– Шлюха. Сучка. Дрянь. Нравится, когда тебя так называют? – негромко спросил он, легонько проникая пальцами внутрь.

– Да-а-а, – тихо простонала она. Унижения возбуждали. Оскорбления дразнили, казались комплиментами от верха. В общем, так для нее и было.

– Отлично. Можно говорить что угодно?

– Наверное… да, – прошептала она, приоткрывая рот от возбуждения.

– Да, мастер.

– Да, мастер.

– Мне нравятся эти дырочки. Сегодня я трахну одну из них.

Еле дыша от возбуждения, Таня издала тихий стон.

– Что нужно отвечать? – прорычал он.

– Да, мастер! – спохватилась она.

О, боже. Он явно завелся. Это вызывало такой сильный отклик в ее теле… живот сам собой поджимался от легкого страха, но киска бессовестно текла, и Таня не испытывала ни малейшего сомнения в том, какое чувство сейчас доминирует. Желание. Сметающее все на своем пути.

– Расскажи, как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.

О боже. Он это не серьезно. Она не может об этом говорить.

– Живо. Говори.

Сопроводив приказ увесистым шлепком по попе, он наклонился и запустил руку в ее волосы, крепко сжимая и оттягивая ее голову слегка назад.

– Сильно хочу. Давно хочу, – пробормотала Таня, закрывая глаза.

Теперь, когда он наклонялся так близко, ее всю обволокло его запахом: терпким, чуть сладковатым и вместе с тем с ноткой горечи. Как будто в бокал порезали свежую клубнику и добавили три столовые ложки коньяка.

– Хорошо. Только когда я спросил как, я имел в виду: как именно, – безжалостно пояснил он, одной рукой оттягивая ее волосы назад, а другой возвращаясь к ее истекающей влагой киске. Таня дернулась и застонала, остро ощутив эту ласку, обещавшую больше наслаждения, и одновременно – угрожающую несвободу.

– Сзади. В киску. В попу. Как вы хотите, мастер.

– Даже так, – с веселым удивлением в голосе заметил он. – Похоже, мне сегодня повезло со шлюшкой. Ты очень услужлива.

После этих слов Михаил сделал длинную паузу в разговоре – на ласки. Таня послушно стояла на четвереньках, не пытаясь менять позу. Ее шея потихоньку затекала, но то, как он ласкал ее внизу, подбираясь к клитору, заставляло забыть об этом напрочь.

– Громче, сучка, – потребовал он, когда она увлеклась так, что перестала даже издавать звуки. Его пальцы ворвались внутрь – сразу во влагалище и в попу. Она вскинулась, но тут его левая рука перестала оттягивать ее голову назад и, наоборот, нагнула ей затылок, мягко поворачивая голову на бок и вдавливая ее в диван.

О боже… это было удерживание, совмещенное с депривацией: он закрыл ей свободное ухо ладонью, заставляя испытывать еще больше беспомощности. А пальцы, наконец, добрались до клитора и задвигались быстрее. Нет, нет, она сейчас не кончит! Она вообще не собиралась здесь кончать, во время этой прелюдии. Только не так.

К сожалению, ее тело предало ее. Быстрая судорога прошла по всему позвоночнику сверху вниз, и бедра дернулись. Широко открыв рот, хватая воздух, как рыба, Таня зажмурилась от стыда. Это было так просто для него. Возможно, она действительно ужасно развратна.

– Да-а-а, шлюха. Ты грязная маленькая дрянь, – сказал он, почти сразу переворачивая ее, толкая спиной на диван и забираясь сверху, сжимая ее бедра между коленями. – Тебе нравится, когда тебя насилуют, верно? Так ты ни за что не отвечаешь. Включая свои бессовестные оргазмы. Так?

Таня ошеломленно уставилась в его лицо, полное азарта. Его глаза горели. На нем теперь в помине не было бесстрастной маски доминанта, обычной для начала игр внизу. Он не скрывал интереса и насмешливой улыбки. Он был уверен, что прав насчет нее, и он не ошибался. Конечно, он был прав.

Его слова ощущались как удар в диафрагму. Безвольно опустив взгляд на отворот темной рубашки, расстегнутой на две пуговицы, Таня молчала. Запах клубники с коньяком щекотал ноздри. Сумасшедшая скорость пульса после оргазма понемногу снижалась, но ее щеки все еще горели, и дышать не становилось легче. Чего он хочет от нее?

