– Ой, простите, – прямо в дверях в меня врезается маленькая торпеда, похожая на бодливую коровку. Я аж всхрапываю от ощутимого толчка, и едва не валюсь на пол. Успеваю сгруппироваться и устоять на ногах. На меня смотрит мелкая девчонка, глазами озерного цвета и лыбится, словно это не она сейчас чуть не свернула свою тонкую шейку об олигарха Ярова. – Я не хотела. Точнее не знала, что дед не один. А вы кто? Его друг? А меня Кира зовут, но мама зовет Корюшка. Эй, вы в порядке?

– Да, – хриплю, не сводя глаз с болтающегося на девчонке украшения, совсем не подходящего к ее спортивной футболочке. Она замечает мой взгляд, зажимает кулон в ручонку, а у меня голова идет кругом. Да нет, наверное просто похожа бирюлька. Мало ли таких штампует масс маркет сейчас. Да и я уже забыл, как выглядела цацка моей Лизы. Черт, я схожу с ума. – Девочка, как там тебя? У тебя откуда это украшение?

– Мама дала, это память о… Не важно, – морщит нос кнопку небесное создание, и взгляд у девчонки становится презрительно-подозрительным. И я могу поклясться, что уже видел этот взгляд. Только где никак не могу сообразить. Кулон она прячет под футболку, так шустро, словно фокусница. – А что? Вы вообще нормальный?

– Нормальный, – она права. Выгляжу я сейчас наверняка как полный придурок. Рассматриваю девчонку слишком пристально. Сумасшествие, но у меня странное чувство, будто я знаю эту малявку сто лет. – Просто… Я такой кулон потерял давно, вот и показалось. Он у меня тоже был на память.

– А, слава богу. А то я уж подумала, что мой дед в секту какую вступил, – хмыкнула мелкая мартышка. – Лицо у вас конечно было, как у людоеда. Ой, простите. Это, ну тогда чао. Или вы на ужин останетесь? Оставайтесь, мама наверняка припрет очередное свое творенье, и мы сами его не сможем съесть.

– Ты чего? – спрашиваю, глядя как морщится Кира, принюхивается, как крошечная собачонка.

– Чувствуете как воняет ванилью. Терпеть ее не могу, – ни с того ни с сего выпаливает внучка Геннадия Алексеевича. Будто читает мои мысли. – Бабуля наверное опять купила ароматизатор. Хотя и знает, что я не люблю. Ладно. Вам то везет, вы уходите. А мне тут дышать этой пакостью. Ну ладно, пока. А то дед уже наверное заждался. И тетю Полю одну нельзя надолго оставлять.

– Знаешь я передумал. Проголодался что-то, – черт, что я несу. Слова вылетают из моего рта самопроизвольно, хотя мозг не давал команды их произносить.

– Ну, тогда пошли. Хотя на вашем месте я бы бежала ломая кеды. Ба снова разведет тут церемонии, и будет всех заставлять пробовать комбучу. Фу. Терпеть не могу эти ужины, – девчонка ловко огибает замершего меня и вихрем врывается в кабинет, из которого я вышел, кажется, вечность назад. – Деда, – верещит радостно малышка, – смотри я кого привела. Он проголодался. А Поля сегодня погнула столб на котором корзина висела баскетбольная, представляешь? А потом она лопнула мяч прямо в лицо теренеру нашей команды, и…

– Мама приедет? – прерывает поток веселого детского бреда Геннадий. – Для нее тут работа намечается.

– Так ты ей позвони и скажи об этом. Она тогда на реактивной тяге прилетит, – хмыкает Кира, совсем по-взрослому. – Дед, она тебя любит. Просто…

– Ладно, пойдемте к столу. Лавр, я рад, что ты решил остаться, – вздыхает мой, теперь уже бывший, компаньон.

– Это не значит ничего ровным счетом, – снова превращаюсь в себя. Девчонка пулей уносится в недра дома, и меня отпускает странное наваждения. И я уже жалею, что поддался на провокацию внучки хозяина дома. Или не провокацию… Черт, я просто устал. Просто захотелось хоть ненадолго почувствовать себя нормальным. Просто… Миллион просто, хотя все сложно.

Столовая залита светом, слишком ярким, отражающимся в хрустале, и серебряных приборах, которыми сервирован стол. Слишком помпезно и вычурно. Но я помню жену хозяина, видимо тут так заведено. Поэтому девчонка не любит этих сборищ, сто пудово.

