Музыкант отвернулся от окна, вид за которым уже совсем перестал интересовать его, и устремил свой взгляд на Госпожу.
Волшебница сидела за столом в окружении книг, свитков и деревянных ларцов, полных крошечных склянок, и объясняла внимательно слушающей её Айлин какой-то мудрёный текст. Даан честно изо всех сил пытался не мешать учебному процессу, и сколько мог не смотрел в их сторону, чтобы никого не отвлекать и не смущать. Но находиться в одном помещении с Госпожой Миррэтрис, и не смотреть на неё так долго было выше его сил. И, потеряв всякий страх, Даанель Тэрен не смущаясь и не пытаясь скрыть интерес, начал разглядывать волшебницу: её походный наряд – как всегда пурпурный, украшенный золотой вышивкой, её строго уложенные блестящие чёрные волосы, её точёные пальцы; сегодня Госпожа Миррэтрис не стала надевать перчатки – наверное, чтобы ничто не сдерживало магию, когда она управляла погодой – и только драгоценные камни перстней сверкали на её руках. Даану хотелось поцеловать каждый из этих утонченных пальцев, и прижать эти изящные ладони к своим щекам. Менестрель вздохнул так печально, сладко и выразительно, что мигом привлек внимание волшебницы. Она встретила его взгляд, и Даан, не в силах отвести глаза от её обращенного к нему лица, от ярких, дурманящих его воображение губ, смог лишь виновато и нелепо улыбнуться. Госпожа чуть нахмурилась.
– Айлин, – обратилась она к ученице. – Кажется, нужно сделать небольшой перерыв. Можно выйти на палубу, и подышать свежим воздухом.
– Да, Моя Госпожа, – ответила студентка, и Даану послышалось в её голосе некоторое облегчение. Его это не удивило – наверняка, так долго слушать трудный урок, да еще и частично преподаваемый на архадском наречии, непросто даже такой умнице, как Айлин.
Выходя на палубу, они не стали закрывать учебников и книг, намереваясь скоро вернуться к прерванному занятию. Даан выдержал некоторую паузу, и поспешил вслед за своей Госпожой. Впрочем, так или иначе, он покинул кают-компанию последним – все остальные участники команды уже прогуливались по шканцам6, а бесстрашная Ярра даже уселась на фальшборт7 главной палубы, чтобы отсюда рассматривать и синеву моря, и живописный берег, мимо которого полным ветром шел «Сапфировый Ворон».
Даан потоптался на месте, дожидаясь, пока Госпожа Миррэтрис окончит разговор с Наэрисом, который так некстати обратился к ней по какому-то вопросу. Самому Даану сейчас, во время этого ожидания, занять себя разговором было не с кем. Угрюмый Селен Кристобаль, хмуро всматривающийся в морские глубины, был, наверное, не самым лучшим собеседником. Но менестрель решил испытать его красноречие.
– Кажется сударь Кристобаль сегодня даже мрачнее, чем был вчера? – легко начал Даан.
Храмовник наградил его в ответ суровым серым взглядом:
– Магия вмешивается в погоду. Это нехорошо. Погода – промысел Создателя. Долгоживущие тоже смертны, и не должны посягать на Божественные законы природы.
Даан прищурился, неопределенно кивая. Ему трудно было искренне согласиться с таким утверждением: каким бы естественным течением дел не являлись холодный ветер, ливень и град, менестрель однозначно предпочел бы, чтобы чья-то наделённая Магией рука отвела от его головы непогоду, позволив нежиться в тепле и удобстве.
– Но ведь это вмешательство позволило «Ворону» плыть быстрее, – напомнил он храмовнику.
– Именно так, – вздохнул Селен. – Это дилемма. Вмешательство в погоду грешно. Но цель скорее достигнуть места назначения – благая. Не дав развиться столкновению людей с эльфами мы убережем много жизней. Это должно искупить грех.
– Резонно, – согласился Даан. Селен вновь устремил свой взгляд в пучину волн, а музыкант, заметивший, что Наэрис, наконец, раскланялся перед Госпожой Миррэтрис и удалился, заторопился сам оказаться с ней рядом.
– Моя Госпожа, мы не беседовали с Вами с самого обеда! – выпалил Даан, с поклоном являясь перед очами волшебницы. – Нужно полагать, за это время успело произойти что-то такое, чем ты решил безотлагательно поделиться со мной, нарушив мой отдых? – поинтересовалась Госпожа Миррэтрис.
– О, у меня и в мыслях не было мешать Вашему отдыху! – поспешил оправдаться Даан. – Я просто понадеялся, что у меня получится его скрасить.
