– А вы, конечно, в точности соблюдаете режим и правила и никогда не пытаетесь освоить что-то самостоятельно? – хохотнул Константин. – Да ни в жизнь не поверю! У вас у каждого на лбу написано «Ломаю систему!».

Ребята непроизвольно заулыбались, даже Гай не выдержал и хмыкнул. Кажется, учитель вовсе не хотел его оскорбить. Просто по-доброму поддел. Злые слова, готовые уже сорваться, замерли на языке, и Гай удрученно развел руками.

– Да как-то даже не задумывались об этом, – сказал он. – Пока на полигон не пришли и не получили в глаз лучом, вроде и необходимости не было. Вы же нас научите?

– Ну конечно, научу. Значит, сегодня с этого и начнем, – обрадованно объявил Константин, оборачиваясь на остальных учеников, постепенно собиравшихся вокруг их небольшой компании. – Скоро вы у меня затмение будете без коричневых стеклышек наблюдать.

– А здесь бывают затмения?! – Руди, выкатив круглые глаза, вытаращился на учителя.

– Да нет, конечно, откуда? Здесь и луны-то нет. Город солнца же! – серьезно ответил тот, но не выдержал и улыбнулся. – Ну разумеется, бывают!

Он несколько раз хлопнул в ладоши, призывая к тишине – ребята вокруг расшумелись – и с легкой ехидцей спросил:

– Разрешите начать? Вот спасибо! Значит, так. Когда лучи солнца бьют нам в глаза, первым делом хочется их защитить, так? Но на наш организм воздействовать мы, увы, не можем. Зато способны справиться со своей стихией, своим явлением природы. Поэтому учиться мы будем сейчас работать именно с солнечными лучами, чтобы изменить их воздействие. Я покажу вам, как преломлять их, чтобы они не вредили зрению, не слепили, не мешали смотреть. Все готовы?

Ученики одобрительно загудели, и Константин принялся демонстрировать, как легко удается ему глядеть на солнце, не мигая и не щурясь. Яркие лучи отражались в его глазах, и было непонятно, какого они на самом деле цвета. Сейчас радужка переливалась золотом, и казалось, что солнечный свет льется внутрь, наполняя ее теплом.

– Первым делом, – говорил учитель, – вы должны открыть глаза навстречу этому нестерпимому свету, впустить его в себя, поглотить. Этот шаг обычно самый трудный. Вспышка настолько яркая, что кажется, будто луч выжигает глаза и вы сейчас ослепнете. Но вы не должны закрываться от солнца. Не тяните руки к лицу, не опускайте веки, просто продолжайте смотреть. Давайте, давайте! Я что, для себя это рассказываю?

Он с деланым возмущением оглядел своих подопечных, которые нехотя и нерешительно отрывали от глаз ладони и пытались сквозь щелочки век смотреть на пылающий диск солнца.

Константин прошелся вдоль ребят, насильно отводя каждому руки от лица.

– Продолжайте смотреть, – повторил он. Кто-то застонал в ответ, еще двое учеников вдруг принялись ожесточенно тереть слезящиеся глаза. Учитель подскочил к ним и тоже дернул за руки. – Это не поможет. Просто смотрите на солнце. У некоторых из вас уже получается!

Он одобрительно взглянул на Одри, которая, широко распахнув серые глаза, таращилась на небо, откуда солнце изливалось слепящими лучами. По щекам девушки ручьем текли слезы, но она не опускала веки, и губы ее понемногу растягивались в горделивой улыбке. Жар солнца скоро высушил слезы, и Одри уже с легкостью глядела на небесное светило, которое больше не слепило, не заставляло плакать, а словно дарило ей свой бесконечный свет. Гай и Ли, забыв, что нужно делать то же самое, завороженно уставились на подругу, глаза которой сейчас были такие же золотые, как еще недавно у Константина.

– Я поняла! Я почувствовала! – воскликнула Одри, поворачивая к друзьям счастливое лицо. – Это просто. Главное, перетерпеть момент вспышки, что больно бьет по глазам, а дальше солнечный свет залечит эту боль. Вы только попробуйте! Вы наконец сможете рассмотреть солнце. Какое оно красивое!

Вдохновленные успехом одноклассницы, все ученики, как по команде, снова задрали головы кверху и уставились в небо, откуда солнце – символ их стихии – продолжало безжалостно изливать свои слепящие лучи. И вот уже меньше рук потянулось к глазам. Кто-то смог вытерпеть жгучую вспышку, принял в себя свет и теперь тоже впитывал радужкой золото.

На обратной дороге Гай и его друзья уже привычно разбрелись среди ребят, возвращавшихся к школе. Гай незаметно оказался возле Насти. Неподалеку, погруженный в свои размышления, шел Константин.

