Он подался за девушкой, желая взять её за руку… и едва не грохнулся в попытке поймать видение.

Вадим полежал с открытыми глазами, но сборный образ, соединивший в себе, как минимум, четырёх девушек, продолжал ощутимо манить за собой. Несмотря на чужие черты, основой была однозначно Постскриптум. Ему осязаемо хотелось оставить нежный поцелуй на её аккуратной и какой-то выразительно беззащитной мочке, зарыться пальцами в мягкие волосы и осторожно, словно к клавишам пианино, прикоснуться к каждому позвонку.

«Наваждение, усиленное задолбавшей слабостью, мать-её-перемать, — подумал Вадим. — Интересно, отпустит, когда выздоровею? Хотя похоже, этот дурман развеет только личная встреча с загадочной P.S.»

Рука сама дёрнулась за телефоном, но Вадим заставил себя его не трогать. Круговорот виртуальных девушек становился омутом. Не за тем он сунулся в интернет, чтобы погрязнуть в мелькании фотолиц, когда настоящие лица примелькались ему не меньше на дроме и в универе. В конце концов у него есть первостепенная задача — вылечиться. Нужно доделать текущий рабочий проект, подхалтурить на контрольных для младшекурсников и отработать замечания по диплому, чем он спокойно может заниматься удалённо и на больничном, учитывая, что температура стабилизировалась.

Утренний моцион завершился тем, что Вадим повертел в руках последнюю чистую футболку, осознав в скольких из них пропотел за несколько дней. Он запустил стирку и отправился на процедуры для горла, которые требовали основательной моральной подготовки. Уколы однозначно казались предпочтительнее.

Разобравшись с больницей, Вадим сосредоточился на дипломе. Замечания по существу принимались без отторжения, а потому и корректировка шла бодро. Или просто он устал от вынужденного безделья и клочков тумана в голове. Закончив онлайн-консультацию с руководителем, Вадим оттолкнул ноутбук по столу, поднял руки и потянулся. Активировал приложение по доставке еды и заказал обед, потому что пельменей категорически не хотелось, а желание прилечь ясно намекало, что в магазин и уж тем более готовить он точно не соберётся.

Сытый желудок принялся переваривать бухнутые в него десертом таблетки. Вадима разморило окончательно. Он честно поставил будильник, чтобы проснуться через час, но сон не шёл. Подбив подушку повыше, Вадим провалился в переписку с Мамбой.

Он сохранил высланное ею селфи в галерею, вывел во весь экран и усмехнулся, рассматривая зелёный платок и вспоминая, как обратил внимание на похожий, но на шее другой девушки у другого фонтана.

«Тоже светленькая», — отметил, непроизвольно проводя параллель к P.S., чьи волосы до зуда в руках хотелось потрогать. Вадим вдруг сел и метнулся к столу. Перекинул фотографию на почту и открыл её на ноуте. Увеличил, центрировал. Нашёл в телефоне изображение Постскриптум.

Вадим привык, что друзья часто подкалывали его и называли фетишистом по пальцам и ушам. Работая в баре, он научился не столько слушать болтовню посетителей, которая порой терялась за громкой музыкой, сколько считывать их состояние и настроение по жестам. Особенно красноречиво обо всём рассказывали пальцы, как мужские, так и женские, взаимодействующие с бокалами, стаканами, стопками, подающие знаки бармену и другим клиентам. Иногда Вадим мог не узнать человека в лицо, но едва тот щёлкал большим и средним пальцем или оттопыривал в сторону мизинец, как он понимал, кто перед ним.

По ушам же он читал только девушек: прятали ли они их за волосами, постоянно заправляли за них эти самые волосы или теребили серёжки. А к мочкам он просто питал слабость с тех пор, как обнаружил, какой доступной и одновременно интимной эрогенной зоной они являлись.

Он сравнивал два снимка и всё больше убеждался, что либо Мамба не надела серёжки, либо край её пиксельного ушка исказился в не очень чёткую мочку, офигенно похожую на мочку P.S.

Без раздумий Вадим прочитал сообщение от Постскриптум, которое столь мужественно отложил утром, чтобы проверить собственную выдержку:

«Люблю серёжки, но не крохотные гвоздики. Мне нравятся удлинённые или ажурные, но они не будут смотреться на моих мочках».

