– Вот кого тебе надо было в помощники брать. А не провонявшего могилой пса.

– Этот вонючий пёс твоего Волка одной лапой сделал.

У Баюна дёргаются усы. Драку Ворчуна с Серым Волком мы не видели. Помощники наши столкнулись где-то на Изнанке и сцепились сначала языками, а потом и до клыков дело дошло.

– Я слышал другое, – сдержанно говорит Баюн. – Ну да это дело прошлое. А кто прошлое помянет…

– И то верно, – соглашаюсь я. – Как у тебя дела? Не слишком зима затянулась?

– Было дело, но мы справились.

– Похудел ты, кузен. Всё горишь на работе, а дрова в топку забываешь подкидывать? Или в твоих владениях люди отощали?

– Я больше не ем людей, ты это знаешь. Они изменились…

– О да, они определённо стали изобретательнее! И последняя гибельная война это доказывает.

– Они меняются к лучшему, – упрямо продолжает Баюн. – Да, медленно, да, не все разом, но меняются.

– Брось, кузен. Внутри все люди одинаковые.

– Ты имеешь в виду душу?

– Нет, потроха. – Я облизываюсь. – Хотя, мозги на вкус тоже не отличаются – что у деревенского дурачка, что у профессора. А вот ты действительно изменился, кузен. И не в лучшую сторону – с тех пор, как пригрел на свой груди этого… серого кардинала! Говорил я тебе: не бери в помощники людского потатчика! Мы над всем миром поставлены, нам что люди, что иные прочие – без разницы.

– Кстати, о мире… – Баюн вертит головой по сторонам. – Нас никто не подслушивает?

– У тебя паранойя или насморк? – Мы сидим на каменистом пригорке, к которому незаметно даже змея не подползёт. Вдалеке клубится туман, скрывает мою гору. Эта завеса ещё и звуки поглощает, и не даёт особо любопытным из моей коллекции выбраться наружу. – Успокойся, невидимок здесь хватает, но у меня пока что нюх не отшибло. Мы одни. Говори, не бойся.

– Мир ветшает, братец. – Баюн пропускает мои шпильки мимо ушей, стало быть, разговор пойдёт серьёзный. – Прорехи латать всё сложнее. Проще целиком плащ перелицевать.

– Проще?! И где прикажешь столько сил взять?

– Мы ведь уже говорили об этом, помнишь? Лет эдак триста назад. И ты даже придумал способ, как накопить силу про запас. Как ты тогда выразился? Живые магические консервы, верно?

У меня что-то ухает внутри, словно камень проваливается в живот. В желудке бурлит, во рту появляется кислый привкус. С голодухи, не иначе. Позавтракал наскоро, обед пропустил, вот и сказывается…

– Не припомню, чтобы я такую глупость сказал.

– За точность цитаты не ручаюсь, – он усмехается в усы, – консервы тогда ещё не изобрели. Но смысл был именно такой. Сколько ты уже скопил, братец? Я слышал, твоя коллекция недавно пополнилась.

– Они не консервы! – это вырывается само собой.

Баюн щурит на меня глаза.

– Ты ведь не в пику мне вздумал протежировать фэйри, братец? Брось, их время прошло.

– Это не тебе решать! – Кислый привкус во рту всё не желает пропадать. И в груди тяжелеет. – Хочешь получить силу таким способом, начни со своих. У тебя там плюнуть некуда – в нечисть попадёшь. Водяные, вилы, русалки, кикиморы… Лешаки всякие под ногами путаются.

– Уже не путаются, их стало гораздо меньше. И ты что, не видишь разницы между природными духами, хранителями земли, и этими мелкими паразитами, которых ты непонятно зачем спасаешь?! Они же хуже саранчи! Пожиратели магии! Понаделали карманов, вытянули из мира силу, так пусть хоть напоследок пользу принесут!

Баюн прав. Полые холмы, карманы в плаще мира, немало магии на себя оттянули. Фэйри, с их манерой жить, ни в чём себе не отказывая, те ещё растратчики. Да, кузен прав. Вот только это не означает, что я позволю разорить свою коллекцию, с таким трудом собранную!

– Ну, если ты начал пользу измерять, как насчёт твоего Волка? Какую он пользу приносит? Силу свою раздарил, мышей не ловит! Какой он тебе помощник? Шут гороховый! Вот кого надо съесть, всё равно он больше ни на что не годится.

– Как ты смеешь?!– Баюн поднимается. – Он мой друг! Да все твои фэйри и одной его шерстинки не стоят! Он последнюю шкуру отдаст ради нашего мира!

