– Тогда будем о настоящем. Жги, Геннадий. Резать лучше на живую.

Перевожу взгляд на отца. Он растерян, никогда его не видела таким. Мнет пальцами хрустящую, накрахмаленную салфетку. Предчувствие противной иглой впивается в мое сердце. Этот Лавр – сам дьявол.

– Ну, ладно, я сам. Я приехал сегодня для того, чтобы забрать долг у вашего отца и мужа. Но он не может расплатиться. А я привык получать все, что принадлежит мне. Все, Варвара.

Сердце пропускает удар за ударом. Вспоминается сказка про водяного и «должок». Нет. Нет, нет, нет. Кира – она мое все. Неужели он догадался? Не отдам. Я не отдам ему мою дочь. Да кто он такой вообще?

– Кроме торта, на который я делаю вам заказ. За него я заплачу, сколько скажете. В остальном, дамы, я с вами честен. Поэтому…

– Я не пеку торты для адских балов, – хриплю, поднимаясь из-за стола. Не смотрю на мать, замершую с раскрытым ртом, как рыба выброшенная на берег. Ни на отца, который сам на себя не похож сейчас. Он не догадался. Он просто… Просто… Просто наглый подонок, беспринципный и злой. Я смотрю прямо в глаза человеку, у которого нет ни принципов ни морали. Он берет все, что захочет. И дурными девственницами не брезгует. Проверено, – И знаете что? Проваливайте ка вы отсюда.

– Доча, – сипит мама. Плевать. Сейчас я не кисейная барышня. Мне есть за что бороться. Точнее за кого. Пусть он валит, и больше никогда не появляется в наших жизнях. Никогда.

– А говорила, что хорошо знакома с этикетом, – ухмыляется этот демон. Режет меня взглядом ледяных омутов. Замораживает. – Кулон у твоей дочери красивый. Он что-то значит?

– Ничего. Просто безделушка.

Еще немного и у меня отнимутся ноги. Хороша же я буду, если свалюсь к дорогим ботинкам этого черта, в которые он наверняка утрамбовал раздвоенные копыта. Картина как в финале бессмертной комедии. Кажется в этой комнате все окаменели. И воздуха не хватает и…

– Я это, забыла… – разносится предтечей конца света громкий жизнерадостный голос. Полинка, как же я ей сейчас рада. Она разбивает морок, соткавшийся в пространстве изо льда и огня. – Ой, а чего тут у вас? Хороните что ли кого? Тогда кутьи мне дайте и кагору. А то сдохну с голоду.

– Хороним, – хриплю я.

– Зря вы Варвара отказываетесь от заказа. Вот моя визитка. Надумаете, звоните. А мне и вправду пора. Спасибо, было весело.

Он уходит слишком стремительно. Резко, как страус-бегун из мультика. И все вокруг оживает. И все замороженные чувства подскакивают прямо к горлу, так что хочется просто открыть рот и заорать, выпустить на волю эмоции. Дать им долететь до самого неба.

– Ма, ты чего его знаешь что ли? – тихо шепчет моя Корюшка.

– Впервые вижу. Ну, чего все замерли? Давайте торт есть. Папа, я тебя очень люблю. Все будет хорошо. Не стоит обращать внимания на злобных придурков. Главное не опускать руки. Мы же вместе, справимся. А этот хмырь пусть подавится. Ему чужое горе счастья то не принесет, – звучу как жизнерадостная идиотка, хотя сейчас готова заползти под этот гребаный стол и забиться в конвульсиях. Он сказал, что забирает то, что его. Господи, пусть он никогда не узнает, что подарил мне в день моей несостоявшейся свадьбы. Хотя, он же женится. Зачем ему чужой ребенок? Он уже забрал жертву. Чертов демон.

– Варя, я тебя подвел снова. Вас всех, – говорит отец, ослабляя галстучный узел дрожащей рукой. Его вид мне совсем не нравится. И мама уже роется в шкафчике с лекарствами.

– Полина, вызывай скорую, – приказываю я подруге и устремляюсь к отцу.

Корюшка напугана, отцу плохо, у мамы истерика. И все это вина одного мерзавца. Не прощу, гада. Торт ему надо? Что ж. У этого подонка будет самая запоминающаяся свадьба.

Лавр Яров

– Я нашла кондитера, дорогой, – щебечет Алиска, подставляя мне идеально гладкую щеку для поцелуя. Морщусь, рассматривая ее нос. Тоже эталоно сделанный, отнюдь не матушкой природой. Она похожа на куклу – моя будущая жена. На куклу из силикона и резины. Холодный блонд, созданный руками дорогого мастера, делает это сходство еще более сильным. И от чего-то в памяти всплывают горящие огнем ненависти глаза чертовой булки. Почти желтые, как у кошки, и очень выразительные. – Он восхитителен. Самый модный в области. Парижская школа, куча наград. Ты меня слушаешь, вообще? Лавр, где ты летаешь?

