Две подруги из пьесы виргинца Роберта Манфорда «Патриоты» (1777) так рассуждали о войне:

Изабелла. Прошу тебя, Мира13, отбрось этот скромный вид; когда все вокруг сходят с ума от радости, услышав славную весть с Севера, ты словно египетская мумия – без чувств и движения.

Мира. У меня случаются приступы ужаса, мисс, когда я слышу о битве.

Изабелла. И у меня тоже, если она обернется против нас.

Мира. Победа сопровождается плачем вдов и слезами сирот; я не могу радоваться ничему, что звучит похоронными песнопениями или заставляет радость улыбаться перед лицом скорби14.

Теоретики эпохи Просвещения не одобряли войн. Бенджамин Раш, пенсильванский врач и философ-просветитель, писал: «Война – занятие для дикарей. Во всех цивилизованных нациях она порождает пороки и долги. Она приятна монархам, поскольку они извлекают из нее славу и увеличивают свою власть. Республики заинтересованы в мире»15. А между тем на протяжении восьми лет Соединенные Штаты сражались за свою независимость. Войска, свои и иностранные, союзные и вражеские, были неотъемлемой частью повседневности. Так что с повседневной жизни армии и следует начать рассказ о буднях Американской революции.

Английские оккупационные войска появились в Америке задолго до того, как в Лексингтоне и Конкорде прозвучали первые выстрелы. В 1768 г. они высадились в мятежном Бостоне. И лишь в 1783 г., с освобождением Нью-Йорка, последний английский солдат покинул США. Под контролем Великобритании на некоторое время остались лишь кое-какие форты на Западе.

Английский капитан Джеймс Мюррей не слишком высоко оценивал то, чем занимался: «Варварское занятие в варварской стране»16. Другие офицеры были уверены: «Ничто не образумит этих людей, кроме огня и меча»17. Временами именно огнем и мечом англичане и действовали. Но не всегда. Порой кажется, что у английских военных не было четкого представления о том, как же можно вернуть мятежные колонии. В их действиях можно найти примеры как «войны в кружевах», так и жестокости.

Оккупированные города – а в разное время войска его величества стояли в Бостоне и Нью-Йорке, Филадельфии и Чарльстоне, не считая менее значительных населенных пунктов, – англичане старались поставить под жесткий контроль. Например, заняв в августе 1776 г. Нью-Йорк, англичане ввели в городе военный закон. Полицейскими и правоохранительными функциями занимались британские военные власти. Тут же начинались и репрессии против патриотов. Филадельфийка Элизабет Дринкер рассказывала об оккупации своего города: «Многие горожане арестованы и заключены в тюрьму»18. Стандартной мерой было также перерезание всех возможностей коммуникации между городом и сельской округой. Бостонка Сара Деминг описывала политику английского командующего: «К утру я погрузилась в крепкий сон, от которого мистер Деминг пробудил меня между 6 и 7 часами утра, сообщив, что теперь я узница генерала Гейджа и что все движение в город и из него перерезано. Здесь вновь описание бессильно»19. Разрушение торговых сношений между городом и деревней приводило к дефициту продовольствия и безудержному росту цен. Бостонский торговец Джон Эндрюс остался в оккупированном городе, чтобы англичане не разграбили его склады. В результате ему пришлось хлебнуть горя: «Вчера прошло две недели с тех пор, как прекратилось сообщение между городом и деревней, поэтому наши глаза не были благословлены ни овощами, ни свежей провизией. Как долго мы протянем в этом жалком состоянии – одному Богу известно»20. Порой перебои снабжения били и по самим англичанам. Уже знакомый нам капитан Мюррей не без юмора описывал свой рацион: «Жареная солонина на завтрак, вареная солонина на обед, холодная солонина на ужин»21.

