Меня окружала снежная равнина.

– Чертов Харон! И куда ты меня забросил?!

Я взглянула на отплевывающееся молниями небо и обхватила себя руками в жалкой попытке согреться. Инстинкты вопили, не умолкая: нужно найти укрытие!

В АРКТИЧЕСКОЙ ПУСТЫНЕ! КЛАССНЫЙ ПЛАН!

Вот теперь ситуация точно стала чрезвычайной. Я оказалась посреди зимы в джинсах, толстовке поверх футболки и тонкой куртке! Благо, хоть ботинки на мне достаточно теплые.

Вот попала! Не хватало только замерзнуть насмерть в первые десять минут после судьбон…

Я застыла в изумлении, осознав – я все помню! И Харона, и жизнь до встречи с ним!

Но он ведь сказал, что меня ждет забвение!

«Не самые своевременные мысли! Может, спасаться будем?».

«Может и будем!».

Я натянула капюшон толстовки на голову и спрятала под ним волосы, застегнула «молнию» на куртке до самого подбородка и засунула руки в карманы. Дважды подпрыгнула, пытаясь хоть немного согреться… и провалилась в снег до колен.

– Да твою же мать!

Бранные слова полились рекой. Я даже не думала, что знаю столько нецензурных выражений! И все они были направлены против Харона.

Я оглядела снежную равнину и заметила вдалеке темную точку. Всмотрелась, напрягая зрение до боли в висках. Кажется, небольшая рощица. Может, строение?

Посреди арктической пустыни… Коне-е-ечно!

В любом случае – хоть что-то! Вот только очень уж мое потенциальное укрытие далеко. Я не умела определять расстояние на глаз, но предполагала, что идти мне до него часа два.

Тихий голос в голове шепнул: не дойду. Я уже порядком замерзла, а с учетом глубины снежного покрова идти буду медленно, быстро выбиваясь из сил.

Я зло утерла нос и встряхнулась, впуская холод под капюшон.

– Вперед!

Я выбралась из сугроба, сделала шаг и снова провалилась. Выругалась, когда колючий снег набился в голенище, обжег кожу над носками. Холод начал забираться под куртку.

В голове совершенно некстати всплыли конспекты из времен давно оконченного колледжа. Факультативный курс по оказанию первой медицинской помощи.

Переохлаждение наступает при недостаточной защите от холода, ветра и сырости.

Так, все условия соблюдены!

Наиболее часто оно возникает при длительном пребывании на морозе у заблудившихся, одетых не по сезону людей, выбившихся из сил, истощенных и ослабленных.

Да это же я! Перед шагом в Лиман в меня, вымотанную и морально, и физически, а также совсем не по погоде одетую, сил никто не влил! А когда я в последний раз ела… Память, ты же со мной! Почему я не могу вспомнить?!

Масштабный рабочий проект занимал все мое время. Я проводила в офисе по двенадцать часов в сутки при хорошем раскладе, а недоделки брала на дом. Именно поэтому перед тем, как оказаться в лодке Харона, я, уставшая до смерти, но невероятно довольная нашей командой плелась домой с бутылкой вина – отметить окончание рабства!

Я закричала в бушующее грозой небо:

– Это что, испытание?! Выживу ли я в Арктике с пустым желудком? Достойна мир спасать с ограниченными ресурсами?! Убью, если встречу!

Страх свился в животе тугими кольцами. Я уткнулась взглядом в снег и побрела, пробиваясь сквозь сугробы. А память услужливо вытаскивала из своих глубин давно позабытые факты:

На первой стадии замерзания формируются приспособительные реакции в виде нервно-психического и двигательного возбуждения, усиления деятельности дыхательной и сердечно-сосудистой систем: озноб, двигательная активность, учащение дыхания и пульса, «гусиная» кожа, бледность, мышечная дрожь.

Я подавила стон – все с меня списано!

Меня трясло, зубы дробно стучали, а мышцы медленно и неотвратимо деревенели. Сердце колотилось, как ненормальное. Не успевающий согреться воздух обжигал горло и бронхи. В нос и щеки словно множество маленьких иголочек втыкалось. Пальцы на руках замерзли настолько, что, казалось, больше никогда не разогнутся. Но я упрямо пробивалась сквозь снег, игнорируя издевательски серьезный голос в голове:

На второй стадии нервно-психическое возбуждение сменяется заторможенностью, сознание затуманивается, появляется сонливость, общая слабость, усталость, головокружение, головная боль. Речь все еще членораздельная, но тихая и медленная.

