— Грамоте обучен? Ну и что же? Кто же чужаку писать по-нашенски доверит? Тут-то ты заказчика не поймаешь, — покачал головой хозяин. — Да и кто к чумазому писарю за стол сядет? Ты сначала в порядок себя приведи, кафтан раздобудь. И бумагу с чернилами. Они же денег стоят.

— Значит, конюхом куда-нибудь напрошусь, — пробурчал Ро, стараясь не грубить, чтобы допить пиво.

— Думаешь, своих конюхов нет? Местных, чтобыпостояльцев не отпугивали. А уж там, куда приезжие селятся, нужен не только кафтан.

— Я тебя понял. Сейчас уйду.

Хозяин посидел молча, кивая каким-то мыслям, а потом выдал очередной непрошенный совет:

— Вот что я думаю, парень. Лицо у тебя интересное. Черты правильные. Зубы хорошие. Иди к Дажеру в бордель попросись. Там тебя отмоют, приоденут…

— А не пошёл бы ты на хер! — не выдержал Ро и резко поставил кружку. Содержимого не осталось. Жаль. Надо было плеснуть в лицо или врезать! Пара недель в темнице на попечении городской стражи — та ещё благодать, но могли и избить до полусмерти.

Злой как собака, Ро вылетел из харчевни. Холодные потоки ливня не могли остудить его жа́ра. Хотелось рвать и метать, громить вонючий городишко, начиная с этой грязной улицы, выкрикивать ругательства, лупить стены, а лучше разбежаться и со всей дури о них же расшибиться! Нет ничего хуже неприглядной действительности, напоминающей день ото дня, что надо меняться и изменять себе. Подстраиваться под мир, в который попал. Ну и какая же это свобода? Продаться лавочнику в долгое рабство, или гнуть спину до скорой смерти на рудниках, или начать воровать. Даже вон пойти по рукам предлагают! Прорва путей и возможностей! Но этого ли хотел? Не осталось ни целей, ни планов, лишь призрачные очертания былых надежд.

Одежда промокла насквозь, прилипла к телу. Волосы то и дело лезли в глаза, как не зачёсывай. Ро не понимал, как местные управляются с ними. Наверное, весь секрет в масле, но от бродяжного образа жизни у него была и без того сальная голова. Он бы с радостью принимал ванну хоть трижды на дню, да только не мог себе это позволить. Между краюхой хлеба и куском мыла выбор очевиден. Выручали дождь, ближайшая речка и поилки для лошадей. Ни запасов, ни сменной одежды. Как пересёк границу налегке — с тем и остался. Да даже из того многое потерял. Самое главное.

Ро не заметил, как зашёл в переулок. Из-под скрипучих досок, служивших настилом, просачивалась тёмная жижа. Халасат редко просыхал, но в южных областях ясная погода случалась чаще. Однако не в те дни, когда всё шло под откос, а настроение корчилось в припадке. Надо было поискать местечко у огня, чтобы высушить одежду и поберечь силы на завтра, но ноги несли вперёд, стуча подошвами так, словно пытались втоптать в грязь это проклятое место.

Ливень снаружи, буря внутри. Из-за мыслей и шума Ро не заметил подкравшихся сзади. Кто-то взял его в захват, сдавив шею плечом и предплечьем. Сгиб локтя упёрся в кадык, призывая не рыпаться и стоять смирно.

— Тише, тише, — показался второй неизвестный.

Выглядел он нелепо. Молодой, не больно-то старше. Долговязый. Не то чтобы высокий, но для местного считай дылда. Угловатый, нескладный. Редкие волосёнки зачёсаны назад и прибиты дождём, отчего поблёскивали точно лысина. Многократно штопанный кафтан выдавал в нём такого же бродягу, а маленький ножик в руке — грабителя.

Второй, что стоял позади и не позволял вдохнуть полной грудью, был на порядок добротнее: запястья, как брёвна из частокола.

— Деньги давай! По-хорошему, — приказал долговязый, поигрывая ножиком у лица.

— Нет у меня денег, — прошипел Ро, стараясь не делать лишних движений.

— Все вы так говорите! А я всегда нахожу.

Грабитель принялся шарить свободной рукой по котану и штанам, выискивая карманы. Если он и мог там что-то отыскать, так только разочарование.

— Ну и хрен ли ты ходишь без денег? — возмутился долговязый, давя на больное.

— Предлагаешь занять? — не удержался Ро.

Его всё ещё колотило от бешенства, и никакие страх с осторожностью не могли смирить горячность с отчаянием.