– Скажите, учитель, – заговорил Гай, подходя ближе. – А почему полигон не возвели вокруг школы? Это ж было бы логично. Просто обвели бы зоной солнца всю ее территорию!

Услышав вопрос, который, по-видимому, волновал не только одного Гая, несколько других учеников сгрудились вокруг них и зашагали рядом. Действительно, какой смысл был в отдельном полигоне, до которого нужно было еще идти, теряя время, и где предстояло еще что-то строить, если уже имелось учебное здание?

Константин не сразу понял, что к нему обращаются, поэтому растерянным взглядом окинул окруживших его учеников. Он замедлил шаг, и вся компания наконец остановилась. Те, кто шел впереди, несколько раз оглянулись на кучку ребят во главе с учителем, но возвращаться не стали и отправились в сторону школы.

– Ну вы же знаете, что полигон – это искусственная зона? – сказал Константин и слегка поежился, потирая руки через рукава куртки. «Искусственную зону» они уже покинули, поэтому находились под серым ноябрьским небом, и пронизывающий осенний холод пытался просочиться каждому за воротник. – И знаете, что создать ее получилось не сразу, поэтому лучше такие вещи делать подальше от места, где мы все живем. Плюс тут тренируются новички, и некоторые эксперименты заканчиваются довольно опасно.

– Но как же было до этого? – удивился Гай. – Раньше везде была эта зона. И все тренировались.

Константин помолчал, подбирая слова.

– Ключевая фраза – искусственная зона, – повторил он терпеливым тоном наставника. – Мы еще не до конца сами знаем, как она будет работать. Повторяю – это может быть опасно. Когда повсеместно царила естественная жара, задачи наши были несколько иными.

Гай пробормотал себе под нос что-то вроде «м-да, все опять сводится к тому, что когда-то здесь был настоящий город солнца».

– Кроме того, – наконец сказал Константин, пристально глядя на пытливого юношу, – далеко не всем хотелось бы жить, находясь под постоянным прицелом солнечных лучей. Не все здесь уж настолько любят жару, чтобы находиться в ней безвылазно и ночью, и днем. Возвращение смены сезонов – это лучшее, что могло случиться с нашими мирами за последнее время.

– Ясно, – кивнул Гай, мысленно вычеркивая учителя из возможных союзников, как ему почему-то показалось вначале.

* * *

Вечером Одри, вдохновленная сегодняшним успехом с поглощением глазами солнечных лучей, никак не могла заснуть. Когда она опускала веки, вместо темноты под ними словно заново вспыхивал яркий свет, будто теперь ее взгляд возвращал накопленные лучи. Одри казалось, что она снова видит пылающий оранжевый диск: огромный, окруженный языками пламенной короны, невообразимо прекрасный. Она любовалась им, а сон не шел, и минуты, отведенные на ночной отдых, медленно сочились в никуда.

Измучившись бессонницей, девушка наконец прекратила попытки заснуть. Она приподнялась на постели и оглядела темную девичью спальню. Все ее однокурсницы давно спали, посапывая, кто-то даже причмокивая во сне. Тогда, тихонько свесив ноги с кровати, Одри положила на колени подушку, сунула руку под матрас и вытащила из-под него сложенный вчетверо лист плотной бумаги в конверте. Еще раз бросив быстрый взгляд на соседок – не проснулся ли кто – девушка развернула листок. В темноте едва угадывался карандашный набросок, сделанный на пожелтевшей бумаге. Одри приблизила его к глазам, и то ли они немного привыкли к темноте, то ли это было еще одно неизвестное ранее свойство солнечных лучей, которым сегодня она смело подставила взгляд, но ей показалось, что стало немного светлее. Теперь она смогла рассмотреть искусно выполненный черно-белый рисунок: портрет очень красивого молодого мужчины с надменным взором. Длинные черные волосы были собраны на затылке в старомодную пышную прическу и волнами стекали по плечам, уголки резко очерченных губ приподнимались в едва заметной усмешке, мастерски нарисованные серые глаза словно лучились светом. Одри долго вглядывалась в прекрасное лицо, любуясь и изредка нежно касаясь его пальцами, затем почувствовала, как тяжелеют веки и усталость берет свое. Аккуратно сложив и спрятав под матрасом портрет, девушка легла и снова попыталась заснуть. На этот раз веки не полыхали огнем, взгляд заволокло тьмой, и Одри провалилась в безмятежный сон. Засыпая, она попыталась вообразить красавца со своего рисунка, чтобы перенести его образ в грезы, но вместо этого перед мысленным взором вдруг возник рыжий кривляка Руди и отправился вместе с ней по путаным дорожкам сновидения.