Его глаза непроизвольно сузились, пока он подавлял вспышку гнева:

– Вообще-то…

– Пожалуйста.

Девушка опустилась перед ним на колени, демонстрируя вид, полный раскаяния и смирения, и этим ввела его в замешательство. Обезоруженный, Михаил недовольно посмотрел на нее. Оттолкнуть ее? Уйти?

– Что надо? – буркнул он после трехсекундного замешательства.

– Простите меня, мастер. Я не хотела вас оскорбить, – пробормотала она, глядя в пол.

– Прошло две недели, малыш. Я ждал извинений раньше. И, по правде, даже в этом случае толку от них ноль, – выпалил он, решившись высказать все, что думает, в открытую.

– Мастер, мне не следовало тянуть с этим, но…

– Тебе не следовало выставлять на аук этот лот, если ты не была готова, что кто-то купит.

– Я была готова.

Едва скрывая раздражение за бесстрастной маской доминанта, Михаил уставился на девушку. Она еще и спорила – безмерная наглость.

Но на ее опущенных ресницах дрожали слезы, а тело слегка подрагивало от негативных эмоций.

– Значит, ты не была готова ко всему, верно? – процедил он.

– Я…

Девушка всхлипнула, и он, поморщившись, протянул ей салфетку:

– Ну, хватит. У меня нет столько терпения. Уходи.

– Мастер, пожалуйста… я не появлялась в клубе две недели, потому что у меня вся задница была исполосована и… позвольте мне объяснить, пожалуйста.

Михаил молча отвернулся с тяжелым вздохом, но дал понять, что все еще слушает. Оскорбленная гордость боролась в нем с сочувствием. Ей и правда здорово досталось от Ника. Вряд ли она этого хотела, и уж точно она этим не наслаждалась. Он досмотрел всю сцену до конца, и готов был поклясться, что ее слезы в финале не имели ничего общего со слезами мазохистов, которые наслаждаются бурей эмоций.

Иногда ему казалось, что главные мастера клуба все-таки нарушают правила добровольности, надавливая на слабовольных нижних. По правде, он почему-то злился на Ника за эту сцену, хотя должен был быть благодарен – его защищали, в конце концов.

– Вы мне нравились, с первого дня,    – тем временем выпалила девушка умоляющим голосом, словно что-то от него ждала. – Я просто не знала, как… мне было неловко. Я не знаю, как здесь флиртовать. Я надеялась, что вы сами подойдете, но… я понимаю, это было глупо.

Снова уставившись на нее, он на этот раз даже потерял контроль над лицом. К счастью, девушка не увидела его изумления, полностью поглощенная чувством стыда. Ее лицо было красным до ушей. И она явно с трудом сдерживала слезы, занимаясь самоуничижением.

– Я купил. Твой лот. На ауке. – С расстановкой сказал он, не скрывая нового прилива гнева на глупую нижнюю. – Что это значит, по-твоему?

– Я знаю. Я знаю, – уже не скрывая слез, закивала она. – Но это было слишком. Слишком для меня. Я думала, купит кто угодно, но не вы. Я не хотела с вами сразу вот так…

В эту самую минуту, когда он мог бы уже взорваться, и девушке на этот раз точно не поздоровилось бы, сзади подошел Макс.

– Миш, на секунду можно тебя? – спросил он. И Михаил с чувством большого облегчения встал и обошел диван:

– Да. Спасибо. Эта нижняя слегка еб…я … – прошептал он, отходя от девушки подальше.

– Нет. Она пытается сказать, что у нее к тебе чувства, – мягко улыбнулся главный доминант клуба, по совместительству психолог.

– Что у нее ко мне? – моргнул Михаил, хотя прекрасно слышал всю фразу до конца. Макс молча продолжал улыбаться. Он знал, что Михаил просто пытается иронизировать, а на самом деле тянет время от удивления.

– Я думаю, что она выставила на аук какую-то значимую фантазию. Такое бывает, что человек хочет побыть в сцене как в поезде, – пояснил Макс. И, поскольку Михаил все еще молча смотрел перед собой, мягко уточнил:

– Ты ведь знаешь эффект разговора в поезде?

– Да, – хмуро подтвердил Миша. – Но почему…

– Трудно сказать, – перебил Макс. – Возможно, она думает, что именно в этом контексте раскроется в каком-то невыгодном свете. И просто не может пойти в эту сцену с мужчиной, в которого влюблена.