– Изнасиловать тебя? – медленно спросил он, не дождавшись ответа. Его колени чуть крепче сжали ее тело, грубая джинсовая ткань царапнула по коже. Ощутив отголосок боли, Таня издала тихий жалобный стон и уперлась руками в его грудь – больше от страха.

Мгновенно перехватив оба запястья, он грубым движением завел руки ей за голову: плохая нижняя, так нельзя.

– Смотри в глаза и не отводи их, – внезапно понизив голос, велел он, и ее ресницы взлетели сами собой. Ох… его взгляд снова стал нечитаемым. А в ее, должно быть, читалось все – все страхи, вся неуверенность, все отчаяние. Она сама не знала, чего хочет.

– Изнасиловать тебя? Хочешь быть беспомощной? – еле слышно повторил он, и Таня ощутила себя так, словно варится в кипящем котле. Перед ее глазами замелькали картинки: он бросает ее на пол, бьет по лицу, удерживает руки, шлепает, прижимает лицом к полу и, наконец, вторгается в нее. Или связывает на кровати и долго наслаждается ее беспомощным положением. Издевается, доводит до слез, затыкает ей рот кляпом.

Она предполагала, что сможет кончить в любом из этих сценариев. Возможно, не по одному разу. Ее тело реагировало острым возбуждением на любую из таких фантазий. Но почему-то ей все еще не хотелось делать этого с ним.

– Я не знаю, – прошептала она.

– Не знаешь?

– Нет. Пожалуйста, только не сегодня.

– Верное решение, малыш, – мягко улыбнулся он и отпустил ее руки, быстро слезая с дивана. – Тебе сегодня нужно не это. Да и мне тоже.

На какую-то ужасную секунду ей показалось, что она разочаровала его, и он сейчас уйдет. Но план Михаила заключался не в этом. Наклонившись за своим бокалом, стоявшем на полу в двух шагах, он выпрямился, сделал глоток и наклонил голову характерным движением, с интересом изучая ее:

– Оцени свое умение безропотно подчиняться, по шкале от одного до десяти?

Смущенно поднявшись вслед за ним, Таня тоже взяла свой бокал и быстро села на диван, остро ощущая свою беззащитность – она все еще была абсолютно голой и не хотела дефилировать в таком виде на виду у всех, кто мог подняться. Каким-то чудом второй этаж до этой минуты оставался пустым.

– Шесть, – честно ответила она, немного подумав.

– Неплохо, – одобрительно кивнул он. – Поработаешь со мной, чтобы поднять до семи?

– Да, мастер, – ответила она единственное, что он мог от нее ожидать.

– Молодец. Можешь надеть платье.

Таня схватилась за платье в ту же секунду, когда он это произнес, и он не сдержал добродушной улыбки:

– Ты перенервничала, малыш. Передохни, спустись вниз, если хочешь. Я узнаю насчет свободных комнат.

– Спасибо, мастер, – с облегчением прошептала она.

Не чувствуя под ногами пола, она спустилась в зал следом за ним, и, смущенно улыбнувшись ему перед тем, как потеряться из виду, направилась к раздевалкам. Ей хотелось принять душ и поменять трусики.

Лестницу на второй этаж от выхода отделяло совсем небольшое расстояние, но Тане пришлось обогнуть один станок. Увидев краем глаза парня с ремнем, она невольно дернулась и повернула голову: показалось – Ник. Но это был не он – просто незнакомый верх, играющий со связанной нижней.

Выдохнув с облегчением, Таня шмыгнула к двери и выскользнула наружу. Флегматичный охранник почти не взглянул в ее сторону, и в раздевалке никого не было. Правда, обувь стояла почти под каждым шкафчиком – в клубе было людно. В голове мелькнула мысль, что Миша может и не найти свободную комнату. И эта мысль вызвала смесь разных чувств: частично – облегчение, частично – тревогу.

Что, если сегодня не получится поиграть, а завтра он передумает? Или он захочет поиграть на публике, а она не сможет…

Насколько на самом деле она может подчиняться, по шкале от одного до десяти?

Эта мысль продолжала крутиться в голове, пока она принимала душ. Таня не была уверена, что сказала ему правду. Легко ответить: десять, если приказ тебе нравится. А что, если это нечто, к чему ты совсем не готова?