Возвращаюсь в его кабинет и думаю о Тимуре. Получается, он говорил серьезно про его влияние на мою жизнь? Мне уже надо начинать его бояться? Пока ждала Макса, прошло уже больше часа, мне уже хотелось следующую чашку кофе, и я сама подошла к кофемашине.

— Макс, почему ты мне сразу ничего не сказал? Беру свой кофе и иду в кресло.

— Потому что мы договорились на моих условиях: пока ты со мной или с нашей семьей и вы с ним не вместе, он не будет вмешиваться или присылать охрану, вызывать тебя на работу с семейных ужинов или ещё как-то портить жизнь своим присутствием. Не знаю сколько он собирался скрывать свои повадки сталкера, но вчера он перешёл все возможные границы.

— Ты имеешь в виду, что я не могу поехать с тобой в Италию? — Макс же за паспортом моим так и не приехал.

— В том числе. Знаешь, давай к черту эту Италию, я хочу свозить тебя в нормальный отпуск, только мы с тобой. Куда ты хочешь?

Я и Макс? Однажды мы были вдвоём в горах, я училась на четвёртом курсе и на каникулах мы поехали кататься на лыжах. Это был лучший отпуск в моей жизни. Но потом Макс начал ездить по отпускам со своими каждый раз новыми девушками. Сейчас я бы все отдала, чтобы снова поехать вдвоём с братом в отпуск, хоть куда, у меня давно не было времени нормально с ним пообщаться. Однако, не все так просто.

— Макс, возможно, он решил, что мы теперь вместе.

Шах и мат, бедный Макс.

Он навис над моим креслом, застыл на месте и превратился в каменную глыбу, не моргает, не дышит, просто смотрит мне в глаза. О том, что он ещё жив говорят его постепенно расширяющиеся зрачки. Его ноздри расширяются, и он делает глубокий шумный вдох через нос, а на выдохе рычит.

— Что ты имеешь в виду? Он тебя принуждал к чему-то? — Черт. Я как на допросе, только лампочки в глаза не хватает, хотя его сканирующий взгляд так близко — это ещё хуже. Макс всегда знал когда я вру, наверняка мой пульс уже меня выдал. Отрицательно мотаю головой, а он прикрывает глаза. И продолжает говорить сквозь зубы. — Я заставлю его наконец отвалить от тебя.

— Интересно, как?

Твою мать. А это Тимур, он стоит в дверях, лениво уперевшись плечом о дверную коробку, и держит руки сложёнными на груди. Выглядит расслабленным, но в то же время готовым наброситься в любой момент.

Макс отлипает от моего кресла и поворачивается корпусом к нему. Сейчас он на максимальной отметке ярости.

Брат занимался борьбой половину жизни точно, никто не хотел выходить с ним на спарринг. Он может убить с одного удара. Но Тимур по комплекции ничем не уступает, думаю вполне сможет постоять за себя.

— Мальчики, можно я сама буду решать, когда мне будет нужна чья-то помощь. А то один уже помог, устроил на работу — забрал работу, а другой — молчал столько лет.

Встаю с кресла и двигаю на выход, прохожу мимо Тимура, но он остаётся стоять на месте, когда я добираюсь до лифта на этаже, из офиса Макса слышу грохот. Черт, придурки. Прошу девочку на ресепшн вызвать охрану и бегу обратно в кабинет.

Они уже разнесли журнальный столик, везде разбитое стекло, в котором они лежат, сцепившись на полу, и кровь. От вида крови меня начинает мутить, и я чувствую, как земля уходит из-под ног.

Прихожу в себя сидя в кресле, металлический запах крови все еще ощущается в помещении, мне снова становится плохо. Тимур с рассеченной бровью машет у меня перед носом нашатырем. Из виска у него тоже течёт кровь, рубашка порвана и под ней все в мелких кровавых порезах. Макс его не убил, это уже странно.

Зачем я вернулась сюда, ушла бы себе спокойненько домой и не видела всего этого ужаса. Запах крови вперемешку с нашатырем сильно раздражает.

— Уйди.

Он опускает голову, а сзади я слышу рык Макса:

— Она сказала «уйди».

Его плечи напряжены, руки сжаты в кулаки, а разбитые костяшки все ещё в свежей крови. Я вижу, что еще чуть-чуть и он набросится на Макса.

— Тим, пожалуйста.

