– Какую еще историю?
– Узнаете еще. Но сейчас не об этом. Я вижу, что Вам стало лучше настолько, что можете ходить. Голова не болит?
– Вроде нет. Но я так и не понял, что со мной случилось, как я здесь оказался. И, самое главное – где находится это здесь? Ах, да. Еще мне непонятно, почему не стоит открывать шторы.
– Виктор Михайлович сказал мне, что уже начал Вам объяснять, что с Вами такое.
– Ну как, объяснять. Он сказал, что мозг – это суперкомпьютер, который столкнулся с большим количеством противоречивой информации. Причем эта информация связана с ориентацией во времени. Я понял из этого примерно ничего.
– Хорошо, давайте я просто попробую все объяснить на конкретном примере, а потом уже выйдем на глобальные обобщения. Как говорится, от частного – к общему.
– Ага, принцип индукции. Проходили.
– Всегда приятно поговорить с коллегой, – улыбнулся Владимир Игоревич, – Так вот, скажите. Не было ли у Вас в последние дни ощущения, что Вы четко помните одно, тогда как окружающие – совершенно другое? Особенно, если это касается отношений с противоположным полом.
– Да, было, – удивленно округлил глаза Сергей, –Только как это относится к теме нашего разговора?
– Напрямую. Наш мозг на самом деле – это такая хитрая штука, которая иногда подкидывает такие загадки, которые ставят в тупик всех ученых. В определенные моменты в нем включается способность ориентироваться в большем количестве измерений, чем обычно. В частности – ориентироваться во времени как пространстве.
Сергей смотрел на собеседника, демонстрируя полное непонимание. Нет, каждая фраза по отдельности имела смысл, но как их было увязать все вместе? Он попытался вспомнить, чему его учили в физмат-классе, но вот именно про этот аспект как-то ничего особого в голову не приходило. Нет, он, конечно, помнил, что в рамках теории относительности существует понятие пространства-времени, но как-то без особых подробностей. Заметив напряженую работу мысли в его глазах, Владимир Игоревич снова улыбнулся и продолжил.
– Не пытайтесь вспомнить то, что учили в школе, это не поможет. Лучше обратимся к научной фантастике. Нет, можно, конечно, порассуждать в рамках теории суперструн, но не думаю, что это хорошая идея, по крайней мере сейчас. Ладно, не буду ходить вокруг да около, надо было сразу это сказать, просто опасался за Ваш рассудок. В общем так. Параллельные миры существуют. Не совсем в том виде, как их описывают фантасты и ученые, но существуют. И в ряде случаев мозг может работать в качестве чего-то среднего между навигатором и телепортом. Вот как у Вас, например.
В этот момент в комнате раздался заливистый смех. Сергей едва стоял на ногах, сотрясаясь от хохота. Владимир Игоревич удивленно поднял брови. Чего-чего, а такой реакции он точно не ожидал. Недавний пациент, судя по всему, демонстрировал свое полное выздоровление. И полное же непонимание серьезности ситуации. Слегка успокоившись, Сергей заговорил.
– Нет, я понимаю, что Вы переживаете за мое состояние, но что уж так-то шутить. Еще скажите, что я – избранный, который должен спасти пространственно-временной континуум от разрыва. И что для этого мне необходимо победить Чорного – именно так, с упором на то, что здесь должна быть буква «о», проговорил он, – Властелина! Кстати, а причем здесь отношения с противоположным полом?
– На счет избранности – не задавайтесь. Людей с такими способностями хватает, правда далеко не все доходят до того уровня, что учатся ими управлять, тут скорее дело долгих тренировок. На счет пространственно-временного континуума – это тема для отдельного серьезного разговора, явно не сейчас. Ну а что касается последней части Вашего спича – тут как раз все проще и сложнее. Знаете, это почти как у Данте: «Любовь, что движет солнце и светила». Так получается, что в состоянии влюбленности, когда вырабатываются гормоны типа эндорфинов, дофаминов и прочих, в определенной пропорции они немного трансформируют деятельность мозга. Мы еще точно не смогли установить, в какой именно, но в нашем институте над этим работает целый отдел. В результате он и приобретает способность ориентироваться во времени как в пространстве. У большинства людей эта способность так и остается в «спящем режиме», но иногда… Вот скажите, когда у Вас впервые появилось то ощущение, что воспоминания отличаются от тех, что есть у окружающих?
