— Как лучше я хотела, Лизка, — качает головой. — Лучшей жизни для тебя. И всех нас. А ты все простить не можешь. Самостоятельная стала, куда деваться! Нос задираешь!

— Ладно, мам, — говорю, поднимаясь и вздыхая. — Забыли уже давно.

— Останешься на ночь? Неужто опять к подруге пойдешь надоедать? Не стыдно ли тебе?

— Не стыдно, мам, — улыбаюсь.

Меня не сильно трогают ее слова.

— Зайдешь еще чаю попить? Или опять нас бросишь?

— Перед отъездом, может быть, зайду.

Ухожу, но заходить на самом деле еще раз не планирую. Теперь меня никто не сможет заставить делать то, чего я не хочу.

Ночевать перед вылетом иду в особняк Марка. Любуюсь из окна на горы, брожу по дому, как неприкаянная. И все здесь о нем напоминает, и библиотека эта, больше похожая на джунгли, с запахом хвои. Здесь я сижу почти до самого утра.

Скучает ли он по мне также, как скучаю я?

По-прежнему ли он сходит по мне с ума?

Любит ли меня… он так и не сказал…

Не понимаю, почему он не позвал к себе на лето… так хочется увидеться…

Чуть было не задремав, замечаю на одной из полок особенную коробку, всю зарисованную милыми детскими рисунками. Она привлекает мое внимание настолько сильно, что я поднимаюсь и достаю ее, смахивая пыль.

В ней обнаруживаю альбомы и письма с датами, без адресата, на них лишь одна надпись: «Маме». Их довольно много. Я понимаю, что нельзя смотреть такие личные вещи, но… Не удержавшись, разворачиваю одно из писем, а затем, еще и еще. Все больше они становятся похожи не на письма, а на личный дневник. Я не могу остановиться, пробегаюсь глазами по строкам, жадно выхватывая крупицы его мыслей:

«Жаль, я не успел попрощаться с тобой, мам. Посоветовали написать тебе прощальное письмо, хоть и отправить не смогу, но должно стать легче. Начну с самого начала…»

«Мам, я знаю, то письмо было прощальным, но я хочу еще кое-что рассказать. Мне трудно говорить с кем-либо помимо тебя. Не уверен, что смогу здесь жить. Конечно, это лучше, чем детский дом, но отец слишком опекает меня, а эта женщина искренне верит, что сможет заменить мне мать. Наивная. Они оба раздражают. Мир по-прежнему выглядит темным и ужасающим без тебя…»

«… не знаю, даже, как объяснить, но эта девчонка нечто»

«И я опять об этой девчонке, мам. По-моему, она солнце посреди этой темноты.»

«Как же мне нравится ее злить. Наверное, я смогу здесь жить»

«Эта девчонка такая смешная и вредная»

«Прости, что так долго не писал тебе, ма. Я хотел тебе сказать, жена моего отца не заменит мне тебя, но она хорошая, она очень старается быть для меня мамой. Ты бы с ней подружилась. Отец замечательный, мы часто ходим на рыбалку, а еще он показал мне пару приемов на льду. Он сказал, что я талант. Но я бы хотел проявить себя без его помощи. Все слишком добры, узнав, что я его сын. А по поводу той девчонки… у нас с ней все взаимно»

«Прости, я помню про твой день рождение. Прости, что давно не писал. Все так завертелось. Эта жизнь прекрасна. Жаль тебя со мной нет»

«Сегодня я ее чуть не поцеловал. Внезапно возникла мысль, что я всегда ее любил. Смешно, но я испугался. Испугался поцеловать эту девчонку. Она самая красивая, а я оттолкнул ее. Вот придурок!

P.S. Поверь, в следующий раз я не сдрейфю»

Не заметила, как уселась на пол, рассматривая очень красивые рисунки в альбомах. Черно-белые незатейливые штрихи, или яркие ровные краски. Там была я. Серьезно, было много всего, но в основном я. Несколько рисунков показывали меня с подсолнухами. И увидев их, мой мир совершенно изменился. Это он их дарил… он.

Мой Ледяной Мальчишка.

Один рисунок лишь наполовину черно-белый. Мое лицо возле ярко-оранжевой лампочки. Искры от нее разлетаются в все стороны. Я выгляжу слишком хорошо на нем. Марк видит меня очень красивой.

