История здания довольно стандартная, строение 1913 года по дизайну итальянского архитектора, заказчиком выступал некий князь. Впоследствии в течении долгого времени домом владела семья Берестневых, последний из рода Роман Карлович Берестнев знаменитый учёный востоковед, всю свою научную деятельность посвятивший Индии.

Во время реставрации напольного перекрытия в бывшем кабинете Романа Карловича, наш герой и нашел тайник. Небольшую шкатулку из камня, внутри которой в просаленной тряпице находилось пятьдесят золотых монет. Свою находку Матвей Иванович сохранил в тайне.

И потом ещё долгие десять лет боялся к ней притрагиваться, справедливо опасаясь репрессий со стороны компетентных органов. Она наводил справки, общался с нумизматами и наконец идентифицировал монеты как золотые индийские мухры. Некоторое количество монет ему удалось сбыть, так появился красивый дом в тихом районе с диковинным резным крыльцом. И небольшие накопления на старость.

Историю о монетах в весьма сокращённом варианте он спустя годы поведал родным. Умолчав о том сколько монет, осталось и где они находятся. Весь рассказ Матвея Ивановича напичкан народными присказками, пословицами и поговорками как подсолнух семечками.

Удивительно, где художник-реставратор, насквозь городской житель успел набраться народных премудростей?

— Вы часто бывали в деревнях, по работе? Или может родня там живёт? — не получается удержать свое любопытство.

— Так супруга моя, Тамара Ильинична, всю жизнь в местном культ центре проработала, фольклористом. Знаешь такое?

— Нееет, впервые слышу!

— Ну вот она родная и моталась по деревням и сёлам, собирала по крупицам все народные премудрости. — Тамарочка по устному творчеству специализацию имела. А как книгу писать засела, так меня к работе и привлекла, тяжело ей тогда было, Пашка совсем малой, болел часто.

Дед Матвей машет на меня рукой, не отвлекай мол и продолжает свой рассказ. А дальше становится все «чудесатее и чудесатее».

Примерно за месяц до своей кончины, после первого приступа Матвей Иванович обнаружил пропажу монет!

— Как же так? — в волнении его перебиваю.

— Если монеты украли зачем тогда было доводить дело с отравлением до конца? Боялись, что вы вычислите вора? Или вор и убийца — это разные люди? А может второе отравление было трагической случайностью и яд не намеренно попал в пищу? Например, по ошибке приходящей домработницы? Или в завещании вы оставляете монеты кому-то одному из наследников? Постойте, а завещание вообще есть? — выстреливаю вопросами, как пулемет "Максим".

Дедушка молчит и только хитро жмурится.

В волнении рассекаю небольшую кухню по диагонали, все так запутанно. Ничегошеньки не понятно! Хотя, нет одно все же понятно, придется позвонить Воронову Максиму Андреевичу и пересказать ему, что поведал покойник.

Рассказ Матвея Ивановича не даёт мне покоя, постоянно прокручиваю в голове услышанное и пытаюсь разложить по полочкам. Общество призрака не самое подходящее для молодой девушки, и терпеть мне его долго, если убийца не будет найден.

А было ли убийство? Может никакого отравления и не было, а умер пожилой мужчина от сердечного приступа, например. Да нет чепуха выходит. Тогда к чему нанимать детектива? Значит смерть все же подозрительная. Решаю позвонить Максиму.

На следующий день в академии ощущается какое-то нездоровое возбуждение среди парней наше группы, слышу щепотки и смешки в спину. Очень странное, какое-то не хорошее внимание. Что-то произошло, и только я не в курсе? Семён ведёт себя как обычно, плюхается рядом.

— Привет, — буркает хмуро.

— И тебе не хворать! Вот смотри, — достаю листы, — принесла вторую часть доклада.

С этим мы решили так, чтоб не спалиться перед преподавателем, я приношу парню рукописный текста он набирает его на ноуте немного меняя под свою манеру изложения. Семён поначалу взбрыкнул, но удалось его убедить, что менять нужно совсем немного, а на выходе это будет полностью его работа.