Воцарилась долгая пауза, в течение которой Михаил искренне пытался сложить в голове нечто вроде букв ж, о, п, а, чтобы получить нечто вроде слова «вечность». А потом тихо выругался матом и спросил у Макса с искренним интересом:

– Скажи, что надо регулярно курить, чтобы понимать такое про женщин?

– О, это тебе лучше даже не знать, – криво улыбнувшись, отмахнулся Макс. – Но только не обижай эту девочку, ладно? Ей пока уже достаточно прилетело.

– А что мне с ней делать? – хмуро спросил Михаил, хотя это был скорее вопрос к самому себе, чем к Максу.

– Миш, перед тобой женщина стоит на коленях. Она такой же член клуба, и тоже человек. Не хочу на тебя давить, но я бы в таком случае принял извинения.

Моргнув и слегка дернувшись, как от пощечины, он даже задержал дыхание. Это было весьма неожиданно. В следующую секунду он понял, что не заметил главного – Макс зол. Возможно, не на него, и эта девушка была ни при чем. Но владелец клуба явно был настроен ее защитить.

Подавив вспышку ярости, Михаил угрюмо кивнул. Он не любил разводить конфликтов на ровном месте. Чуть позже он, возможно, найдет, чем ответить Максу за это нападение без особого повода, но сейчас… оглянувшись на перепуганную нижнюю, которая с неподдельной тревогой наблюдала за ними, он понял, что Макс, вероятно, прав. Она просила прощения искренне, и хотя бы поэтому заслужила получить его.

Молча вернувшись к тому месту, где на ковре сидела Таня, Михаил протянул ей ладонь и помог подняться:

– Вставай, малыш. Пойдем возьмем по коктейлю и поговорим.

Скользнув взглядом по заплаканному личику, он невольно протянул ладонь и неуклюжим жестом вытер ей слезы:

– Извинения приняты. Успокойся.

То, как просияло ее лицо, перевернуло что-то внутри него. Эта улыбка была бесхитростна, либо он совсем ничего не понимал в женщинах. И так как второе он считал маловероятным, решил: девушка все же безопасна.

Какая-то сжатая пружинка в районе диафрагмы расслабилась, и Миша смог вздохнуть полной грудью. Пропустив девушку вперед, он слегка наклонил голову, быстрым взглядом изучая ее ноги и зад, и удовлетворенно улыбнулся.

Когда он вложил в ее руку холодный бокал «Мимозы» и предложил подняться наверх, Таня с трудом удержала улыбку. Она здорово напсиховалась и наревелась – теперь ее качнуло в эйфорию. Он простил ее. Он поиграет с ней. Он заинтересовался.

Это было видно по его взгляду, слегка отсутствующему, словно Миша размышлял, в какой позе ее лучше поиметь. Скрывая улыбку, она молча пошла за ним по лестнице. В лаунж-зоне второго этажа еще никого не было, и они с комфортом расположились в самом дальнем углу, выгороженном так, что здесь можно было играть почти как в приватной зоне – никто ничего не увидит, если специально не подойдет.

– Сколько ты в клубе? – негромко спросил он, удобно располагаясь на диване и потягивая свой коктейль через трубочку.

Аккуратно примостившись рядом, но так, чтобы между ними оставалось небольшое расстояние, Таня осторожно разглядывала его. Она пыталась вспомнить, когда впервые увидела Михаила и что так ее впечатлило. Его бархатный голос с резковатыми нотками, привычка смешно материться – чуть чаще, чем остальные домы, или необычно теплый взгляд?

Он не показался ей особенно красивым мужчиной. Не показался особенно жизнерадостным или энергичным. Тяжеловатая фигура, легкая щетина, обычная стрижка без изысков – в его внешности не было вообще ничего сногсшибательного. Его выделяло скорее то, как он вел себя, как двигался. Очень спокойно и уверенно.

Этот мастер умел смотреть по-особенному – Таня под его взглядом чувствовала себя так, словно пришла домой после долгого, долгого рабочего дня. И в то же время там, в глубине темных глаз, таилось что-то интересное. В него хотелось всматриваться, о нем хотелось узнать больше, и ей с первого взгляда очень сильно хотелось, чтобы Миша с ней поиграл.