Я хочу убедиться, что с Максом все в порядке. Только после этого я готова выслушать Тимура. Проходит не меньше двух минут молчаливой игры в гляделки с Тимуром, прежде чем он встает и уходит.

— Собирайся, я отвезу тебя в травмпункт, — требую действий от Макса, потому что, судя по его виду, он решил остаться в своем кресле.

Меня очень разозлило поведение брата и Тимура, они повели себя как маленькие дети, которые не поделили шоколадку. По дороге в травмпукт я даже не хочу смотреть в сторону Макса. Хоть он и накинул поверх рубашки худи, но его лицо значительно помято, а левая рука вообще не двигается.

Нам везет, и в травмпукте мы оказываемся одни, Максу быстро делают все тесты. Оказалось, что у него вывихнуто плечо, разбита губа, куча осколочных порезов на спине и небольшое сотрясение. Все внутренние органы целы, ну, хоть за это спасибо.

— Из-за чего вы сцепились? — спрашиваю в машине по дороге к Максу домой.

Но братик молчит, он зол на меня тоже, что я согласилась на отношения с Тимуром. Если бы он рассказал, еще тогда, когда первый раз встретился с охраной Ковальского, может быть до такого и не дошло. Или бы они раньше убили друг друга. Проблема в том, что оба они упертые бараны, которые решили поделить шкуру неубитого медведя, то есть меня.

Макс уставился на дорогу через лобовое стекло, а потом и вовсе закрыл глаза, показывая, что отвечать он мне так и не собирается. Довожу до дома и паркую его машину в подземном паркинге. Когда я выключаю мотор и уже собираюсь на выход из салона, то замечаю, что Макс остается неподвижным. Он поворачивает ко мне голову и уже открывает рот что-то сказать, но потом закрывает его и толкает дверь. Что это было?

Мы поднимаемся на этаж, но я не хочу с ним сидеть нянькой, он даже на мой вопрос не ответил.

— Макс, я поеду домой. Если будет плохо — звони.

— Ты останешься со мной, — он хватает меня за рукав пальто и тащит в квартиру. Мало его Тимур побил, начинаю вырываться и упираться в дверь.

— Отпусти, придурок! Как же вы меня оба достали! — делаю выпад назад и со всего размаха ударяю ему в пах, он сам меня этому научил. Макс разжимает руки, скверно обзывает. Я ухожу к лифту и показываю ему средний палец.

Когда я была подростком, Макс начал учить меня самообороне. Мы тренировались по три раза в неделю всяким приемам захвата, он мне рассказывал куда будет надежнее ударить, так чтобы было больнее для нападающего. Странно, что когда Тимур ворвался ко мне в квартиру, у меня и в мыслях не появилось ни одного приема, а Максу я сразу врезала.

Зайдя в лифт, я прислонилась к одной из стен спиной и прикрыла глаза, ну и денёк, а ведь еще даже не вечер. Как было просто сидеть в офисе и работать с тетеньками из бухгалтерии и из отдела планирования. Они хоть и ругались, но друг другу морду ни разу не били. За что мне вообще все это? Завтра же пойду восстанавливать свой паспорт и искать новую работу.

При выходе из подъезда я достаю телефон, чтобы вызвать такси, но на улице возле джипа меня ждёт Тимур и поглядывает на часы. Увидев меня, он набирает кому-то и не прикладывая телефон к уху, глядя мне в глаза, говорит в динамик «отбой».

— Только не говори, что спецназ вызвал за мной, — мрачно сообщаю ему свое мнение и смотрю исподлобья.

Ничего так и не ответив, Тимур открывает заднюю дверь джипа и кивает в сторону сидений. Он не ездил никуда переодеваться, рубашка на нем испачкана в крови и порвана, лицо умыто, но раны не заклеены, а бровь вообще нужно зашивать.

— Я с тобой поеду только в травмпункт.

Кивает, ну ладно раз так. Мы приезжаем в тот же травмпункт, потому что он ближайший и девушка в приемной недобро косится на меня. Нет, это не я бью этих мужчин, ну, по крайней мере — не всех.

У Тимура повреждений поменьше, но на бровь накладывают шов, из плеча извлекают осколки стекла, а на костяшки накладывают бинты. Через пол часа мы уже паркуемся у меня во дворе, не сказав друг другу ни слова, выходим из машины.