Разозлившийся Баюн – это, доложу вам, зрелище, от которого даже обожравшиеся мухоморов тролли трезвеют. Ссориться с кузеном – последнее дело, но ничего другого мне не остаётся.

– Вот и пора с него шкуру спустить, все прорехи залатаем!

– Замолчи! – Баюн выпускает стальные когти.

Мы уже не сидим рядышком, а стоим друг против друга, и вереск испуганно жмётся к земле под нашими лапами. Рядом оказывается мой тигр. Оттирает меня плечом и рычит на Баюна так, что эхо начинает испуганно заикаться. У драконов научился, не иначе.

Признаться, я уже забыл, каким стремительным становится кузен, если его разозлить. Мой тигр кубарем катится по вереску и врезается в менгир. Камень, тысячи лет мирно стоявший на месте, падает.

– А ну, пш-шёл вон отсюда! – Я замахиваюсь на Баюна. Да, он сильнее, но говорят, что злость удесятеряет силы. Вот и проверим народную мудрость. – И дорогу сюда забудь! Ни капли воды больше не получишь, так и знай!

Баюн шипит в ответ. Плюёт мне под ноги и исчезает в ближайшей тени. Всё-таки не решился на драку. Или не снизошёл.

Прихрамывая, ко мне бредёт тигр. Садится рядом, тычется лбом в плечо.

– Дурень полосатый! – Я опрокидываю его на спину, и он дурашливо машет лапами. – Ну что мне с тобой делать?

– А он у тебя крепкийпарень. У другого бы хребет сломался.

Я поседею с этой рыжей кикиморой, как пить дать, поседею! Тигр при виде Редди откатывается в сторону, садился и принимается вылизываться.

– Кто вам разрешал выходить из пещеры?! – Я оглядываюсь. Туман, оказывается, оторвался от горы и подполз совсем близко, а я и не заметил.

– Так ведь кричали…– Мики стоит рядом с Редди, в огромных глазах тревога. – Мы перепугались.

– Ну и сидели бы тише воды, ниже травы!

– Мы за тебя перепугались.

Мики смотрит себе под ноги, кусая губы. А за ним в оседающем тумане толпятся все остальные. Только моих рук нет. Ну, хоть кто-то не решился приказ нарушить!

– Мы всё слышали, – говорит Редди. – Ты действительно собираешь последних фэйри, чтобы сожрать?

Я осматриваю свою коллекцию. Все настороже: шерсть топорщится, клыки, когти и крылья наготове. Это против меня-то! Смех да и только. Но мне почему-то не смешно.

– Следовало бы, – говорю, – да отравиться боюсь.

В задних рядах кто-то неуверенно хихикает. Редди задумчиво трёт подбородок.

– Ладно, замнём пока. Но явот чего не понимаю: как можно перелицевать целый мир?

– А тебе это и не надо понимать. Впрочем… Вы когда-нибудь видели, как перелицовывают плащ?

Кивает только Мики, остальные недоуменно переглядываются.

– Сначала от верха отпарывают подкладку, – объясняю я. – Потом верх переворачивают так, чтобы менее изношенная сторона оказалась наверху, стала лицевой. А потом снова сшивают. Так вот, чтобы перелицевать мир без глобальных катаклизмов, требуется очень много силы. У нас с кузеном столько нет.

– А подождать, пока магия вернётся, у вас терпежу не хватает? – Редди недобро щурится. – Обязательно чужую силу отнимать?

– Магия не вернётся сама. Так сказал Вселенский Ткач перед тем, как уйти.

– А как её вернуть, он не сказал? – спрашивает Мики.

– Он сказал, что когда придёт время, мы сами поймём, что надо делать. Вот Баюн и придумал этот план – с перелицовкой плаща.

– Глупость придумал, – подаёт голос уриск, самый старый экспонат моей коллекции. Весь седой, с обломанными рогами и треснувшими копытами. Редди он с первого дня невзлюбил, и вот на тебе, спелись! – Если плащ мыши изгрызли, хоть перелицовывай его, хоть не перелицовывай, всё одно, дыры останутся. Надо вернуть магию, тогда мир окрепнет, и мыши об него зубы обломают.

Фэйри согласно гудят.

– Дельный совет, – говорю. – Может, подскажешь, как это сделать?

– Думать будем, – уриск оглядывается на остальных. – Все вместе. И Музыканта ещё спросить надо. Он при Благом Дворе обитал, верно? Финварра – не дурак, дольше всех из нынешних королей прожил. Надо узнать, как они там силу сохраняют?