Я втянула воздух сквозь зубы, обжигая десны, и упрямо помотала головой. Усталость есть, но оно и не мудрено! Общая слабость тоже присутствует.

Я выругалась и порадовалась – говорю довольно бодро. Пока что…

Сколько тащилась, сказать наверняка я не могла.

Периодически я поднимала взгляд и машинально радовалась – укрытие приближалось. Я все еще не могла понять, что это. Силуэт менял очертания. То это была пара деревьев, то – небольшой вытянутый дом. Но когда холод пробрался в мозг, стало как-то все равно.

Мысли стали тягучими, как хороший мед. Я с тупым безразличием подумала: зачем иду? Очевидно – не доберусь. Но несмотря на смирение продолжала пробивать окоченевшими ногами сугробы.

Я мотала головой, сбрасывая дрему, но с каждым разом совершать простые действия становилось все сложнее. Холод почти не ощущала. Температура тела сильно понизилась. Губы стали непослушными, нечувствительными, как бывает после анестезии у стоматолога. Страшно хотелось рухнуть в снег, закопаться поглубже и уснуть.

Словно издеваясь, память услужливо вытащила старые записи лекций и фигурально сунула их мне под нос:

На третьей стадии сознание резко угнетено, речь невнятная, взгляд бессмысленный. Выраженных нарушений гемодинамики и дыхания нет. Кожа синеет, наступает окоченение мышц, скованность суставов, кратковременное забытье до потери сознания.

Я попыталась вытащить кисть из кармана, чтобы проверить, разогнутся ли пальцы, но двигаться было слишком тяжело. Даже поднять взгляд на потенциальное укрытие казалось делом почти невозможным!

Погруженная в бессвязные мысли, я начала терять равновесие, принимая как данность – упаду и больше не встану. Сил нет. Да и желания тоже.

Страшно ли мне? Кажется, нет. Больно? Да, было, когда снег оцарапал занемевшее лицо.

Истратив последние силы, я перевернулась на бок, подтянула колени к груди и посмотрела сквозь ресницы на снег. Много-много снега. Моя белая могила…

Эта мысль не напугала. В конце концов все, кого я люблю, либо забыли меня, либо мертвы. А вот эта мысль причинила боль, но не слишком сильную. Только бороться после нее расхотелось окончательно.

Я медленно выдохнула, соскальзывая в блаженную дрему…

…и глухо вскрикнула, когда кто-то бесцеремонно дернул меня за предплечье.

Тело отозвалось острой болью в мышцах и суставах. Пару секунд я не ощущала под собой никакой опоры. Потом меня сильно тряхнуло, сдавило… и окутало блаженное тепло. Ветер перестал кусать обмороженные щеки. Его злой свист стал тише. Я вяло заворочалась и уперлась головой во что-то жесткое… и горячее!

Радость издала слабый писк и упала в обморок.

От внезапной смены температуры меня забила дрожь, да такая сильная, что пришлось сжать зубы, чтобы не откусить кончик языка. Сквозь гул в ушах я разобрала мужские голоса. Звуки смешивались в бессмыслицу, но я распознала эмоции говоривших, тревогу и злость. И стоило бы мне испугаться, но нервная система решила, что выдержки с нее на сегодня хватит, и отправила страх в нокаут.

Я уронила голову вперед, отметив – сижу. Судя по крепкому захвату на спине и левом боку, меня кто-то обнимает. А судя по кокону благостного тепла… Укутал во что-то? Заботливый какой. Уже люблю!

Холодный воздух пробрался в капюшон вместе со свистом ветра и мужским голосом:

– Sal sädlís athtár, mõrí.

«Да не вопрос! Главное согрей!».

Горячая ладонь прижалась к моей груди чуть ниже ключиц, сместилась влево.

– Sal vahnãrán, mõrí. Ahrá vahnár sas.

Продрогшее до костей тело пробила судорога, когда хлынувшее в меня тепло быстро растеклось по мышцам. Пальцы закололо. Лицо словно кипятком окатили. Одежда прилипла к коже. Кажется, даже пар повалил – настолько жарко стало всего за пару секунд!