В то же время полностью изолировать оккупированные города не удавалось. Мирные жители, оказавшиеся между двумя воюющими армиями, всеми правдами и неправдами старались кто разузнать о судьбе родных, оказавшихся во вражеском окружении, кто заработать на спекуляции дефицитными товарами. Жизнь такой нейтральной полосы превосходно описана Фенимором Купером в романе «Шпион» (1821)22. Губернатор Нью-Джерси Уильям Ливингстон сетовал на «законченных бандитов», благодаря которым «враг, как мне сообщили, в изобилии снабжается свежей провизией, а взамен привозится такое количество британских товаров, что заинтересованные лица могли открыть магазины для их розничной продажи»23. Нью-Джерси издал закон, запрещающий гражданам штата пересекать вражеские линии без разрешения или паспорта24. Английский генерал Хоу, со своей стороны, тоже старался пресечь контрабанду. Однако ни у одной из сторон ничего не вышло.

Контрабандистскими тропами пользовались не только для перевозки товаров. Темнокожие рабы старались пробраться теми же путями, надеясь при помощи британской армии обрести свободу. Еще в самом начале Войны за независимость, 7 ноября 1775 г. бывший королевский губернатор Виргинии Данмор даровал свободу всем рабам, принадлежащим мятежникам, если только эти рабы помогут усмирить взбунтовавшуюся колонию. Результатом было довольно широкое распространение лоялизма среди темнокожего населения. Американские рабы начали верить, что король Георг III на их стороне и против их хозяев. Если такие «черные лоялисты» попадали в руки американцев, им приходилось солоно.

Рядовой Континентальной армии Джозеф Пламб Мартин описывал случай, когда чернокожий беглец по ошибке вышел не к английскому, а к американскому блокгаузу. Беднягу тут же вернули владельцу25. Более удачливым оказался Генри Вашингтон, раб Джорджа Вашингтона. В августе 1776 г. он сбежал из Маунт-Вернона, чтобы присоединиться к афроамериканскому полку, организованному лордом Данмором. Таких полков было несколько. Наиболее известные из них: «Эфиопский полк» в Виргинии, «Черные первопроходцы» в Нью-Йорке и «Черная бригада» в Нью-Джерси. Генри Вашингтон служил во втором из них. В 1783 г. он покинул Нью-Йорк вместе с британскими войсками. Ему повезло больше, чем многим другим. После освобождения Нью-Йорка, Чарльстона и Саванны – последних крупных американских городов, удерживаемых британцами, – туда направились сотни рабовладельцев, пытавшихся вернуть сбежавшую собственность. Далеко не для всех бывших рабов нашлось место на английских кораблях. Общее число черных лоялистов неизвестно, но ясно, что их были десятки тысяч (внушительная цифра при общем населении США не более 3 млн человек!). Не случайно американский историк Г. Нэш считает участие афроамериканцев в Войне за независимость на стороне англичан крупнейшим рабским восстанием в истории США. Всего англичане в ходе Войны за независимость освободили ок. 20 тыс. рабов. Около половины из них впоследствии переселились в Канаду, Британию или Сьерра-Леоне (в числе последних был и Генри Вашингтон)26.

Английские офицеры старались устроиться в Америке как можно приятнее. Череда приемов, балов, театральных постановок, а также игра в карты и общение с дамами свободного поведения скрашивали их жизнь в чужой стране. Оккупировав Бостон, англичане шокировали горожан, превратив Старую южную церковь в школу верховой езды, а Фанейл-холл27 в театр. Такой же порядок был в оккупированном Нью-Йорке. «Connecticut Courant» сообщала, что «на зиму в Нью-Йорке заведен театр; но хотя город изобилует семьями [высокого] ранга, вкуса и состояния, он (как нам говорили), не может содержать постоянную труппу актеров». Далее следовало ироническое описание того, как английские офицеры в Нью-Йорке преобразились в плясунов и скоморохов, а издатель-тори28 Джеймс Ривингтон продает им скрипки и другие музыкальные инструменты29.