– Я тоже нашел кондитершу, – хриплю, расстегивая ворот рубашки, который от чего-то сжимает мне шею, словно петля висельника.

– Лавр, ну прекрати. К Марселю очередь на год вперед. Я его чуть уговорила взять наш заказ. Это же наша свадьба. Все должно быть идеально. Ты же не хочешь припереть на торжество убожество из масляного крема и в жутких розочках? А Марсель восхитителен. И папа сказал…

– Мне плевать, кто там что сказал, дорогая, – скалюсь я. Проклятый капризный щебет невесты меня утомил и раздражает до зубовного скрежета. – А Марсель, тьфу ты, прости господи, имя как у мартышки капуцина, наверняка так же прекрасен, как и твой гуру по йоге?

– Ты на что намекаешь? – у красотки щека ее гладкая дергается. И кончик идеального носа белеет. Глаза бегают, как у кошки укравшей кусок мяса. – Лавр…

– Я не намекаю, куколка, а говорю прямо. Закрыл я глаза на твои занятия просветлением один раз, второго не будет. Как ванекдоте про тещу, помнишь? Свадьба эта – просто условность. Она не станет самым счастливым днем, и мы не умрем вместе, взявшись за руки. И ты прекрасно осознаешь это. И еще, заруби на своем дорогом носу, я буду решать в нашей семье все. Не папа твой, не капризы бабские. Торт будет оттуда, откуда я скажу. Иначе твой разлюбезный папуля узнает, как просветляется его наследница. Или как она делает массаж с проникновением, тоже тема интересная. Не играй со мной, Алиса. Я не люблю этого.

– Ты ведь понимаешь, что мой отец тебя в порошок сотрет, Яров, если что-то пойдет не так? Ну, например, если ты меня обидишь. Я ведь могу и отказаться от этого брака.

– А ты попробуй, детка. И посмотрим кого он там сотрет. Твоему папуле этот брак нужен даже больше чем мне. И еще. Я давно не боюсь идти ва-банк. Я умею терять. Но не дай бог кому у меня попробовать что-то отнять. так что, не сотрясай воздух.

– Ну ты мерзавец, – Алиска берет себя в руки быстро. И улыбка на ее гелевых губах такая фальшивая, что меня начинает тошнить. Но она красива как богиня.

– Да, дорогая. Мы будем прекрасной семьей – мерзавец и стерва.

– Пойдем ужинать, Яров, – мурлычет моя почти жена. – Повар приготовил морепродукты. А они прекрасный афродизиак.

– Я сыт. А тебе вредно есть на ночь. Жду тебя в спальне. Будь любезна, не заставляй меня ждать. Я очень устал, хочу сбросить напряжение. И еще, Алиса, надень, пожалуйста, свадебное платье.

– Что? Ты совсем что ли охренел? – надо же, она еще умеет удивляться. И вправду, я совсем одурел, от обилия приторной плюшки, воняющей мерзкой ванилью, в моем сегодняшнем дне. Черт, да что происходит. Тело крутит странное возбуждение. Чертова курносая баба. И взгляд это ее безумный, как тогда. Сегодня она смотрела на меня, как десять лет назад в гребаном гостиничном номере, со страхом, злостью и презрением. И у меня от этого ее сумасшедшего взгляда звенели яйца и гудели вены. Да и сейчас в паху все отяжелело, даже от воспоминаний. – Яров, ты извращенец?

– Ты меня услышала.

– Нет. Я не надену свое платье. Оно, кстати, в доме отца. Так что, придется тебе сходить с ума не получив желаемого. И вообще это плохая примета, если жених видит невесту в подвенечном наряде. А уж если он ее в нем трахает, это вышка.

– Тогда можешь не приходить. Гостевая спальня свободна. Ночуй там, – хриплю я, борясь с яростным желанием вообще послать на хер эту ледяную бабу. – Или вали к своему гуру.

– Да пошел ты, – дикой кошкой шипит Алиска, не привыкшая к такому обращению. Она же королева, мать ее. И она сейчас меня бесит еще больше, чем обычно. – Я поеду домой. И, кстати, даже у гуру, чердак не такой дырявый. Вызови мне водителя, и выпей успокоительного, – она смотрит на мою ширинку, которая сейчас больше смахивает на вигвам вождя индейского племени.