Я убрал цветок, а следом и остальные вещи в свой инвентарь. Поскольку в Горе теперь не так тесно, я отжал четверть куба пространства для личных целей. У меня теперь есть личная пространственная тумбочка.

— Ты думаешь, парень, это барахло может как-то пригодится в ритуале с зеркалом? — с сомнением спросил Гор.

— Во всяком случае, пусть полежит у меня. Есть не просит… все, давай на стоянку. Надо поговорить с Гектой.

— Я не поняла. А что делает на стоянке эта шл… женщина?

— Лула, давай без сцен ревности. Как штатному психиатру ей предоставлена жилплощадь от профсоюза.

Остановившись перед номером суккубы, я деликатно кашлянул и коротко постучал в дверь. Ноздри Лулы, решившей непременно идти вместе со мной, хищно раздулись. По ее мнению эта «шл… женщина» подобного деликатного обращения не заслуживает.

— Войдите. Не заперто, — послышался из-за двери хрипловатый голос суккубы, окативший с ног до головы волной эротического возбуждения.

Я шумно выдохнул, потянул дверь и зашёл. Лула зашагнула следом. Суккуба, одетая в какую-то легкомысленную почти прозрачную коротюсенькую ночнушку, лежит на кровати в расслабленно-развратной позе.

— Привет… извини… не помешал?

— Мне трудно помешать, — успокоила Гекта и с намекающей улыбкой добавила, — Присаживайтесь.

Поскольку в номере не наблюдается ни одного стула, присесть можно только к суккубе на кровать, чего я бы не рискнул. Лула, кстати, тоже. Она и так не знает, куда глаза девать от смущения.

— Спасибо, мы пешком постоим.

— Ну и зря, — сказала суккуба, — Вы оба какие-то напряженные. Вам бы обоим не помешало немного расслабиться.

Щеки Лулы стали пунцовыми.

— Гекта, мы по делу, — стараюсь звучать твердо.

— Ну если по делу… — с легкой досадой протянула Гекта, — … проходите на кухню. Вон та дверь.

Мы прошли на кухню, где нашелся и стол, и стулья.

— У нее еще и кухня есть, — возмущенно прошипела Лула мне в ухо. Я отнес высказывание к разряду риторических и отвечать не стал.

Гекта зашла следом буквально через полминуты. Она успела переодеться из легкомысленной ночнушки в еще более легкомысленный пеньюар, через который просвечивают ее темные соски.

Лула сглотнула и уставилась на свои руки. Я уже выработал небольшой иммунитет к суккубскому эроизлучению, а потому ограничился тем, что сосредоточил взгляд на ее переносице.

— Кофе будете? — спросила Гекта, включая кофейник.

— Можно… горло промочить…

— Так что у вас за дело? — разлив кофе, суккуба заняла третий стул напротив, ее соски уставились на меня как пистолетные дула… черт… смотреть только на переносицу.

Я пересказал ей последние события, включая получение туристической визы в ад.

— У меня к тебе, соответственно, просьба. Сходить в ад вместе с нами.

— Что ты, Марк, — отмахнулась суккуба, — С твоей стороны это будет не просьбой, а одолжением. Знал бы ты, как я иногда скучаю по отчему дому. Схожу с вами непременно с большим удовольствием.

Она первой допила кофе и сходила в комнату, где быстро переоделась в костюм наездницы: обтягивающие бриджы, высокие сапоги, аккуратная шляпка, рука в перчатке поигрывает хлыстом. Смотрится суккуба как всегда сногсшибательно. Лула со мной мысленно согласилась, послав мне взгляд, должный означать что-то вроде: «ей как вору, все в пору»

— Я готова, — деловито заявила Гекта.

Мы тоже рассиживаться не стали. Лула так вовсе сидела, как на иголках. Покинули номер и спустились на лифте в подземный этаж. Гекта снова призвала адского бешеного червя, который быстро домчал нас до ворот ада.

Противный динамик опять начал гавкать, предлагая нам убраться с этого места, но Гекта его прервала так же бесцеремонно, как и в пошлый раз.

— Глаза разуй, вертухай озяблый, — крикнула она с паханской ленцой в голосе, — Мы с ксивой. Расчиняй затворы. Сама Гекта сегодня поднимется на зону.

Как и в прошлый раз из калитки выскочил черт. Для разнообразия на этот раз он насадил на один рог офицерскую эсэсовскую фуражку с черепом на кокарде. Я сунул ему под нос однодневную туристическую визу.