– Вот как? – Госпожа Миррэтрис окинула его чуть насмешливым взглядом. – Интересно. И как же ты собрался это сделать? Мандолины в твоих руках я не вижу, стало быть речь идет не о музыке.
– Честно говоря, я надеялся развлечь Вас беседой, – признался менестрель.
– Понятно. И о чём ты собрался со мной беседовать?
– Ну… о разном, – неопределенно заулыбался Даан.
– То есть – попросту поболтать ни о чём, – подытожила волшебница.
– Но ведь пока вовсе не плохо у нас выходит, верно? – просиял Даан.
– Дурак, – усмехнулась Госпожа Миррэтрис.
– Весь к Вашим услугам! – немедленно отреагировал тот. Волшебница покачала головой:
– Да уж. И что с тобой делать?
– А Вы… научите меня архадскому наречию! – выпалил Даан. Он вдруг вспомнил, как звучали некоторые слова на этом языке, как переговаривались на нем Госпожа с другими волшебниками и с Айлин, как преподавались на архадском уроки магии, и музыканту очень давно хотелось самому говорить на этом наречии – словно это знание будет еще одной невидимой нитью, что свяжет его и Госпожу Миррэтрис, – Я в изучении языков очень способный, и знаю множество разных наречий и диалектов самых разных стран! Любой из детей Вдохновения, что обучался Изящным Искусствам в Киннаре, должен был старательно изучать любые возможные языки. Ведь мы должны сочинять и петь так, чтобы каждый понимал! И хоть язык музыки понятен всем и без слов, но слушателям всегда приятно исполнение на их чистом и родном языке. Или напротив – на совсем чуждом для них, и потому диковинном. Ах, поверьте мне, моя Госпожа! Я буду очень прилежным учеником!..
– Обучить тебя арксейну, – шутливо нахмурилась волшебница, прикидывая возможные последствия данного мероприятия, – и потом слушать твою болтовню не только на всеобщем или языке эледов, но еще и на моём родном…
– Почему же только болтовню? – насупился менестрель. – Я ведь прекрасно сочиняю песни и стихи. И я знаю, что Вам они нравятся – не отпирайтесь! Вы ведь даже сохранили кое-какие из моих стихов у себя – я сам видел!
Даан понял, что слишком разговорился, и, кажется, сболтнул лишнего, но было уже поздно. Госпожа Миррэтрис прекрасно его расслышала, поняла, и сделала выводы.
– Ты обыскивал мой стол? – её глаза вспыхнули синим льдом.
– Обыскивал? – Даан побледнел, понимая, что попал в собственные сети. – Что Вы, моя Госпожа, у меня и в мыслях такого не было! Я просто увидел на Вашем столе книгу – прекрасную книгу! – и мне стало интересно, на архадском она языке, или нет. А там внутри, в книге, оказались листки с моими стихами, которые я считал потерянными, вот и…
Даан так и не смог закончить свои оправдания. Госпожа Миррэтрис вскинула руку, и музыканта в тот же мгновение оторвало от палубы, подбросило ввысь – к самым флагам над грот-мачтой, кувыркнуло, дёрнуло вниз, так резко, что он и зажмуриться от страха не успел, плюхнуло в волны, с силой протаскивая сквозь толщу воды, вновь выдернуло, развернуло, словно невесомое перышко, и швырнуло обратно на шканцы, к ногам волшебницы, уже совершенно сухим.
Задыхаясь, трясясь и кашляя, Даан сидел на палубе, пытаясь осознать, что с ним сейчас произошло, и где теперь находится верх, а где низ. Помотав головой, он осмелился поднять, наконец, взгляд на свою Госпожу. Она глядела на него свысока, непреступно и сурово.
– Прочь с моих глаз, – приказала волшебница. – Чтобы до завтра я тебя не видела. И ни слова от тебя до самого полудня!
На дрожащих ногах менестрель поднялся, кое-как поклонился, и, шатаясь, поплёлся в сторону кают.
***
Остаток дня Даан провел в своей каюте, не высовываясь. Какое-то время он лежал на кровати, уткнувшись в подушку носом, и пытался прийти в себя после всего того, что произошло на палубе. Музыкант испытал и обиду, и унижение, и страх, и стыд, и всё это сильно его угнетало. Но с другой стороны он не мог отрицать и того, что благодаря волшебному наказанию от своей Госпожи он в самом буквальном смысле слова сумел выйти сухим из воды. Да известен ли ему еще хоть один такой в действительности произошедший случай? Даан задумался. Выбрался из- под полога, слез с кровати и прошествовал к письменному столу. Вот так дела! Госпожа Миррэтрис – желает она того, или нет – постоянно делает для него, Даана, реальным то, что до этого казалось ему совершенно невозможным.