– Лет семнадцать назад, – изобразил задумчивость Сергей. Что-что, а это он помнил очень хорошо, несмотря на все попытки забыть.
– Первая любовь? – сочувственно кивнул Владимир Игоревич, – Обычно так и происходит.
– Ну хорошо, допустим. Пусть так. Но семнадцать лет со мной было все в общем-то нормально. Почему же именно сейчас эта головная боль и какой-то потенциальный трагический финал?
– Знаете, я бы мог и сам ответить на этот вопрос, но у меня есть идея получше. Екатерина Владимировна, зайдите, пожалуйста, – крикнул он в сторону двери.
Когда та распахнулась, то у Сергея Петровича едва не случился сердечный приступ. В палату вошла Катя. Правда на ней была надета такая же форма, как и на Владимире Игоревиче. Но во всем остальном – это была именно его Катя. Она улыбнулась ему, быстро подошла и неожиданно поцеловала. Владимир Игоревич хмыкнул, но ничего не сказал. Зато заговорила Катя. Хотя в этой форме ее нельзя было называть иначе, чем Екатерина Владимировна.
– Слава богу, с тобой все хорошо. А то мне говорили, что тебе пришлось второй курс лечения назначать.
Сергей потряс головой. Катя явно была настоящей, а не плодом его болезненного воображения. Это радовало. Не радовало другое – теперь вообще ничего не было понятно. Он ощутил себя как к каком-то шпионском детективе, где агенты вели свою жертву, втираясь к ней в доверие. В голове прозвучал голос Высоцкого:
«Враг не ведал, дурачина
Тот, кому всё поручил он
Был чекист – майор разведки и прекрасный семьянин».
Ситуация выглядела максимально глупо и странно. С какого перепуга он мог представлять хоть какой-то интерес каким бы то ни было спецслужбам – а этот непонятный институт явно должен был быть с ними связан – ответа на этот вопрос у него не было. Неловкую паузу нарушил голос старшего из присутствующих.
– Екатерина Владимировна, расскажите Сергею Петровичу, почему именно сейчас он мог серьезно пострадать. И кто в этом виноват – тоже.
На последней фразе Катя покраснела. Это сделало ее очень милой. Не будь все настолько непонятным, Сергей бы подумал, что это был бы отличный сюжет для ролевой игры в спальне.
– Сережа, прости, я не предполагала, что все может так получится. Я думала, что смогу тебе все рассказать не при таких обстоятельствах. Это все из-за того, что ты в меня влюбился.
– Чего?! – лицо Сергея вытянулось.
– Я не думала, что все зайдет так далеко. Точнее нет. Я не думала, что это может запустить такую реакцию. Но ты не думай, что это было только в рамках моей работы.
– Так. Стоп. Подожди, – в голове у Сергея все совершенно запуталось, – Значит я для тебя был каким-то объектом? Но ты увлеклась мной по-настоящему?
Теперь пришло время расхохотаться Владимиру Игоревичу.
– Вы выглядите как два подростка, ей-богу. Все мы живые люди и все мы постоянно смешиваем рабочие и личные отношения. Леночка с Оксаной не дадут соврать, не так ли? – на этих словах Сергей превратился в перезревший помидор, стремящийся стать сливой, – Так, теперь серьезно. Никто из института, включая меня, не предполагал, что ваши отношения могут стать той соломинкой, что переломит спину верблюду. Кто же мог знать, что именно в том же месяце, когда Екатерина Владимировна решила начать более активно действовать, Вы, Сергей Петрович, тоже предпримите решительные шаги по налаживанию своей личной жизни. Ведь сколько времени до этого ничего не предвещало. Ладно, раз произошло – значит это должно было стать точкой перпендикулярности. Об этом позже, – сразу пресек он непонимающий взгляд Сергея, – Екатерина Владимировна, продолжайте.
