Животное, описание которого я не встречал ни в одной книге, поморгало, глядя на меня, икнуло, совсем как человек, понюхало пирожок и заглотило его одним движением. Я достал ещё один пирожок и опять скормил существу.

– Какая же ты страшная! – покачал я головой, – Тварь, да и только! Но ты не бойся! Большой дядя Семён тебя не обидит!

Тварь посмотрела на меня, и вдруг лизнула мою руку. Я сел на траву, достал пирожок уже себе и стал неторопливо его есть. Тварь уселась рядом и задумчиво смотрела на болото. А я доел пирожок, стряхнул крошки и встал:

– Ну ладно, Тварь, желаю тебе всего хорошего на твоём болоте! – потрепал я по голове уродину, и даже потаскал ласково за огромные уши: – Ты, главное, обходи стороной всяких больших и страшных монстров, и тогда всё будет замечательно!

Я поднял сумку, повесил её на плечо. Подумал, достал всё же пистолет. Повертел его, но снова вернул в сумку, так и не придумав, куда прицепить. Махнул рукой и пошагал в лес, к дороге. И вдруг увидел, что Тварь семенит со мной рядом. Остановился и спросил:

– Что, пирожки понравились?

Тварь смотрела на меня своими грустными глазами и совсем по человечьи молчала. Я тяжело вздохнул, достал последние два пирожка и положил перед животиной:

– На! Обойдусь уж как-нибудь!

Тварь проглотила пирожки за секунду и двинулась опять за мной. Я остановился и нахмурился:

– А ну, брысь! Нету больше пирожков, поняла?

Тварь помялась рядом со мной, но, когда я тронулся, вновь посеменила рядом.

– Ладно, чёрт с тобой! – махнул я рукой, – Подальше отойдёшь от болота – сама вернёшься!

Минут через двадцать я вышел назад к дороге, и вначале было чуть не пошёл на Бирюль, да потом сообразил, что село Лопань намного ближе должно быть. И лучше мне туда направиться, вслед за каретой. А там уже другую карету дождусь, да поеду дальше. Карету уже точно не догоню, потому гнева Жилова бояться не стоит. Я кивнул довольно своим мыслям и бодро пошагал вперёд. Страшная животинка так и шлёпала со мной рядом. И вдруг, где-то через полчаса я увидел впереди нашу почтовую карету! И тут же радостно ускорил шаг. Решил, что одумался Жилов и решил всё-таки подобрать меня из лесу и извиниться за свою грубость. Я даже улыбнулся немного и пообещал быть себе снисходительным и извинить бывшего поручика, потому как в карете ехать было безопасно. Кареты, как и населённые пункты, были защищены специальными рунами от монстров. Но весь косяк рун был в том, что они размером должны были быть два на два метра. Иначе не вливалось в них нужное количество силы. Потому и безопасно было только в больших повозках, на которых изображены эти самые руны отпугивания. И такие же руны расставляли на щитах вокруг населённых пунктов.

Но уже когда подошёл к карете шагов на десять, понял, что что-то здесь не так. Понять это помогла неестественная тишина, отсутствие кучера впереди и… труп бывшего поручика, лежащий возле кареты в огромной луже крови. А потом я увидел и труп кучера-грыля. Он лежал впереди кареты, практически под задними копытами безучастно стоящих животных. Я ещё размышлял, какой монстр мог напасть на защищённую рунами карету, как из леса навстречу мне вышли сразу пятеро человек. И я в очередной раз убедился, что страшнее человека монстра нет…

Я обернулся, чтобы убежать, но и сзади уже стояли трое, причём довольно паскудно улыбались. Я судорожно вздохнул и уставился на пятерых спереди, чувствуя, как слабеют ноги и немеют руки.

– Чего уставился? – подмигнул мне самый здоровый из разбойников – детинушка метров двух ростом, с широким, как колесо от жигулей, лицом, и приплюснутым, как у боксёра, носом.

– Да я здесь разбойников всего два раза видел, – признался я, – И то оба раза на виселице в Бирюле. Вот и интересно, какие вы, когда живые.

Здоровый побагровел и расхохотался вдруг:

– Так ты пришлый, что ли?

– Пришлый, – во рту предательски пересохло, я чувствовал, что ещё немного – и просто рухну на землю сам, умерев от страха. И тогда бандитам даже убивать меня не придётся.

– Маг? – строго спросил здоровяк, и я честно признался:

– Вообще без всяких способностей! Один на тысячу!

Разбойник осклабился вдруг, а другие загомонили весело, радостно.

