Франт с двумя пистолетами на поясе стал знакомиться с девушкой. И сделал это навязчиво и грубо. Причём шуточки были явно из нашего мира. Про цветочек, да про зятя, который маме её требуется. Девушка, впрочем, спокойно ответила франту, что зовут её Ирина, а для него – Ирина Викторовна. Хорошо так отвечала. Спокойно и с явной иронией. Я, честно сказать, украдкой любовался девушкой и восхищался её ответами. Потом она на очередную пошлость ответила франту, что с опаской относится к мужчинам, которые кожаные штаны носят.

– А при чём штаны-то? – ухмыльнулся плотоядно франт, перекидывая из угла в угол рта спичку, и картинно опёршись о стойку.

– Так в столице такие обтягивающие штанишки только девки гулящие носят, – спокойно ответила Ирина Викторовна. Двое то ли стрелков, то ли погонщиков хохотнули, но тихо. На грани приличия. Видать, не хотели с франтом конфликтовать. А вот франта фраза девушки задела. Он покраснел, нахмурился и произнёс зло:

– Сама ты…

И только девушка ответить хотела, как я, не знаю, почему, вдруг выпалил:

– Сударь, что вы себе позволяете? – и сам испугался своего тонкого, сорвавшегося на фальцет голоса.

Франт резко развернулся ко мне, выплюнул спичку изо рта прямо на пол и прищурился:

– Ты знаешь на кого рот открыл? Я Эдди Зенин! Слыхал?

А кто ж про Эдди Зенина не слыхал? Лучший стрелок не то, что Бирюльского уезда – всей Вронжской губернии, почитай! Да и в столице его, поговаривают, боялись, как огня. Ибо стрелял Эдди быстро и без промаха. «Ведомости» писали, что на его счету только за последний год было три дуэли, и все со смертельным исходом. Руки у меня задрожали, а во рту пересохло. А франт продолжал:

– Это ты, что ли, восемь разбойников в лесу уложил? Как там тебя?

Я совсем стушевался, отложил от себя ложку и не знал, куда деть руки. В итоге положил их на стол и ответил, стараясь не смотреть в злые глаза Эдди:

– Семён Петрович Пентюх, писарь земской управы.

– Если ты думаешь, что байкой про бандитов напугал кого, то сильно ошибаешься. Но я не злой. Потому давай, на коленях проси прощения, и я, так и быть, прощу тебя, – Зенин захохотал злобно, поглядывая на меня сверху вниз. И видит Бог, я уже готов был на колени встать, но тут заметил взгляд девушки. Она смотрела на меня удивлённо, но и с ноткой восхищения. А на меня, поверьте, ни одна женщина за все мои двадцать два года так не смотрела. И я вдруг решил, что лучше уж сдохнуть, чем увидеть в этих же глазах разочарование. И просипел в ответ стрелку, пытаясь побороть дрожь в голосе:

– Господин Зенин, я в вашем прощении не нуждаюсь, а вот вам бы надо просить прощения у дамы…

Двое то ли стрелков, то ли погонщиков скота тут же отодвинулись, а франт отлип от стойки и выпрямился, чуть согнув в коленях ноги:

– Что ты сказал, господин брехло?

– Что… – я окончательно стушевался, но глянул на девушку, и увидел, что та задорно улыбается, будто всё происходящее её несказанно забавляло. И я решился: – Извинитесь перед девушкой, господин Зенин!

– Стреляемся! – проревел Эдди, – Вставай, ублюдок, я тебе мозги вышибу!

Стрелок повернулся к двум невольным свидетелям:

– Подтвердите, что имело место оскорбление, и дуэль по всем правилам!

Те лишь кивнули в ответ. Лишь хозяин гостиницы, он же бармен и официант пытался робко возразить и сказал:

– Но Эдди…

– Заткнись, Пахом! – процедил стрелок, не поворачивая даже головы в сторону заговорившего трактирщика. И тот замолчал покорно. А я, понимая, что придётся сейчас биться на дуэли с одним из самых крутых и знаменитых стрелков Вронжской губернии, стал лихорадочно вспоминать, что делать с этим чёртовым револьвером. Получалось, что главное его быстро выхватить и нажать на крючок указательным пальцем.

