— Так я и думал, — кивнул капитан и поднял на уровень плеч рапиру убитого. — Слово предателя против мёртвого тела капрала, чья верность не вызывала сомнений.

— А где твоё оружие, оболтус? — обратился Рамиф к подопечному.

Вперёд нехотя шагнул Кагмар и протянул саблю, хотя стоял от сида слишком далеко.

— Ты же сам просил без домыслов, Дихаспиан, — рыжий сложил пальцы в замок и водрузил на них подбородок. — Лучше расскажи мне, почему меч Нилириса в крови Роваджи, а меч Роваджи в останках еши? Мне одному кажется, что это многое объясняет?

На мгновение показалось, что капитан вот-вот согнёт рапиру в бараний рог. Вообще кровь на оружии ничего не доказывала, но кое-кто играл на эмоциях и стремился к пошлой театральности.

— И я же не предлагаю вам его помиловать, — продолжил Рамиф, смакуя каждую фразу. — Пускай умрёт, принося пользу нашему общему миру. А так скорее всего и случится, но, кто знает, быть может, однажды он заслужит ваше прощение. Это гораздо разумнее, чем вешать всех без разбора.

— Мы теперь будем устраивать собрания из-за каждого столкновения в коридоре? — возмутился сид в чалме.

— Ну, хорошо. Предположим, мальчишка попал под раздачу. Но это ведь не оправдывает дезертирство? Струсил однажды — сбежит и завтра, — лоснящимся голосом спросила Левана. — Так пускай алорцы со своими разбираются сами. Разве это не священное правило?

— Какая удача, что он халасатец! — просиял рыжий. — Ты не поверишь, дорогая! Мало того, что он родился на вверенной мне территории, а папашу его никто знать не знает, так они его сами так у себя величали! Почитай — обхохочешься. Ну и не стоит забывать, где я его подобрал. Кто-то теряет, а кто-то находит. На Мириане не так много янтарных, чтобы ими разбрасываться.

— Начните уже договариваться, — недовольно произнёс Дексирид. — Ваши дрязги нас не касаются и тем более не интересуют. Зато устав нарушают все, кому не лень. Где это видано, Рамиф, устраивать резню новичкам? А ты, Мизартис, не хочешь напомнить своему капитану, что важнее сейчас закрывать брешь, а не дешёвые драмы устраивать? И пусть побеседует со своими подчинёнными. Это где видано, чтобы «верный подданный и безупречный боец» нарушал приказы и поднимал шпагу на неоперившихся юнцов?

— Я этого тоже понять не могу, — согласился с ним колон, оставаясь ледяным, как айсберг. — Никто не волен вершить самосуд. И даже слепому ясно, что этот сбежавший со службы мальчишка не осмелился бы напасть на опытного военного. Пусть ему даже и повезло.

— Да что за вздор вы тут устроили! — взорвался тощий злыдень. — Кому какое дело до этого оборванца? А до порядков алорцев? У нас брешь разошлась, и полчища еши уже, небось, на мили вокруг разбежались! А вы тут беседы ведёте! Всем же ясно, что Рамиф снова мутит воду и ворует чужих людей. Кто бы не отказался от новенького янтарного!

— Хо-хо-хо! Какие мы лицемерные! — звонко и очень фальшиво засмеялась вульгарная женщина. — Сам ведь не прочь у меня пурпурного стащить!

— Вы бы посдержаннее при подчинённых, — со вздохом посоветовал халасатец с сединами.

— Да чтобы мисида Бельвейт да не светила исподним! — хохотнул рыжий колдун.

— Рамиф! Я не позволю оскорблять при мне женщин! — прогремел голос Дексирида и где-то высоко над крепостью отозвался гром.

— Да отпустите вы лезвий! Им ещё Крим зачищать, — взмолился сид в яркой чалме.

— Всем всыпать плетей и выгнать взашей! — поддержал общий гомон ещё кто-то.

Спор грянул с новой силой, а меланхоличный слуга в сливовой ливрее молча посоветовал посторонним подождать за отсутствовавшей дверью.

* * *

Оказавшись в приёмной, Ро привалился к стене, но стоило ему закрыть глаза, как из краткого забвения вырвал голос Хаспина.

— Это правда? — встретив непонимающий взгляд, капитан приподнял шпагу, которую всё ещё держал навершием вверх. — Ты невиновен? Он нарушил приказ?