– Зовут тебя как, пришлый? – спросил меня мелкий, вертлявый мужичок с козлиной бородкой и дёрганными движениями.

– Се-семён! – максимально твёрдо проговорил я, а сам присел возле Твари и зашептал ей: – Беги, животинка, а то и тебя убьют!

И стал толкать страшненькую, но ни в чём не повинную чудо-юду по направлению к лесу. Здоровяк подошёл к карете, заглянул туда и проговорил внутрь:

– Барышни, ложная тревога! Это не разъезд, а какой-то идиот! Так что планы не меняются! Мы вас насилуем, а потом убиваем. Впрочем, можем и наоборот! – кругломордый заржал над собственной шуткой самозабвенно, повизгивая и похрюкивая от удовольствия. А я вспомнил про пистолет, и сунул руку в сумку. Но сзади меня тут же кто-то схватил за шкирку. И тут случилось невероятное. Тварь – эта пародия на животное, вдруг преобразилась вся, в несколько раз увеличилась в объёмах и распахнула ставшую гигантской пасть. Бандит, схвативший меня сзади, заорал, и тут же умолк, так как Тварь… откусила ему голову! Другие бандиты заорали заполошно, кругломордый стал тащить из кобуры наган, но Тварь расплылась вдруг вся, пронеслась ураганом по дороге, захлопала пастью, и я увидел лишь восемь подтекающих кровью трупов.

Я настолько удивился, что просто сел на задницу посреди дороги, а монстр вдруг опять уменьшился и стал нелепой страшненькой милой Тварью. Я икнул и сказал любительнице пирожков с капустой:

– Что-то мне подсказывает, что бздым не меня на болоте испугался!

А Тварь подошла, лизнула мне руку и радостно завиляла хвостом. Я на всякий случай перекрестился, но лопоухая животина не исчезала. Тогда я подошёл с ней к карете и с интересом уставился на невольную попутчицу и спасительницу. Если бы Тварь была монстром, руны отпугнули бы её, но она даже потёрлась о колесо дилижанса боком. А я решил от греха подальше убраться от этого места. Заглянул внутрь, увидел, что дамы обе лежат связанными на полу. Хотел было развязать, но решил сделать это позже. Очень уж страшно было здесь находится. Потому запрыгнул на место кучера и стеганул лошадей, стараясь уехать как можно дальше. А Тварь весело потрусила рядом с лошадьми, изредка поглядывая на меня и высовывая из пасти язык.

Тяжеловозы скакали не то, чтобы галопом. Ну, и не рысью. В общем, их бег отличался только тем, что ноги они переставляли чуть быстрее, да задницы лошадиные подпрыгивали чуть повыше. Кстати, я первый раз держал в руках вожжи, но, в принципе, интуитивно понял, что нужно делать: просто держать эти ремни в руках, не мешая лошадям самим идти по дороге. Самым тяжёлым оказалось не это, а то, что иногда лошади ходили в туалет. Причём, делали они это на ходу и вонь при этом стояла такая, что дыхание перехватывало! Когда я сидел в карете, вонь эту не слышал, а вот сидя на месте кучера познал все прелести этой профессии. Зато Твари, которая радостно трусила рядом с каретой, никакая вонь не мешала беситься, прыгать из стороны в сторону и вообще вести себя, как игривый котёнок. Честно сказать, с одной стороны я радовался её соседству, а с другой – как-то страшно теперь было. И перед глазами стояла картина, как раздувшаяся вмиг животина лёгким движением откусывает голову огромному бандиту. Не то, чтобы мне жалко было разбойников. Они смерть свою заслужили. Тем более, их вешали сразу, как поймают. Но очень уж пугала теперь Тварь, могущая превращаться в огромного моснтра.

Через час мы подъехали к Лопани – здоровенному селу, расположенному сразу на двух холмах. По окружности села, как и во всех населённых пунктах, стояли плакаты с рунами, отпугивающими монстров. Это было, в общем-то, единственной охраной от неприятностей. По канцелярским книгам о недоимках я помнил, что в Лопани проживает почти десять тысяч человек. Староста – Тимофей Иванович Тюрин. В селе сразу два становых пристава и местная самооборона из пятидесяти человек. Правда, собирались они только в случае серьёзных неприятностей. Оттого до самого центра села я проехал тихо и спокойно, и только возле здания почты нас встретил местный староста Тюрин – сухонький мужичишка с дробными чертами лица. Увидев меня на месте кучера, Тимофей Иванович округлил глаза и спросил: