– Кир, ну я же работаю. Телефон ты хотела новый, и для твоего выступления нужна форма. Мне правда очень стыдно, но… Я чуть успеваю. Это моя работа. Мы живем на это.

– Ты же ведь дочь магната, и можешь вообще не работать, – снова выпаливает моя любимая доченька. В очередной раз. – А форму мне дед купил, и помпоны. И если бы ты чуть чаще отвлекалась от своих пончиков, то знала бы, что телефон у меня новый уже полтора месяца. Ба купила последней модели. Мам, послушай, я понимаю, ты хочешь меня сделать счастливой. И всех вокруг тоже. Но сама ты ведь ничего не видишь кроме булок своих.

– Однажды я пообещала, что добьюсь всего сама, – так, последний лепесток на месте. Остался совсем крошечный штрих. Карамелизированный орех нужно чуть утопить в глазури, совсем слегка. Чтобы не слетел с выпечки, но и не был вдавлен слишком сильно. Тогда он будет выглядеть, как ограненный алмазю и переливаться в любом освещении. – И твой дедушка для меня не магнат совсем. Поняла.

– Конечно. Он просто твой папа. И он, между прочим, даже на твой дурацкий конкурс кондитеров ездил и там тобой гордился. А был бы у меня отец, он бы со мной везде ходил. Но у меня его нет. Зато есть тетя Поля, из-за которой меня вышибли из секции по плаванию, потому что устроила пожар в бассейне, и с фигурного катания меня тоже попросили, после того, как моя любимая крестная разморозила каток случайно. А еще… Я ненавижу запах ванили, которой пропах весь наш дом. Ма, я тебя очень люблю. Очень, и понимаю, что ты работаешь для нас. Но тебе тоже неадо жить, и мужа надо найти. Пусть у меня папа будет не родной, пусть отчим.

– Кирюш, я приеду к началу, обещаю. А потом мы пойдем с тобой отмечать твое первое выступление. Только давай тему закроем пока.

– Ма, где он? Ну живет же он где-то? Только не ври, как бабуля, что мой родитель герой, первый высадившийся на Марсе космонавт. Который превратит красную планету в цветущий оазис. Или как тетя Поля его вообще отправила на батискафе в Марианскую впадину. Я ребенок, конечно, но не дура же? Мне десять, между прочим, и я умею читать, – ну все, Корюшка вскочила на конька яростного подросткового ехидства. Характер ей достался тоже чужой. Ехидный и нетерпимый к чужим глупостям. – Мне плевать если он не герой. Просто скажи, он нас бросил, да? Из-за меня?

– Какие глупости. Разве можно отказаться от такого счастья как ты? Кирусь, послушай… – выдыхаю я, совершено не зная, что сказать моей не по годам умной дочери. И эти ее вопросы странные. Только комплексов нам еще не хватала, а виноват в этом будет… Кто? Мужик, который знать не знает о существовании дочери. И то, что давно и думать забыл о том безумии, которое осталось в гостиничном номере. Все что произошло в бойцовском клубе, должно там и остаться. Уффф, – конечно твой отец не полярник и не космонавт. Он просто…

Меня спасает настойчивый дверной звонок. Полька пунктуальна, как швейцарские часы. Я судорожно закрываю футляр со своим произведением и бегаю глазами по кухне в поисках места, где можно спрятать плод мое многочасовой работы, потому что ураган по имени Полина не щадит никого и ничего. Грохот в прихожей оповещает нас с Кирой о том, что подруга и по совместительству крестная моей дочери, все же вспомнила про выданные ей мной, явно в период сильного кататонического сумасшествия, ключи. Пахнет серой, вроде, и…

– Там это, с замком что-то, – появляется на пороге кухни радостная Полина, одетая в какой-то странный балахон, больше похожий на опавший разноцветный парашют. – Выпал почему-то замок. Двери фуфло стали делать. Корюшка, ты готова? Мы с тобой сейчас поедем и ты там всех порвешь. Всех. А я буду болеть за вашу команду поддержки. Как там надо? «Могучие, живучие, к победе мы идем, А всех, кто нам мешает, мы нежненько порвем!». Так вроде. Юху…

– Этого я и боялась, – буркнула моя девочка, подхватив спортивную сумку с табуретки. – Поехали уже. И смотри там, в этот раз не накосячь, пожалуйста.

– Да ни в жисть, – слишком рьяно отвечает Полька. Даже мне стало сейчас не по себе. Хотя. Что можно уж в спортзале то сделать? Да и я успею вовремя сегодня. Конечно успею. – Да и что там можно сломать то в этом твоем спортивном дворце?

– Ноги, например, форварду команды. С тебя станется. Ма, кстати, после треньки мы к деду едем. Он звонил, сказал, что обязательно. Что-то срочное там. Но ты была так занята своими булками, что даже звонка не слышала. Так что наше с тобой празднование переносится, – уже у двери поворачивается ко мне Кира. – Я сказала, что мы приедем обязательно. Дед сказал, что у него очень важное сообщение. ОЧЕНЬ.

– Кира.

– Да, мамочка? – хлопает глазками не по годам развитая моя девочка. – Могла бы спросить, могу ли я.

– Хочу ли, говно ли я? А магнолия, – хохот Полинки звучит зловеще. И у меня появляется странное предчувствие скорого трендеца.

Только не это. Я с трудом сдерживаю стон. Ужин в доме моей семьи – страшнее Полькиных экзерсисов. А еще я до ужаса боюсь папиных важных сообщений. В прошлый раз они едва не стоили мне свободы и потери самоуважения. Хотя, самоуважение мое тогда осталось вместе с обрывками платья в номере незнакомца, подарившего мне дочь.

Лавр Яров

Пахнет гребаной ванилью. Омерзительно, приторно, до тошноты. Ненавижу этот аромат. С ним у меня связаны слишком болезненные воспоминания.

– Гена, при всем моем уважении, я никогда не смешиваю личные отношения и бизнес, – морщусь, борясь с тошнотой. Мне кажется весь этот город пропитался запахом любимой пряности кондитеров всего мира. – Я бы не стал тем, кто я есть, если бы жалел всех вокруг.

– У меня есть еще два месяца, – смотрит на меня сквозь прищур мой давний компаньон. Пострел он за десять лет, погрузнел, поседел. И совсем потерял нюх. – Лавр, я верну деньги которые ты вложил.

– Нет, дорогой друг. Ты уговорил меня сделать инвестицию в твой бизнес, и обещал вернуть мне деньги с процентами. Мы с тобой заключили договор, так что все честно, – скалюсь я. Разговор выжал из меня последние силы – Извини, но мне некогда, меня ждет увлекательное действо – заказ свадебного торта. Женюсь я, Геннадий. Очень выгодный союз, слияние капиталов. Знаешь, сейчас вдруг вспомнилось, как я впервые приехал к тебе в гости. Надо было мне тогда принять отмену свадьбы твоей дочери за знак свыше и не ввязываться в сомнительное предприятие. Кстати, ты стал таки тестем?

– Нет, не стал, – трет виски Геннадий. Нет, мне не жаль его. Кулон, потерянный мной в этом чертовом городе десять лет назад жаль. Точнее, украденный у меня пухлой девкой, о которой я от чего-то все эти десять лет вспоминаю с каким-то садистским удовольствием. Этот кулон все, что у меня осталось от женщины, ради которой я жил, и я его протрахал с толстой непорочной булкой. Прочь воспоминания. Нужно просто встать и уйти прямо сейчас. Так проще быть бессердечным и злым. – Слушай, оставайся на ужин.

– Некогда, друг мой. Мне нужно найти кондитера, способного сотворить чудо и угодить моей дорогой невесте, – кривлюсь от ощущения ирреальности. Я думал, что не способен на брак. После смерти Лизы и моей неродившейся дочери, запер на замок свое сердце. Да, моя невеста дорогая. Очень дорогая. Такая, какой я заслуживаю. Брак без любви, но с большим будущим. На кону все, что имею. А это огромные деньги.

– Кондитер говоришь? – улыбается Геннадий Алексеевич. – Да, есть шикарный. Точнее шикарная. И она приглашена на сегодняшний ужин тоже. Лавр, мне будет приятно, если ты примешь мое предложение.

– Прости, но нет, – встаю резко. Наверное даже слишком, аж голова кружится. Если останусь, буду чувствовать себя обязанным. А это дурно. – Ничего личного, просто бизнес. Деньги мне нужны срочно.

Иду медленно, твердо, с трудом сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг. Да. Я оставлю этого человека ни с чем, и это меня абсолютно не вдохновляет сегодня. Хотя обычно я железный делец, и испытываю удовольствие, забирая все у тех, кто не умеет быть расчетливм. Тех, кто не похож на меня. Чего поплыл? Не могу даже сам себе объяснить.