Сидя на полу, с разложенными вокруг листами вразнобой, я огляделась еще раз. Я прочитала слишком много, и последнее письмо меня очень тронуло. Это неожиданно, но Марк написал его уже взрослым, перед отъездом. Мне очень хочется быть рядом с ним. Я еще раз взглянула на важные строки:

«… моя Лиззи… очень ее люблю… не могу без нее жить»

Я положила письмо в сумочку и выбежала, увлеченная своими планами и идеями.

— Поехали, Женька! — кинулась я к подруге с порога. Она заспанная, в халате и бигудях открыла, ошарашенно моргая, — Еще целый месяц лета впереди, устроим себе крутой отпуск!

— Куда-а-а, — спросила, протяжно зевая.

— В Шай-Лань!

— В Китай?! — переспросила, выпучив свои огромные глаза.

— Ага, — радостно закивала головой.

Вообще-то я не уверена, где находится этот Шай- Лань. Но последний раз, когда мы разговаривали, перед тем как Марк сказал, что мы не сможем больше созваниваться, он называл это место.

Женька оценила мою идею, она старательно собирала вещи. Но потом мы вспомнили, что у нас нет средств на такое большое путешествие. На помощь пришли те, от кого мы совершенно не ожидали.

— А еще купальник дизайнерский, — деловито подсказала Катька, складывая уже пятую сумку. Мы с Женькой смотрели на нее неуверенно, Степка с удовольствием и восхищением, сложив руки на груди.

— Ты же в ту сумку уже клала купальник, — подсказала Женька.

— Этот розовый.

— Тот тоже розовый…

— Этот ярко розовый, а тот пыльно-розовый, не мешай! А то что-нибудь забуду! Это тебе не шутки, в Китае я еще не бывала.

Это странно, что мы едем с этими ребятами, но мы подружились. Мы долго разговаривали, они прилетели ко мне, объяснились, сказали, что повзрослели и жалеют о своем поведении. Что их мучает совесть, и они хотят со мной общаться. Я не думаю, что враги могут стать друзьями, но согласилась попробовать. Хотя моя сестра наотрез отказалась идти на контакт, да и я сама не особо желала связываться со своей семьей.

Узнав, что происходит, мой верный друг Чудик тоже собрался лететь. Ну… И не взять Китайца в Китай было бы странным. Пушинку и рыбок оставили хозяину квартиры. Кеша смог его убедить, уж не знаю, как.

— Это ничего, что нас так много? — просила я Кешу, нервно покусывая губу у стойки регистрации, придерживая один из семи чемоданов Катьки. Да, было пять, но… не спрашивайте.

Билеты нам покупает какой-то лысоватый дяденька, со знанием китайского и английского языка. Мы его в интернете нашли, по объявлению, где было написано, что он длительное время жил в Китае. Он взял с нас довольно дешево, кстати. И он будет нашим гидом.

— Ничего! Этому говнюку иногда требуется хорошая встряска! А то совсем заговнился, на звонки уже полгода не отвечает. Одичал совсем.

— Это ты хорошо выдал, — закивала я согласно. — Лучше не скажешь.

— Я устал на две команды играть, а контракт без его подписи не могу разорвать. Убью его! Поэтому и еду с вами, чтобы убить. Отменил все дела…

Рассказывать о том, что Марк со мной общался буквально месяц назад — не стала. Китаец сегодня не в духе. Просто продолжила кивать, а Женька с восхищением разглядывала Кешу, чуть приоткрыв рот. Ну да, он довольно симпатичный.

Мы все уселись в самолет. Сильно старенький, с отваливающимся столиком, который Катька просила починить каждого из нас, потому что ей неудобно было поставить свою косметичку. А столика Степки ей не хватило. В итоге мы все поменялись местами несколько раз. Оказывается, столик Чудика тоже висел на волоске, а еще подлокотник дергался, его это сильно возмутило. Он уже собирался выйти, потому что:

— Самолет некачественный, мы тут все разобьемся! Детали сделаны в Китае!!! — кричал он в панике, напугав пассажиров своим побагровевшим лицом, но в итоге нас успокоил громоздкий дядечка из охраны по системе безопасности, со стальным голосом и внушаемым взглядом.

Мы тоже с девчонками покричали на всякий случай, но от его кулака, сотрясаемого в воздухе, затихли и спокойно пристегнули ремни.

— Ты же постоянно летаешь и при этом всегда так паникуешь? — удивленно поинтересовалась Женька.