Понимая, что я могу даже вовремя не выхватить пистолет, я сразу положил руку на рукоятку и стал боком, неловко вылезать из-за стола, скользя задом по скамейке. Эдди вновь расхохотался, глядя на мои потуги. Но глаза его не смеялись, оставались всё такими же злыми и холодными. Когда край стола закончился, я встал, потянул из кобуры пистолет, видя, как Эдди выхватывает двумя руками огромные револьверы. Но тут же ноги мои поехали по мокрому полу, и я больно шлёпнулся на задницу. Руки взлетели вверх, и я совершенно случайно нажал на крючок…

Прогремевшие в тесном помещении выстрелы Эдди и мой случайный выстрел меня оглушили полностью. В ушах звенело, да плюс ещё завоняло порохом. Отчаянно болела отбитая задница. А Зенин вдруг пошатнулся и рухнул навзничь. Я тут же вскочил, испуганно уставившись на упавшего стрелка. Двое невольных секундантов подскочили к Эдди, посмотрели на него, и один из них присвистнул и глянул задумчиво на меня:

– Точно в лоб! Поздравляю, господин Пентюх, отличный выстрел!

– А так красиво и оригинально уйти с линии огня? – качнул головой другой: – Клянусь – это станет новой вехой в дуэлях! Я, если позволите, Семён Петрович, назову ваш трюк «финт Пентюха!» вы не против?

Я поднялся на ноги, и так как вопрос адресовали мне, из вежливости кивнул. Хозяин гостиницы вышел из-за стойки и тоже посмотрел на убитого франта. И сказал с удивлением:

– Ровнёхонько в лоб! Я ни разу не видел такого шикарного и меткого выстрела!

Девушка встала с барного табурета, небрежно кинула взгляд в сторону убитого, посмотрела на меня, подошла и, взяв за руку, вывела на улицу, бросив через плечо:

– Вызовите пристава и расскажите о дуэли!

Я шёл на негнущихся ногах и пытался переварить тот факт, что только вот сейчас убил человека. Пусть и случайно. Пусть и совсем по-дурацки. Но убил. Только мы вышли во двор, как я упал на колени, и меня стошнило. Девушка подошла к колодцу, взяла кружку, зачерпнула воды из ведра и спокойно принесла мне. Когда я перестал рваться, она тихо протянула кружку и сказала:

– Прополощи рот и попей!

Я плохо что видел слезящимися глазами, но кружку нащупал. Прополоскал рот раз, второй. А Ирина Викторовна спросила:

– Ты до этого стрелял хоть раз в человека?

Я отчаянно замотал головой, и она кивнула понимающе. Потом спросила:

– Про разбойников наврал?

Я снова замотал головой, и тут, похоже, я сумел её удивить. Она спросила с интересом:

– То есть, разбойники были и их было восемь?

Я закивал, не в силах говорить, а Ирина спросила:

– И они умерли?

Я снова кивнул, девушка пожала плечами:

– Но убил их не ты?

Я отчаянно замотал головой и выговорил наконец:

– Сударыня, я простой писарь земской управы. Мне револьвер вчера дали первый раз в жизни, – я снова отхлебнул из кружки, прополоскал рот и выплюнул воду, – Никого я не убивал…

Я вспомнил Эдди, вновь позеленел, но Ирина положила мне руку на плечо:

– Давай-ка прогуляемся, Семён Петрович.

Я встал и на ноги, которые одеревенели, пошёл рядом с ней. Меня подташнивало. На душе не то что кошки – тигры скребли. Было страшно. Да ещё и задница, отбитая об пол, болела нещадно. А Ирина Викторовна шагала рядом легко. И когда мы вышли с гостиного двора, отошли на пару дворов от места убийства, захохотала вдруг заливисто:

– Пожалуй, это станет одной из самых занимательных историй в этом году, а Семён Петрович? Писарь уездной управы убивает на дуэли лучшего стрелка!

Я искоса посмотрел на девушку, пытался улыбнуться, но лицо лишь мучительно искривилось.

– Семён Петрович, у вас зуб болит? – с виду участливо спросила Ирина Викторовна. Но я видел, что чертовка смеётся на до мной. Впрочем, я бы и сам посмеялся, если бы мог. Если отбросить трагичность, то, наверное, ситуация и правда была несколько забавной. И абсурдной. Я выстрелил из пистолета первый раз в жизни, и вот, на тебе! Будто прочитав мои мысли девушка спросила:

– Вы в мишень хотя бы стреляли?

– Вообще никуда не стрелял. Сейчас вот первый раз, – сразу признался я. Девушка заливисто засмеялась и сообщила: