел рядом и потягивал американо, не выпуская свою цель из поля зрения.

Мурашко подсказал Ане, как быстро подзаработать — собрать по дому остатки материалов (холсты, краски — чего не жалко) и слепить интерьерную картину, а после он даст контакт, куда руботу можно сбыть за пару тысяч. Этим и пришлось заняться субботним вечером, вместо похода в бар с лучшими подругами — Катей и Викой, которым уделялось и без того мало внимания в последнее время.

Аня вытащила на свет посредственную работу на отличном льняном холсте и попыталась перекрыть её загустевшей грунтовкой. Она долго и безуспешно растягивала слои плоской кистью: из старого флейца полезла щетина, а горбы держались крепко. Впрочем, пришлось оставить как есть.

— Хм, что-то быстрое и объёмное…

Аня устроила холст у стены на газету, опустилась на колени напротив. Основа уже испорчена, теперь необходимо маскировать огрехи, вызванные жадностью, то есть чрезмерной экономностью. Николаева вспомнила о своём летнем приключении: блуждание по ночному лесу, освещённому серебряной луной, когда монстр из старых сказок дышал в затылок и следил налитым кровью единственным глазом.

Негодный грунт можно не жалеть — Аня взяла мастихин, зачерпнула побольше и ляпнула у верхнего края холста жирную акриловую каплю, которая начала медленно стекать вниз, превращаясь в выпуклую полоску. Рядом ещё одну потолще.

— Сработает как текстурирующая паста? — спросила Аня у стены своей комнаты, глядя на медленно растягивающуюся густую жидкость. — Какая же халтура…

Наделав у верхнего края ряд таких капель, Николаева оставила основу схватываться и понесла кисти в ванную, где ополоснула их и бросила в банке с тёплой водой. После же вернулась в комнату и проверила, высох ли макет, что собирался на низком столике, выдвинутом на середину. Места склейки были чуть влажными, что огорчало: ужасно хотелось поскорее убрать его подальше, ведь в небольшом помещении стало совсем тесно — от двери к окну приходилось пробираться боком.

Она вернулась к работе, взяла блокнот и села на пол, дабы набросать эскизы. На подоконнике завибрировал телефон. Аня попыталась встать одним рывком, но потеряла равновесие и повалилась на колени, она разогнулась и стукнулась головой о столик с макетом. Сдав назад, наконец удалось подняться на ноги и добраться до телефона.

По видеосвязи звонил Святослав. Аня сдула волосы с лица, поправила на плече растянутую майку, скрывая шлейку белья, бросила быстрый взгляд на себя в маленькое зеркальце. Сердце часто застучало, отдаваясь жгучими вибрациями в животе, такое с ней случалось при каждом его звонке, сообщении или мимолетном воспоминании. Аня облизала губы, засунула в ухо наушник и приняла вызов.

— Привет, — сказал Свят.

Он снова был за рулём.

— Привет, — отвечала Аня, ощущая, как слабеет голос.

— Чем занимаешься?

Мужчина не смотрел в экран, отдавая себя дороге. Лицо его освещалось холодным светом фонарей, но глубокие тени скрывали глаза, пряча от Ани настроение мужчины.

— Холст загрунтовала.

— Мм, собираешься рисовать?

— Да. Хочу сделать интерьерную картину на продажу. Пару тысяч выручить можно.

Аня раскрыла свои планы и тут же прикусила язык: «Не надо было этого говорить!»

— Мне продай, — по-прежнему глядя вдаль, предложил он.

— Нет, ты что… Так некрасиво. Просто интерьерная поделка для невзыскательной публики, там ничего особенного не будет.

— Покажешь результат?

— Разумеется. М-м-м… Как твой день?

— То одно, то другое. Как обычно, — отмахнулся он, и наконец посмотрел на неё. — Завтра всё в силе?

— Конечно!

Она попыталась изобразить выражение сдержанного согласия, ликование вылезло через глупую улыбку. Было бы слишком обидно, если бы Аня всю неделю зря сидела ночами над домашними заданиями, чтобы освободить выходные, и извела напрасно две упаковки восковых полосок и три километра нервных клеток на свои несчастные белые ноги, добиваясь идеальной гладкости.

— Хочу тебя предупредить мы заедем на мероприятие.

— Какое?

— Ничего особенного, закрытая вечеринка в одном заведении.

— Оу… — К просьбе подобного рода Николаева готова не была.

— Не пугайся, я буду с тобой.

— Я не… — язык её окончательно присох к нёбу. Летом она пошла за Святославом в тёмный лес, дабы спасти от Лиха, что едва не сожрало их обоих. Месяц тому сидела в подвале у маньяка, который собирался пересадить в её тело душу мёртвой ведьмы. Но эти события и наполовину не были такими устрашающими как светский раут в высшем обществе. — А это обязательно?

— Ну… — теперь уже замялся Свят, — Я и сам не горю желанием туда идти, однако есть дело на пару минут.

— Ох! — Аня вздохнула, потирая переносицу. — Хорошо. Только… Я ведь…

— Не беспокойся, — Святослав ухмыльнулся. — Будь готова завтра в семь. На час заедем в клуб, послушаешь музыку, а займёмся чем-нибудь поинтереснее.

Дверь в комнату открылась, в проёме показалась мама.

— Аня! — строго вскрикнула она.

Дочь поспешно прижала телефон к груди.

— Сколько раз я говорила смывать краски? Вся ванная в белых пятнах.

— Я уберу.

— Сейчас же! Снова всё присохнет, будешь вместе с эмалью отскребать.

В наушниках послышался смешок Святослава. Мама захлопнула дверь, оставив Аню в неловком положении.

— Я на секундочку.

Установив телефон на подставке, она вытащила наушники и сделала музыку на ноутбуке погромче, чтоб Свят не скучал и не слышал фоновых звуков, раздающихся из квартиры.

Проблема белых пятен от грунтовки была пустяковой и решилась за мгновение большим напором горячей воды из душевой лейки. Мама же, наученная горьким опытом с масляным пурпурным кадмием, отметала все заверения, что краски неодинаковы — не надо паниковать, когда видишь пятно на сантехнике. Аня каждый раз получала нотацию о своей неряшливости, и была отчасти с ней согласна: много крови попил у них стойкий красный пигмент. Да, в последнее время расположение духа родительницы оставляло желать лучшего.

— Всё, я здесь, — сказала она, поднимая телефон и возвращая наушники на место.

— Какие интересные песни ты слушаешь, — вдруг кольнул Святослав сарказмом, он хмуро глядел куда-то вправо, выкручивая руль.

— Что? — Аня посмотрела на плейлист — во время её отлучки заиграла малоизвестная американская группа, отличающаяся провокационными текстами. — А… Я вообще не вслушиваюсь…

— В песне одна цензурная строчка.

Аня пожала плечами и выключила музыку. Святослав продолжал:

— У тебя спина белая, — весёлость вытеснила из его тона недовольство.

— Где?

— Вот там, чуть ниже.

Аня выкрутила шею и заметила, что на домашних спортивных брюках отпечаталась грунтовка. Белое пятно сидело точно по центру правой ягодицы.

— Вот блин! — вскричала художница, осознав, что задела картину при своём неловком подъёме и смазала правый верхний угол. Потом заговорила девичья аккуратность, — Минус штаны.

Святослав покачал головой, сбрасывая непринуждённый тон.

— Кстати, я сюрприз тебе отправил, чтоб не скучала субботним вечером. Уже опаздываю на встречу, так что целую и до завтра.

— Пока.

Святослав сбросил вызов.

Аня положила телефон на подоконник и прислонилась пылающей щекой к холодному стеклу.