Я закричала, когда он схватил меня за руку. Стоило костлявым пальцам сомкнуться вокруг моего запястья, перед глазами повисла багровая пелена. По руке к плечу рванула боль, обхватила шею тугим кольцом, пробралась к затылку, поднимая волосы.

Я слепо уставилась перед собой, а незнакомец протянул с нескрываемой тоской:

– Я устал. Слишком устал объяснять каждый раз.

Голова затрещала по швам, а перед взглядом вереницей пронеслись словно бы фрагменты фильма… про меня! Но все это было не со мной! Я наверняка запомнила бы саму себя, устало бредущую по знакомым улицам, погруженным в ночную темноту.

Ласковый ветерок треплет длинные каштановые волосы. Взгляд опущен на землю. На губах – задумчивая улыбка. В душе – радость и удовлетворение. Ведь крупный проект, что отнимал большую часть моего времени, как рабочего, так и личного, завершен с почти скандальным успехом! И потому в моей руке шоппер с бутылкой вина, сыром и фруктами – не отметить такое достижение – преступление!

За спиной оставались кварталы родного города, закутанные в танцующую в воздухе весеннюю взвесь и подтаявшие сугробы. Вокруг ни души. Окна в домах давно погасли – иногда мне кажется, что я одна такая ненормальная, работающая круглыми сутками. Мирная, спокойная картинка…

…но что-то колючее заворочалось в груди предчувствуя – дальше случится плохое. Страшное! После чего, собственно, я и оказалась в лодке хрен пойми где и хрен пойми с кем.

Я смотрела этот плохо смонтированный фильм, ожидая чего угодно: мрачной тени с ножом, автомобиля с неправдоподобно яркими фарами, стаи бродячих агрессивных псов… но плохое и страшное оказалось до глупого банальным.

Незнакомец выпустил мое запястье, обрывая видение. Я не удержалась на ногах и упала на каменный пол. Боль прострелила колени и ладони, в которые вонзились острые грани мелких камушков. Я замерла клубком спутанных мыслей и чувств, а перед взглядом застыли рассыпавшиеся по земле фрукты и разбитая бутылка вина. Красную жидкость, в темноте похожую на кровь, жадно впитывал подтаявший снег…

Вот я была – и вот меня нет.

Как это?! Куда я делась?

– Что… Что это было?

Незнакомец сухо шепнул:

– Твой последний день.

– В каком смысле «последний день»?

Я поспешно отползла, когда он приблизился, и черный плащ коснулся моей ноги.

– Не трогай меня!

Но мужчина снова схватил меня за запястье. И снова я замерла, а перед взглядом пронеслись сцены, свидетелем которых я никак не могла стать.

Убитые горем родители. Пустая квартира. Укрытая белой тканью мебель. Коробки с вещами. Мой кот у сестры на руках. И листовки. С моими фотографиями. С моим именем. Со страшной надписью: пропала женщина.

Я вырвалась и отползла, задыхаясь от ужаса.

– Что это… Как ты это делаешь?!

– Каждый раз одно и то же…

Незнакомец опустил голову, и я подавилась криком, когда тени из его капюшона поползли к плечам черными щупальцами.

– Что ты… Что… Как… Кто ты?!

– У меня множество имен.

– Назови хоть одно!

Он задумался на пару мгновений и тихо ответил:

– Харон4. Ты знаешь это имя. И ты оказалась в моей лодке. Понимаешь, что это значит?

В памяти забилось что-то, услышанное давным-давно, еще в детстве. Воспоминания лениво оформились в смутный образ мужчины в длинном плаще, плывущего в лодке с горящим фонарем на вершине посоха… Что-то из древних мифов… Харон… Это же…

НЕТ! НЕТ ЖЕ! ЭТО НЕВОЗМОЖНО!

– Я не умерла!

– Нет, не умерла.

Я облегченно выдохнула, но Харон припечатал меня к месту словами:

– Ты бесследно пропала.

– Так верни меня!

– Это невозможно.

Я вскочила на ноги и бросилась к лодке.

– В смысле «невозможно»? Отвези меня обратно!

Я схватилась за скользкий борт, дернула – посудина не шевельнулась. Дернула еще раз – тот же результат. Забилась, как ненормальная – никакого эффекта.