— Чего? Эй, ты мразь эту слышал? Денег ему занять! — зашёлся смехом отброс и даже нож опустил. — Ну ты и высерок! Ещё и платье напялил!

— Да он белоголовый поди. Патлы белёсые, — заключил тот, что держал.

— Да хоть шаррифанин! Думаешь, не найду, чем поживиться? Сапоги вон у тебя ничего вроде, хоть и странные. Ты бы их ещё до ушей натянул!

— А как иначе в вашем свинарнике? — огрызнулся Ро, придумывая, как выбраться.

— Ты что ли родину мою оскорбляешь? Ах ты, тварь пришлая! Вошь бледная! Да я тебя не только босым оставлю! Ты у меня с голым задом обратно потопаешь!

Возмущённый грабитель опрометчиво наклонился, намереваясь стянуть ботфорты, за что получил коленом в лицо, а затем подошвой в живот. Второму Ро попытался зарядить локтем. Удар вышел слабым и смазанным, зато заставил мерзавца сместиться и дать послабление. Развернувшись, насколько успел, беглый кадет воспользовался грязным приёмом: сунул пальцы в глаза. Не повредил, но обескуражил. Вопя и отмахиваясь, здоровяк отступил, но тут же яростно сгрёб в кулак ткань на груди котана. Большая ошибка.

Радуясь, что его не расшибли одним мощным ударом, Ро выполнил ряд отточенных действий. Хват за запястье, ногой в пах, перекрутить руку, вывести из равновесия, повалить, кисть на излом. Тут уж разница в весе почти не играла. Он бы закончил приём болевым захватом, если бы на него не нёсся долговязый с ножом.

— Ух, мразь!

Бил сверху и со всей дури. Если отскочить, то останется только уматывать. Ро устремился навстречу, вцепился в руку с ножом, не позволяя ей опуститься и толкая назад. Долговязый неуклюже выгнулся, а потом рухнул навзничь.

Бывший кадет не был хорош в рукопашной, но хотя бы имел за душой армейскую подготовку и регулярные стычки с соратниками. Правда тренировочное оружие не могло ранить или убить, а соседи по казарме не смели переходить черту, страшась сурового наказания. Напавшие были именно что отбросами, которых выживать учили голод да улица. Но их было двое и жить им хотелось не меньше.

— Вот гнус! — сопел долговязый.

— Гнида поганая! — вторил другой, уже спешивший на подмогу.

Кулачищем он промахнулся и лупанул с ноги. С боку, с разворотом. Непонятно, где он таких драк насмотрелся, но времени дивиться не было. Ро быстро соображал. Поймав ногу под локоть, он заставил грабителя запрыгать на второй, а потом толкнул, отправляя обратно на землю. Долговязый, не вставая, лягнул его по голени, а потом подсобрался, вцепился в низ котана и подтянулся, тыча ножом. Чудом не задел. Ро споткнулся о здоровяка, плюхнулся на зад. Долговязый навалился сверху, но скатился, получив коленом в живот и кулаком по зубам. Ро тоже перекатился, чтобы упасть на руку противника и обездвижить нож. Отброс принялся пинаться и колошматить, но бывший кадет не считал подобные трепыхания серьёзным сопротивлением. Хват под локоть и за запястье, вывернуть до болевого, отвести назад, коленом упереться в горло. Податливый пленник, скуля, позволил отобрать оружие.

Слишком увлечённый долговязым, Ро позабыл про здоровяка. Тот налетел на него со спины, сбил на землю и стал неистово топтать сапогами. Драка обернулась избиением.

— Так его! Так! — присоединился к веселью освобождённый приятель.

Оставалось кататься по земле, уходя от одних ударов, чтобы подставиться под другие.

— Покажем этой мрази! Выбьем из него дерьмо!

Ощущая рвотные позывы, Ро порадовался, что не обедал. Чем дольше он на земле, тем меньше шансов сохранить кости целыми. Это не потасовка в тени за казармой, да и в той он бы не стал сдаваться на милость превосходящих числом противников. Улучив момент, бывший кадет приподнялся на локтях и коленях, уже готовый вскочить, но огромная лапа схватила его за плечо, чтобы развернуть и бросить на спину. Рука ударила наотмашь, полоснув ножом по воздуху и открывшемуся противнику. Громила отпрянул, схватился за горло. Меж пальцев тут же потемнело. В глазах блеснуло недоумение, а потом полился ужас с тем же напором, что и кровь.