Мой день рабочий завершился,

Спустился в душ и там отмылся,

В руках моих блестит расческа,

На голове пробор, прическа.

Иду, благодарю природу,

Метро «Арбатское» по ходу,

Пятак я за проезд плачу,

По лесенке вперед лечу.

Мой поезд подкатил к платформе,

Стоит девчонка в красной форме,

Она командует посадкой,

Народ заходит в дверь украдкой.

Знак машинисту подает,

Наш поезд покатил вперед,

Я у дверей расположился,

Устал чуть-чуть, на миг забылся.

Протяжный голос в микрофон,

Мужчина, нежный баритон,

Платформу объявляет он,

Народ покинул наш вагон.

А я с усталостью борюсь,

Заснуть здесь у дверей боюсь,

Меня немножко укачало,

Я завтра день начну сначала.

Я вижу станцию родную,

Каркас стеклянный, проходную,

Зеркальный вижу пруд с водой,

Дорожку, что ведет домой.

Вагон к платформе подошел,

Народ толкучкою сошел,

Я так же был там, только с краю,

Иду и во весь рот зеваю.

Бегу домой родной тропинкой,

Гора мне кажется пылинкой,

Деревья, что растут у пруда,

Им не страшна зимой простуда.

Закалкой с детства мы гордились,

Мы, как тростинка, не сломились,

Вода в пруду – Святой источник,

Зайдешь, так сводит позвоночник.

Дошел до отчего двора,

В нем хороводит детвора,

Стоят огромные качели,

Поодаль с ними карусели.

В песочнице так рой детишек,

Девчонок мелких и парнишек,

Там замки строят из песка,

Меня в тиски берет тоска.

Как годы быстро пролетают!

Снежинки так в ладони тают,

Еще сознание не созрело,

Стрелою детство улетело.

Еще вчера ты здесь играл,

И с горки вниз по льду бежал,

Летели вверх мои качели,

Девчонки рядом песни пели.

Зашел в беседку, в ней присел,

За мною мяч под стол влетел,

Я слышу: «Мяч подайте, дядя,

Ногами бьем его, не глядя».

Мои мозги тут удивились:

«К кому детишки обратились,

В беседке я один сижу,

На двор, на свой родной гляжу».

Я мяч достал, ногой ударил,

Детишкам радость тем доставил,

«Спасибо, дядя», – мне кричали,

Рассудок мой уже в печали.

Мне, что я дядя – невдомек,

Двор наш мне преподал урок,

Ты планку в двадцать лет прошел

И зрелость в юности нашел.

Во сне мне лишь могло присниться,

Но с этим нужно всем смириться,

Вчера ты парень молодой,

Сегодня – дядя, Бог с тобой.

Домой иду я из беседки,

Со мной приветливы соседки,

Я также им земной поклон,

У нас приветствие – закон.

Язык ты словом не сломаешь,

Лишь уважение узнаешь,

Спасет тебя от разных бед,

Ты скажешь: «Здравствуй, мой сосед».

Лечу по лестнице стрелой,

Маманя ждет меня домой,

Дверь наша, как всегда, открыта,

Скатерка на столе накрыта.

Я раздеваюсь, умываюсь,

Затем мамане представляюсь,

Покушать мне совсем не лень,

Я отработал целый день.

Маманя борщ мне наливает,

Корзинку с хлебом подвигает,

Я на неё любя смотрю,

Спасибо маме говорю.

Она все так же: «Как, сыночек,

Провел ты день, мой голубочек?»

Я ей в ответ: «Мам, как обычно,

С утра работать мне привычно.

Я на работе не устал,

Мне двадцать два, я профи стал,

Спасибо, Бог, за наставление,

Поклоны докам за учение.

Всех стариков я поразил,

Разряд я пятый получил.

«Да, как же так, пацан сопливый! –

Кричал еврей в цеху строптивый. –

Нам в сорок лет, в стране родной

Разряд труда очередной,

А здесь сопливому юнцу

Все привилегии к лицу.

Весь цех наш должен возмутиться,

Не дать младому возгордиться,

В зарплате будет перекос», –

Вещал строптивый ортодокс.

Весь цех ответил за меня:

«Мы на работе, как семья,

Ты что, Абрамыч, нам доносишь,

Зачем ты юношу поносишь?

Ты тяжесть ручки лишь познал,

Юнец полиграфистом стал,

На всех ты пасквили писал,

Юнец работал, не читал.

Он с детства на страну пахал,

Доносы ты на всех писал,

Он Православный, Бога раб,

Ты здесь, в цеху, для нас сатрап.

Для нас в цеху он всем родной,

Ты ирод и для нас чужой,

В России парень наш родился,

А ты откуда появился?»

«Чуть нос я свой наверх задрал, –

Я маме сказ свой продолжал, –

Но приземлился в тот же миг,

Зачем расстраивать своих».

А мама смотрит на меня,

И говорит, меня любя:

«В работе ты, сын, преуспел,

Бог дал тебе такой удел,

Тебе повысили разряд,

И месячный большой оклад.

Коллеги рады за тебя,

У них, у старших, ты дитя,

Тебе всем цехом помогали,

Ошибки были, все прощали.

Ты для коллег уже родной,

В пожар и в воду с головой,

У вас Абрамыч просто гнус,

Он по натуре в жизни трус,

Ты спец, разряды получаешь,

Ты ночью спать ему мешаешь.

У вас он старый баламут,

Все кошки душу ему рвут,

Тебе начальство похвалу,

Он на тебя в народ хулу.

Ты рано двери в жизнь открыл,

Тебя Абрамыч невзлюбил,

Тебя как прежде будет славить,

В твои колеса палки ставить.

Ты ешь, сынок, меня не слушай,

Картошку вот возьми, покушай.

Куда ты вечером пойдешь,

С кем этот вечер проведешь?»

«Я, мам, пока еще не знаю,

Есть вечер, им располагаю,

К Марату, может быть, схожу,

Как жизнь проходит, расспрошу».

Тебе, сыночек, я скажу,

Быть аккуратным попрошу,

Грядет в стране Олимпиада,

Кому-то мед, кому преграда.

Есть люди пьют, есть балагурят,

Есть тунеядцы, травку курят,

С законом, люди есть, не дружат,

Есть люди, что в психушке тужат.

Власть всем поставила отметку,

Взяла людей тех на заметку,

Готовит к высылке народ,

В верхах их называют «сброд».

Их за сто первую версту,

В угоду высшему посту,

Начнут насильно высылать,

В тот список можно всем попасть».

«Я буду осторожен, мама,

В семье мы не допустим срама,

Мы в список тот не попадем,

Людей своих не подведем».

Набросив курточку на плечи,

Я ждал с Маратом долго встречи,

Двор провожал меня в наш парк.

Висит афиша с Жанной д’Арк,

В кино реклама приглашает,

Купить билеты предлагает,

Я знаю, многие пойдут,

Там пиво с бутербродом пьют.

Меня буфет тот не прельщает,

Марат получше угощает,

Я через парк спешу к нему,

Его я встречу, обниму.