Выдохшись, рухнула на колени. Закричала. Ударила ладонью по воде, и та брызнула во все стороны. И вдруг нечто потянулось ко мне из черной глубины. Это нечто было похоже на облако сизого дыма… С РУКАМИ! И оно бросилось на меня!

Харон мгновенно оказался рядом и ударил монстра посохом. Он злобно взвыл от боли и нырнул под лодку, не потревожив водную гладь.

Я завопила от ужаса и поползла прочь. Харон шел следом, рокоча:

– Каждый раз приходится объяснять! Доказывать! Убеждать! Много веков подряд только и делаю, что твержу отмеченным мойрами: твоя судьба – оказаться в этот час в этом месте!

Я развернулась и закричала, захлебываясь слезами:

– Да пошла к черту эта судьба! Верни меня обратно!

Харон глухо выдохнул и ударил каменный пол концом посоха.

– Не могу!

– Я хочу домой! Я хочу к своим!

– Те, кого ты зовешь своими, мертвы или забыли тебя! Тебе не к кому возвращаться!

Я подползла к нему и вцепилась в плащ, но отпрянула, когда он попытался схватить меня за запястье.

– Они не могли умереть! Я здесь всего… Сколько? Сутки? Что могло измениться за это время? Как они могли забыть меня?!

Харон погладил посох и прошелестел:

– В твоем мире прошло семнадцать лет с того дня, как ты пропала.

Я затравленно огляделась. В моем… мире…

Мозг отчаянно сопротивлялся, отрицая действительность. Я искала объяснение всему, что видела, и находила! Но не верила в свои же аргументы ни секунды.

Харон тяжело вздохнул.

– Очередное доказательство того, насколько ограничен человек. Насколько бесполезен ваш глупый орган, который лишь сподвигает вас к размножению.

Я, честно признаться, не сразу поняла, что он про мозг говорит. И истерично расхохоталась, закрыв лицо ладонями.

– Это неправда! Он еще дышать нас заставляет!

Харон умолк, когда я зашлась в рыданиях и упала на пол, скручиваясь в клубок боли и обиды на судьбу.

Я не могла сказать наверняка, сколько прошло времени. Оно будто остановилось, насмехаясь надо мной и продлевая мучения.

Я плакала, кричала и ругалась такими словами, что мать перекрестилась бы, а отец упал бы в обморок. Злилась на судьбу, вселенную и конечно же на Харона. Убеждала себя, что все это – шутка, умоляла отпустить. Угрожала расправой идиотам, которые затеяли все это. Выдыхаясь, падала на пол. Внезапно разозлившись, снова вскакивала и металась по пещере. А потом, обессилев, садилась на пол возле каменной стены, подтягивала колени к груди и раскачивалась вперед-назад, бормоча себе под нос.

Я не засыпала. Не отключалась. Вероятно, в месте под названием «Здесь» это было невозможно без «помощи» моего нежеланного компаньона.

Харон молча наблюдал за моими метаниями. Не реагировал на крики, обвинения и угрозы. Больше не пытался убеждать. Терпеливо ждал, когда я в ускоренном темпе пройду через пять стадий горя5.

Глупец! И он еще что-то про человеческий мозг говорит!

Я уставилась на мрачную фигуру. Голос сел от криков, стал тихим и хриплым.

– Ты смерть, да?

– Так меня тоже зовут, но ошибочно. Это – не мое ремесло.

– А какое твое?

Харон плавно повел рукой, и я устало взглянула на неподвижную лодку.

– Доставлять тех, чей час пришел, к грани, дать им время и покой, чтобы смириться и…

– …направить дальше?

– Сделать выбор.

Фонарь на посохе вспыхнул на одно короткое мгновение и погас.

По моим щекам снова потекли слезы. Все происходящее казалось плохим сном. И мне страшно хотелось, чтобы так оно и было! Чтобы утром я проснулась с головной болью, потому что отлично отметила завершение проекта бутылкой вина, а не потому, что пропала черт знает сколько лет назад и проревела несколько часов… или дней!

Харон иронично протянул:

– Людям свойственна надежда. Опасное, слабое чувство…

Я зло утерла нос.

– Иногда одной надежды достаточно, чтобы выжить!