— А ты не знаешь, что это парни наши шушукаются как девицы на завалинке?

Сёма кидает взгляд на задние парты, и, кажется, только сейчас замечает тихий ажиотаж.

— Узнаю малявка. — обещает он спокойно.

Уже после пар на выходе из академии столкнулась с Костей, он странно посмотрел и похабно улыбнулся. Опять что-то задумал вредитель.

На следующий день все повторяется. Ребята шушукаются и посмеиваются, при моем приближении замолкают, точно замышляют пакость. Меня охватило странное томительное ощущение. Определенно что-то происходит и это касается меня. Захотелось поскорее перемотать время и добраться до сути.

На большой перемене Семён, ещё более угрюмый чем обычно тащит меня «Джаз» на кофе. Там странности продолжаются, и вы садимся на верхней открытой веранде, куда почти никто не суется из-за холода. Однокурсник ставит передо мной кофе и даёт свой телефон. В мессенджере открыт чат с перепиской.

— Что это? — совсем не понятно, зачем мне телефон.

— Это чат нашей футбольной команды. Все участники придумывают себе анонимные ники, так что на имена не смотри. Ты листай, листай выше. — чуть ли не скрипит зубами он.

И я листаю, а там.

Вот же! У меня нет слов. Курятник! Все начинается с сообщения от «Мастера».

— Парни как вам мышка Громова, после «распаковки» Костяном?

В ответ несутся: «все-таки уломал девку», «ха, да вы шутите в двадцать лет и девственница?», «ну так мышь же, вот целкой и ходит», «ходила хе-хе» и далее в том же духе. Потом парни обсуждают, что дескать теперь и вести себя иначе стала, борзая и деловая, один пишет, что не прочь с мышки спесь сбить, пусть и не девственница теперь. Далее следуют пошлые шутки. Значит Костя ещё не угомонился, зачем трепать направо и налево о своих подвигах.

Демон на моем плече опускает забрало и берет в руки почему-то не карающий меч, а наоборот огнемет. На его красных рожках и кончике хвоста уже загорелись язычки пламени и он спешит поделиться теплом с ближним, то есть с парнями из чата.

Ангел устало опускает плечи и смотрит вперед невидящим взглядом.

Слова размываются, буквы пляшут перед глазами. Даже не заметила, что слезы текут по щекам.

— Зачем они так, Сём? — растеряно гляжу на сокурсника.

Семён садится рядом и приобнимет меня за плечи, вытирает мне щеки платком.

— Скоты, потому что. Стадо.

Парень зол, лицо его побледнело, а губы сжимаются в тонкую линию. Какое-то время сидим и молчим, каждый о своем. Понятно, что теперь в покое меня не оставят, и еще не известно, чем это закончится. Как далеко молодые люди смогут зайти, рисуясь друг перед другом. Это ведь так просто и логично доказать свое превосходство используя более слабого противника.

Я вспоминаю первый год в южной академии, как отвечала обидчикам, показывая наглядно, что трогать меня не стоит. Однажды ребята боевики решили продемонстрировать свой интерес очень заковыристым способом, а именно, на дорожке парка где я обычно пробегала утром, установили ловушку. Я не до конца проснувшаяся и погруженная в загадку нового плетения, угодила в нее на полном ходу.

В итоге я провисела вниз головой, зацепленная за ветви дерева седьмым арканом почти час, за это время каждый из них исхитрился поцеловать меня в щечку, и с хохотом свалить всей компашкой. Меня снял мэтр Бэрроуз, спешивший в главный корпус, влепил десять штрафных баллов за то, что попалась и назначил дежурить вечером на «огородике». Говоря о дежурстве он старательно отводил глаза, что лично я приняла как приглашение. И уже этим вечером «почтовые зомби» посетили моих кавалеров и передали им ответные пламенные поцелуи. Шум тогда поднялся знатный я посетила ректора, где получила выговор и еще два дежурства, боевики стали обходить меня по дуге, а декан Бэрроуз на следующем занятии поставил мне отлично за практическую работу. На вопросы сокурсников, когда это у нас была такая, лишь загадочно улыбнулся.