– Но, если мы и правда жили тут, то должны быть всякие скелеты или захоронения. Разве нет? – неожиданно произносит Ялия.

– Ялия, в тебе пропадает настоящий любознательный ученый! – Юлий восторженно усмехается.

О, она теперь даже улыбается.

– Это правда хороший вопрос, на который у меня нет ответа.

Загадка прошлого этого края действительно кажется Юлию безумно интересной. И не только ему, хотя Кустория интересуется этой темой вовсе не из-за любознательности.

– Ляока этот странный… – произносит Ялия.

– Он же из трущоб. Сама же понимаешь, что…

– Я не об этом. От него воняет магией, – Ялия морщится.

– Ты уверена? Не думаю, что он владеет магией.

– Наедине бы с ним остаться, чтобы сказать наверняка, – пожимает плечами Ялия.

Если он и правда владеет магией, то тогда помощник Нариона – ляока, на которого охотятся ящеры. Юлий даже улыбается. Если это правда, то это просто феноменальная поездка.

Канзан и сам не понимает, почему на него так действует то, что рассказал Нарион. Раньше ведь он никогда и не думал ни о прошлом, ни о чем-то подобном абстрактном. Мысли о несправедливости были больше связаны с недовольством собственной жизнью, но теперь все иначе. Нарион говорит, что нужно ставить под сомнение все, но…

– Это ведь все подтверждает?

– Ты о чем?

– Я и правда избранный, – он говорит тихо.

– Что? Как ты вообще пришел к такому выводу?

Они уже на улице.

– Если мы раньше правили Савварой, то… То выходит, что я должен вернуть все на круги своя.

– Это не так, – вздыхает Нарион.

– Как не так? А зачем тогда вы мне об этом рассказали? – кажется, Канзан произносит это довольно громко, потому что замечает, как кто-то на них оглядывается.

– Успокойся, – произносит Нарион. – Мы обсудим все вечером, хорошо? Но, еще раз, не делай поспешных выводов. И ты делаешь главную ошибку. Ты хочешь быть избранным, и из-за этого ты ищешь подтверждения того, что это так.

Канзан закатывает глаза. Нравоучения ему никогда не нравились.

– О, а вы уже нас ждете? – звонкий женский голос.

Нарион оборачивается. К ним приближается экипаж. Карета темная, но на дверях красуются зеленые с желтым ткани. Карета Истиха. Из окна выглядывает Мирослава. Кучер – ящер. Рядом с ним сидит стражница. Хора – ее ведь так зовут.

– Вы рано, – отзывается Нарион.

– Думала, что, возможно, первый раз потребует больше времени. Ну, Канзан, ты готов?

– Готов.

– Тогда полезай к нам.

Канзан делает шаг. В этот момент Нарион касается его плеча. Ляока оборачивается.

– Мы поговорим вечером. Но держи в голове то, что я сказал.

Канзан кивает. Он не понимает, что творится в голове у эллина, но все же сомневаться в Ксанли уж очень не хочется. Нарион поверил в него тогда, когда в этом не было вообще никакого смысла. Канзан забирается в экипаж. Он вообще впервые оказывается в такой массивной карете. Мира закрывает дверь, прикрывает окна занавесками, и становится совсем темно.

– Не трогай занавески. Никому не стоит знать, что мы внутри.

Она щелкает пальцами, и из ниоткуда появляется маленький огонек. Эдакий шарик, излучающий мягкий золотистый свет. Даже глаза не режет. Сейчас Канзан обращает внимания на браслет на запястье Миры. Он не особенно похож на украшение. Стального цвета, пересечение двух ромбов. Эдакий набросок пасти из стали.

– Ну, Канзан, как тебе в Каменном городе? – голос Миры звонкий. Она смотрит точно на него, улыбается.

Одежда на ней легкая. Серое платье без каких-либо узоров с длинными рукавами, но все же не особенно целомудренное. Сама Мира фигуристая, и взгляд Канзана то и дело натыкается на ее декольте. Черт, она же задала вопрос. Каменный град…

– Красиво. Угу. Очень красиво, – кивает Канзан.

– Мы отъедем подальше от города. Страшно представить, что в тебе за потенциал.

– Страшно?

– Конечно. Я смогла тебя подавить, но это оказалось совсем не так легко, как я ожидала.

– Правда? – Канзан спрашивает даже с какой-то надеждой. До этого чувствовал нечто гадкое и неприятное, будто унижение, но раз это не так легко…

– Ну конечно! Зачем мне тебе врать? Да и не будь ты особенным, какой бы в этом был смысл? – смеется она.