— Добро пожаловать на курорты красно-адского края, — празднично возопил черт, — Прошу вас. Проходите. Вам здесь сегодня несказанно рады.

Через калитку мы прошли в тесный закуток КПП, где нас встретил черт званием постарше. У того фуражка генеральская и насажена на оба рога.

— Для осуществления расчетов на территории ада рекомендую приобрести платёжную карту «Черт-кард», — по-цыгански пристал он.

Я поморщился, но раскрыл входящее системное сообщение.

— Черт, ты офонарел? Семьсот кворков за карточку?

— Марк, — негромко обратилась ко мне Гекта, — Лучше взять. Поверь, пригодится. В аду без денег далеко не уедешь.

— Да? Ладно. Черт с ним. Давайте.

— Правильное решение, — похвалил меня старший черт, отдавая проплаченную карту, — Если на входе не готов расстаться с семью сотнями кворков, то дальше лучше вообще не ходить.

Нас выпустили из КПП на адский простор. Я этот мир уже видел, но видел сверху. А тут появилась возможность пройтись по застывшей лаве своими ногами, потрогать шершавые горячие камни своими руками.

Низкое давящее небо не имеет собственного светила, но дает достаточное количество отражённого красного света, раскрашивая пейзаж в цвет запекшейся крови. Одним словом картина с непривычки мрачная и гнетущая.

Зато Гекта здесь как рыба в воде. С наслаждением вдыхает сухой горячий воздух, припахивающий серой, с ностальгической нежностью любуется пейзажами черных терриконов.

К нам подогнали карету со впряженными адскими огненнодышащими жеребцами. Карета с виду шикарная, богато отделанная, но почему-то подозрительно скрипит и даже погромыхивает, как китайская подделка, сляпанная на заднем дворе за сараем.

— Карета подана, — лихой бес с крученым хвостом поприветствовал нас с козел, — Извольте садицца.

Я вопросительно глянул на Гекту, Гекта утвердительно кивнула.

— Давай по Темной улице, — велела она бесу, когда мы уселись на мягких но жестоко скрипучих каретных диванах.

— Темная улица? — с кривоватой улыбкой переспросила Лула.

— Ага. Главная улица седьмого круга, — подтвердила суккуба, — Можно сказать, витрина ада.

— Прям витрина?

— Поверьте, черти умеют пускать пыль в глаза. Они из кожи вон будут лезть, чтобы ад показался вам курортом. Но… надеюсь не нужно вам напоминать про пропасть отличия между турпоездкой и эмиграцией?

— Не нужно.

Тёмная улица на самом деле сразу погрузила нас в атмосферу бесшабашного веселья, беспробудного пьянства, разнузданности и разврата. В бесконечный круговорот адского карнавала.

Пьяные толпы, втекающие и вытекающие из многочисленных заведений, легко подхватывают похабные песенки и даже пускаются в пляс под звуки дудочек и барабанов. Полуголые демоницы трутся попами о шесты красных фонарей, старательно изнывая от страсти к гуляющей публике.

Кому хочется напиться, тот пьет, кому хочется подраться, тот легко находит и это развлечение, кому хочется клубнички, тому даже не надо далеко ходить. Некоторые сношаются прямо под чахлыми тротуарными пальмами, непонятно как выживающими под инфракрасным светом низкого неба.

Прохожие активно поощряют прилюдные половые акты и с удовольствием зрительски поддерживают, словно лошадей на скачках, ладно хоть с советами не лезут.

— Честно сказать, я не сторонник подобной демонстративности, — делюсь с суккубой впечатлением, — Хоть какая-то мера быть должна.

— Что есть, то есть, — Гекта усмехнулась, — Умеренность никогда не была добродетелью ада… мы почти приехали… эй, бес, тормозни у Котлов.

— У Котлов?

— Так называется самый знаменитый ресторан Темной улицы, — пояснила Гекта, — Считай это своеобразным паролем на распознавание свой-чужой. «Ты кто таков, коли не знаешь Котлов», — продекламировала она.

Возница остановил карету перед очень большим помпезно и безвкусно украшенным зданием с крупной надписью «Котлы». Ниже приписано: заведение открыто от заката и до последнего клиента. Я припомнил Тарантиновский фильм и решил, что приписка звучит угрожающе двусмысленно.