– Ты все таки уговорил его, дорогой? – улыбается красивая моложавая женщина, да это точно супруга Геннадий. Совсем не изменилась за десять лет. Только когда я видел ее в последний раз, она была не такой спокойной.

– Не я. Корюшка.

– Господи, я сто раз просила не назвать девочку этим рыбьим прозвищем, – кривит губки женщина. – Садитесь, Лавр. Кира, твоя мама сегодня хоть явится, надеюсь? И кто тебя привез?

– Поля, она…

– О, боже. Где это исчадье? Ты оставила ее одну в доме?

– Она уехала. Я проконтролировала, – чавкает Корюшка, жуя кусок багета, который ухватила из корзины. А мама повезла заказ клиенту.

– Значит она снова нас не почтит своим присутствием, – недовольство в голосе любящей бабули можно резать ножом.

Я усаживаюсь на предложенный мне стул, больше похожий на трон. Интересно, что останется от этой помпезности после того, как я оставлю Гену без штанов? Не интересно. Плевать. И ужин этот мне совсем ни к чему. И…

– Ну почему же? – Разрывает пространство красивый голос. Глубокое, словно песком присыпанное контральто. Если эта женщина, которую я не вижу, потому что сижу спиной ко входу, хотя бы вполовину прекрасна, как ее голос, то лучше мне не оборачиваться. – Я хорошая дочь, мама. Послушная и исполнительная. И еще я привезла десерт к ужину. Торт «Гараш»

– Могла бы одеться поприличнее. У нас гости, – шипит хозяйка дома. – Поздоровайся, Варвара. Лавр, знакомьтесь, это наша дочь.

Я поднимаюсь со своего места, надо же соблюсти этикет. Поворачиваюсь медленно, навесив на лицо самую свою милую улыбку.

– Здрав… – замолкает на полуслове мать Корюшки. Прямо мне в лицо упирается испуганный взгляд распахнутых желто-карих глаз. Невозможно же? Невеста-девственница. Черт…

Варвара

Торт «Гараш», мой любимый, кажется сейчас безвкусным. И коржи, в которых нет ни грамма муки, сегодня по вкусу напоминают картон. Да и одета я… Черт. Да какая разница, что я на себя нацепила? Страшно хочется сбежать, и спрятать Корюшку от слишком внимательного взгляда льдисто-синих глаз человека, сидящего за столом, прямо напротив меня.

– Вы кондитер, Варвара? – насмешливо интересуется гость отца. Его голос вкрадчивый и мурлычущий, заставляет все мое не мелкое тело покрыться колючими мурашками. – Ваш папенька рекомендовал вас, как прекрасного специалиста. Торт, кстати, восхитительный. А я искушен, уж поверьте. Знаете, в последний раз я лакомился таким изыском десять лет назад, кажется. В гостиничном номере, прямо на полу.

– Что вы имеете в виду? – я задыхаюсь, и щеки заливает огнем. А тело сводит странной судорогой. Боже. О боже. Права Полька, мне надо было найти себе мужика. Любого. Хоть самого завалящегося. Для здоровья. Реакция моего тела пугает меня до чертиков.

– Я говорю, торт тогда тоже был ошеломителен. Сочный, вкусный, огненный. Он быстро исчез. Сбежал, – он заглядывает мне прямо под кожу, кажется, которая зудит так, что хочется ее содрать с себя.

– Торты же не бегают. У них ножек нет, – хихикает Корюшка. Губы кривит как этот нахальный, самоуверенный мерзавец. – И горячих тортов не бывает.

– Так зачем вам кондитер? – беру себя в руки колоссальным усилием воли. Даже вымучиваю улыбку, больше похожую на оскал. – Для какого торжества нужен торт?

– Свадьба у меня скоро. Женюсь, женюсь. Какие могут быть игрушки? А вы, стало быть, Варя, та сбежавшая десять лет назад невеста? Я ведь на вашу свадьбу приезжал, по приглашению Геннадия. Ох и заставили вы поволноваться отца тогда.

– Правда? – разгораются глазенки у Киры, а я готова сейчас убить этого мерзкого гада. – Тогда может быть вы знаете, кто мой…

– Кира, хватит, – слишком резко. Я никогда еще, ни разу в жизни не повышала голоса на дочь. А вот сейчас не сдержалась. Черт, да что происходит? Зачем отец позвал меня сегодня на ужин. Не клиента же мне подогнать. Сидит, молчит. За все время не проронил ни звука. – Папа, я приехала. Потому что у тебя было какое-то важное сообщение для нас. Простите. Лавр, но у меня нет времени на разговоры о прошлом.