Особенным… Канзан вспоминает слова Ксанли. Нужно быть осторожным. Нужно думать, но слова Рихара такие манящие и приятные. Канзан ведь и в компании прекрасной колдуньи из-за того, что он…

– Рихар сказал, я избранный. Ну, знаешь, будто я – ляока из легенд.

– Да, я слышала.

– Ты думаешь, это правда?

– Конечно! А разве могут быть сомнения? – она бросает на него удивленный взгляд.

Он прикусывает губу, едва не произносит имя Нариона. Удивительно резко в голову заглядывает мысль, что это может выйти боком.

– Возможно, я просто колдующий ляока. Ну… Может быть, в этом нет ничего особенного?

– Шутишь, что ли? Других таких ляока нет. Как это может не быть чем-то особенным?

– Звучит очень… убедительно.

– Так что не забивай себе голову глупыми сомнениями.

Да, это похоже на то, что Канзан и сам страстно желает услышать.

– Сегодня Нарион рассказал мне кое-что интересное… Говорит, что по всяким древним записям раньше Савварой правил могущественный ляока.

– Ого, никогда об этом не слышала.

– Это было давно. Еще до Илиссии.

– И что же произошло?

– Никто не знает.

– Интересно… – протягивает Мира, ее губы расплываются в улыбке. – Но… Разве это не подтверждает только то, что ты особенный?

Их взгляды встречаются. Он ведь и сам думает о том же. А Мира продолжает.

– Может быть, ты инкарнация того самого ляока. Или ты должен восстановить справедливость. Знаешь же, у нас, илиссианцев, считается, что Создатель может сделать кого-то орудием своей воли?

– Но… Почему именно сейчас? И почему я?

– Канзан, я же не богослов. Да и разве хоть кто-то может понять мотивы Творца? Он непостижим и всеведущ, – Мира разводит руками.

Канзан кивает. Нарион говорит сомневаться, но как можно? Ведь все в пользу того, что Канзан действительно тот, кто должен вершить судьбу этого мира.

– Я понимаю, Канзан, тебе непросто. Кажется, будто оказался вообще в другом мире. Я это правда понимаю. Сама была на твоем месте.

– Правда?

– Я не ляока, конечно, но тоже не из богатой семьи и не из Монарда. Я оказалась тут, потому что, знаешь, многих детей, у которых открылся дар, забирают в специальные… м-м-м… дома для магов. Видишь эту штуку? – она стучит пальцем о стальной браслет на ее запястье. – Это ограничитель магии. Обычно их носят на обеих руках, но мне разрешили оставить один.

– Ограничитель магии? То есть…

– Да, он сильно подавляет связь с потоком… А ты не понимаешь, о чем я? Хорошо. Если говорить проще, то он мешает колдовать.

– И у всех магов такие?

– Нет. Только тех, кого считают опасными. В Эллиадоре есть специальная комиссия для этого. Хотя что-то подобное встречается почти везде. Но не об этом речь. Я родилась в семье магов-ренегатов. Они, знаешь, скрывались и бегали с бандитской шайкой, потом всех перебили, а меня забрали. И, представляешь, я почти из леса попадаю в этот Монард! Тогда на меня еще нацепили не только браслеты, но и ошейник.

– Тоже подавляющий магию?

– Ага. Это… м-м-м… довольно жутко. Дело даже не в том, что ошейник – это неудобно. Полное перекрытие магии – это… Даже не знаю, как описать. Хочется сказать, что остаться без воздуха, но это совсем не то, – она щелкает пальцами, пытаясь подобрать слова. Канзан и сам хочет ей подсказать, но ему тоже ничего не приходит в голову. – Даже не знаю. Говорят, что ты умеешь почти летать, верно? Спорим, что с каждым новым разом тебе хотелось сделать это еще и еще?

– Да, но… Это же, наверное, естественно, когда у тебя получается что-то особенное.

– Верно, но тут дело не только в этом. Магия становится почти потребностью. Вскоре эта жажда использовать дар утихнет, но магия – это уже часть тебя. И без нее мир начинает тускнеть, – она усмехается. – Тебе ведь еще сильно повезло. Только вдумайся. Стражница-савварийка, которая застала тебя над телом мертвого ящера, пришла к тому, что ты не можешь быть убийцей. Это же и правда уму непостижимо!