— Не знаю, о каком приказе ты говоришь, а насчёт вины, тут как посмотреть, — устало, но честно заговорил Роваджи. — Я мог предупредить, что позади еши. Но я промолчал. Сложно откровенничать, когда в тебя тычут шпагой.

Во взгляде Хаспина тепла не прибавилось. Скорее он посерел от стали и пепла, что всегда обитали в душах военных.

К собственному изумлению Ро стало искренне жаль капитана. Таких, как он, нещадно губила система, но чаще вынуждала калечить других. Впереди маячила славная карьера, возможно вполне заслуженная, но вместе с ней море разочарования и разбитые о скалы убеждения, идеалы и мечты. Хотя, кто знает, возможно тот, кого не один год дразнили полукровкой, точно так же клеймил за осуждаемые им качества других.

— Кагмар, веди свой отряд обратно в Крим. Помогайте четвёртому, — распорядился Хаспин, потом отослал и своих людей, прежде чем снова воззриться на обвиняемого. — А ты не больно-то радуйся. Собрание ещё не окончено.

— Ты видишь хоть толику радости на моём лице? — с усталым презрением выдохнул Ро. Разбитые губы, саднящая щека — было больно говорить, не то что скалиться. Да и повода не нашлось бы.

— Хватит с него на сегодня, — встал между непримиримыми сородичами Ристан. Он всё это время оставался в приёмной, разглядывая пейзаж на картине.

— Я знаю, о чём ты подумал, — заявил ему капитан. — Но я не просил Нила этого делать. Это против моих убеждений.

И это было правдой. Скорее всего он даже настоятельно требовал не обращать внимания на ничтожного выскочку, полагая, что того слопают еши или в итоге выторгует и вздёрнет начальство. Однако не он ли рассказал капралу, что из себя представляет свалившийся на голову новичок? Не он ли обмолвился о его вероломной породе? И, в конце-то концов, по какой-то неясной причине ему не хватило хвалёного алорского самообладания, чтобы пропустить мимо себя оскорбление и не поделиться обидой с другим.

— Я о тебе вообще не думал, Хаспин, — усмехнулся Ристан: невесело, с раздражением. — Но тот, у кого совесть чиста, оправдываться не станет.

— Тебе ли о чистой совести говорить? В любом случае, что бы не решили кольца, десять раз подумай, прежде чем связываться с этим…

Кем именно он не договорил. Из проёма вышел Рамиф, подметая пол своим дурацким плащом и брезгливо обходя места, куда накапала кровь.

— Ступайте пока в башню. Я здесь надолго. Освободи ему руки, и пусть зажмёт рану. Авось не истечёт и не сдохнет, — сказал сид и подмигнул капитану. — Отличное представление, Хаспин! Я ещё хотел отметить, какие у тебя паршивые псы, раз дохнут там, где выживают щенки. Но сдержался. Все и так об этом подумали.

— Время покажет, — металлическим тоном произнёс капитан и пошёл прочь полным достоинства шагом. Такова была маска, под которой он скрывал свои многократно перекованные, но всё же неистребимые чувства.

— Ну, пошли, — позвал Ристан, когда сид удалился.

— Ключи у Кагмара, — угрюмо сообщил Ро.

— Что ж, придётся вспомнить старые трюки, — хмыкнул наставник и завозился с браслетами.

Ему хватило минуты, чтобы расстегнуть их при помощи какой-то спицы и проволоки.

«Такому в армии не обучают», — подумал вор, но оставил мысль при себе.

Они побрели по невероятной крепости, выбитой прямо в скале. За толстыми стёклами окон взметались и падали, закручивались в спирали, словно кольца гигантского змея, снежные щупальца пурги. Белые, свирепые, упрямые и грозные. Прямо как ало-класси. Хотя, Табурет для их портрета годился куда как нагляднее. Скучный, холодный, пустой. Бесконечно монолитный — и кирпичика не приткнёшь. Ро улыбнулся, подумав, что если бы резиденцию Кроя строили под стать халасатцам, то это место походило бы на бескрайний бордель с подушками и кальянами на каждом углу. Уж он-то вобрал в себя многое от обеих культур, но для каждой остался неправильным и чуждым.

— А с совестью у тебя тоже не всё в порядке, — внезапно произнёс Ристан, а поймав взгляд исподлобья, добавил с лёгкой улыбкой: — Спрашивать не стану. Как там? Не моё собачье дело?