— Кто-то, оказывается, комплексует. — Вадим вернулся к фото. — И совершенно беспочвенно.

«Ты сам напросился. — Его ждал встречный вопрос. — У тебя есть пирсинг?»

Он широко улыбнулся. Ему немедленно захотелось увидеться с P.S. и развенчать предубеждение о её внешности. Однако вчерашнее провальное свидание с Мамбой доказало, что нечего лезть на рожон, пока не поправится.

«Думаю, что твоим мочкам просто не требуются дополнительные украшения, — искренне ответил Вадим на первую часть. — Пирсинга нет. Есть тату на плече. Попробуешь угадать: картинка или фраза?»

Вадим дождался, когда текст переползёт из строки набора в основную переписку. Перешёл в профиль Д_ружбы. Хохочущая девушка сидела чуть боком. Длинные волнистые тёмные волосы были откинуты за спину и отливали синевой в свете экрана. В её ушке ничего не бликовало, но рассмотреть его подробнее не представлялось возможным.

— Совсем сбрендил, — Вадим рассердился на себя самого и свернул окошко сайта знакомств.

«Фраза!»

Пальцы Виолы зависли над экраном телефона. Она написала так же, как воскликнула бы в ответ на вопрос Ячсмита, если бы они разговаривали с глазу на глаз за столиком в кафе или на лавочке у правильного фонтана.

— Только к фонтану с фонарным покровителем свиданий он позвал не Постскриптум, а Мамбу, — напомнила себе Виола, смирившись с собственным виртуальным растроением личности, допила кофе и нажала на отправку.

«Думаю, в виде обруча или дуги над бицепсом», — добавила, засомневалась, но отмела сомнения, потому что с мистером Смитом ей было не просто легко делиться личным, а хотелось это делать без всяких внутренних стоп-сигналов.

Экран подмигнул и выдал две строки: дополнение самой Виолы и сообщение от Ячсмита, с которым они оказались в режиме реального времени.

«Точное попадание», — он подтвердил её догадку.

Виола образно потёрла руки, на деле удобнее перехватывая телефон и не спеша писать дальше. Её ожидание оправдалось новым мерцанием:

«Над бицепсом, но двумя строчками друг под другом. Не люблю браслеты, они для меня символ рабства, какими бы оберегами не являлись».

Виола прочитала и вдруг поняла, что согласна с Ячсмитом, хотя раньше в таком ключе о браслетах не думала.

«По этой же причине не люблю чокеры, — её руки сами забегали по кнопкам. — Они меня в прямом смысле сразу душат».

Она непроизвольно провела рукой по шее, поняла, что всё ещё в пижаме, и рванула переодеваться. Будет хорошо, если приедет на пары хотя бы впритык по времени.

«А шарфы и платки?» — Виола оцепенела, опять потирая шею. «Неужели внимательное яичко, — она закатила глаза, потому что умудрилась перенять от Инки прозвище Ячсмита. — Неужели он всё-таки заметил и сравнил волосы Мамбы и P.S.?»

«В них нормально. Они свободнее, — быстро настрочила Вилка, пытаясь натянуть кеды, не расшнуровывая. — Извини, опаздываю на пары. — Виола подхватила сумку-рюкзак и отправила вдогонку: — Спишемся позже. Я терпеть не могу опаздывать».

«Я тоже. Поэтому не отвлекаю. С меня причитаются четыре новых личных откровения».

Виола встала как вкопанная посреди лестницы. Агент Смит на самом деле был по-завидному внимательным. Она без оглядки выложила ему свою нелюбовь к чокерам, отношение к платкам и к опоздунам.

— Почему же тогда четыре? — Ви нахмурилась и рассмеялась, качая головой: — Потому что пары, а значит, я студентка. Или препод, с натяжкой, если вдруг наврала про возраст в анкете.

Виола успела вовремя, без такси и забега с низкого старта. Быстро подошёл автобус, водитель на каждой остановке громко приветствовал входящих пассажиров и желал хорошего дня выходящим. Светофоры запустили зелёную волну. Настроение набирало обороты, как солнце — яркость. Руки неустанно проверяли телефон, и Виола сдалась. Ей невмоготу хотелось посмотреть, написал ли уже Ячсмит. А ещё ей было ужасно любопытно, что говорит его татушная фраза.