Неудивительно, что избирательные кампании требовали от политиков много времени и внимания. При этом традиционная «охота за голосами» (electioneering) была рассчитана на ограниченный круг избирателей. В середине XVIII в. виргинские графства в среднем располагали 350 избирателями, редко их число достигало тысячи. Джеймстаун, старейший город колонии, и вовсе превратился в «гнилое местечко»: он по старинке выбирал своего представителя в Палату бургесов, но там было только 25 человек с правом голоса192. Соответственно, колониальные предвыборные кампании были камерными. Кандидат мог навещать наиболее влиятельных жителей своего округа. Небогатым избирателям он помогал добраться до избирательного участка. Центром пиар-кампании было угощение избирателей. Существовала даже особая выпечка для таких случаев. Избирательный пирог – массивный, сладкий, с изюмом, инжиром и специями – был распространен во всех колониях с 1660-х гг. Деликатес со временем стал ассоциироваться прежде всего с Хартфордом, где им угощали избирателей, приехавших в коннектикутскую столицу издалека. И конечно, рекой лилось спиртное: ром, виски, пиво.
Угощение было обычной практикой, но на него рано начали смотреть косо. Письмо, опубликованное в 1769 г. в «Boston Evening-Post», звучало безапелляционно: угощение избирателей – низко и подло и заслуживает презрения каждого человека. Ужасно «продавать голоса за глоток пунша»193. Некоторые колонии еще до революции пытались искоренить «покупку голосов». В 1751 г. выборы в графстве Балтимор (Мэриленд) были оспорены на том основании, что кандидат «раздобыл столько крепких напитков для раздачи народу, что многие из них (избирателей. – М.Ф.) были пьяны и не могли отдать свои голоса благоразумно и осмотрительно или согласно с тем, что они бы сделали, будучи трезвыми»194. Виргинский закон 1705 г. запрещал кандидатам угощать избирателей, дарить им подарки и даже делать предвыборные обещания195. Однако закон не соблюдался. Кандидаты обходили его ограничения, например, устраивая угощение не от собственного имени, а от имени какого-нибудь приятеля или собственной супруги. И Вашингтон, и Джефферсон избирались в Палату бургесов, обильно угощая избирателей. Вашингтон даже устраивал для своих сторонников балы.
В больших (по американским меркам) городах кандидаты организовывали предвыборные парады. В колониальном Нью-Йорке это могло выглядеть так: во главе колонны шли трубачи и скрипачи, за ними – фригольдеры196 со знаменами, на которых красовалось имя короля Георга и девиз «Свобода и закон». Далее следовал кандидат, а дальше – три сотни всадников. По окончании парада все они направлялись в близлежащую таверну, где им было приготовлено угощение. В адрес соперников выкрикивали предвыборные лозунги вперемешку с оскорблениями197.
Революция предприняла новую попытку устранить из избирательного процесса манипулятивные технологии. Пенсильванцы внесли соответствующее условие даже в конституцию своего штата. Избиратель, получивший за свой голос «какой-либо дар или вознаграждение в виде мяса, питья, денег или иным образом», лишался права голосовать на соответствующих выборах. Кандидат, обещавший вознаграждение избирателям, на год отстранялся от выборных должностей198. Насколько это действовало, сказать трудно.
Так или иначе, «отцы-основатели» сознавали, что манипуляция выборами может превратить их республику в фарс. Поэтому идеальный кандидат на должность в революционной Америке старался подчеркнуть отсутствие стремления к власти. Он мог, например, заявить, что выдвинул свою кандидатуру, только уступая уговорам друзей. Довольно типичным было поведение Роулинса Лоундеса, избранного в 1778 г. губернатором Южной Каролины. Он театрально умолял отдать голоса кому-нибудь более достойному и лишь после того, как вторичное голосование вновь принесло ему большинство, согласился стать губернатором199. Разумеется, кандидат ни в коем случае не мог голосовать за себя самого.
В избирательных кампаниях 1790-х гг. наметились определенные изменения, связанные с расширением круга избирателей и формированием двухпартийной системы. Все чаще партии брали на себя выдвижение кандидатов, организацию предвыборных митингов и прочих мероприятий, которыми прежде занимался сам претендент на должность. Все чаще к предвыборной агитации подключались газеты.
Голосование в ранней Америке было целым церемониалом. Невозможно было просто забежать на участок, получить бюллетень и бросить его в урну. Голосование было менее обезличенным, чем сейчас, и превращалось в ритуал, включавший общение между избирателем и кандидатом.
Для большинства день выборов начинался с поездки, возможно, длительной: в каждом графстве было только одно место, где проводилось голосование. При этом формального запрета голосовать сразу на нескольких избирательных участках не существовало: избиратель мог голосовать где угодно, лишь бы только у него было все в порядке с избирательными цензами – в частности, была собственность в том графстве, где он вознамерился отдать свой голос (в Виргинии это условие сохранялось до 1851 г.). От «каруселей» защищало расстояние и плохие дороги: добраться от одного избирательного участка до другого достаточно быстро было непросто. Но у некоторых получалось. Говорили, что один виргинский избиратель XIX в. поставил рекорд: за день он проголосовал в четырех графствах сразу. Провернуть такую авантюру он смог, нещадно загоняя лошадей и меняя их в заранее приготовленных местах200.
Избиратели съезжались в место проведения выборов из ближних и дальних городков, с плантаций и ферм. В Нью-Йорке, например, кандидаты и их сторонники арендовали таверны и устраивали масштабные пьяные вечеринки. Как уже говорилось, кандидаты заботились о транспорте, и поездки к месту голосования часто принимали вид нового шумного парада, сопровождаемого драками, насмешками и восхищением зрителей. Предвыборная «обработка» избирателей продолжалась. Кандидаты и их сторонники уговаривали и запугивали каждого, кто шел на избирательный участок. Аплодисменты и крики, казалось, только усиливали праздничное настроение.
Подача голосов осуществлялась открыто. Во время Войны за независимость предпринимались лишь первые робкие попытки ввести тайное голосование. Обычный же ритуал был таким: «Когда подошел следующий избиратель, шериф спросил: “За кого вы голосуете, мистер Бьюкенен?” “За мистера Клоп-тона”, – был ответ, и Клоптон, сидящий в конце стола, откликнулся: “Мистер Бьюкенен, я сохраню этот голос в памяти. Он навсегда станет для меня знаком отличия”»201. Вся процедура затягивалась на несколько часов, а иногда и в один день не укладывались. Победившего кандидата приветствовали криками «ура!», а то даже устраивали в его честь фейерверк. Кандидат, в свою очередь, должен был еще раз угостить избирателей – и тех, кто голосовал за него, и тех, кто был против.
Хотя чернокожим американцам не всегда и не везде разрешалось голосовать, они тоже участвовали в выборах. «Негритянский день выборов» – праздник, распространенный в Новой Англии с середины XVIII по середину XIX в. Черные новоанглийцы избирали своего собственного «губернатора» и шествовали с ним по улицам. «Губернатор» ехал впереди процессии с «короной» на голове, с «адъютантами» по бокам. Затем он руководил общей пирушкой и танцами, подобно «бобовому королю» европейских праздников202.
