Империя Матвеемова и её система правления представляла из себя очень странную структуру. Во главе всего государства стоял Император, сам Бог Матвеем, коего никто никогда не видел. Многие считали его существование, как и возможность второго пришествия, коварным вымыслом, за которым от народа прятались амбиции власть имущих. Три главные Имперские семьи, используя легенды о живом Боге и их с ним родстве, захватили контроль над страной. А Бог Император и слепая вера в его возвращения требовались лишь для того, чтобы ни одна из трёх семей не смогла занять Матвеемов трон, тем самым узурпировала всю власть в империи. Любой из детей Его, кто посмеет назваться именем Матвеемовым, представившись его реинкарнацией, обязывался пройти очень суровые испытания Запретного сада, в ходе которых ещё никто не выживал.

— Подожди, если власть в руках трёх семей, то кто же тогда судит? — Спросил я у волчицы.

— А вот это самое интересное, то, что подчёркивает, кому по-настоящему принадлежит власть в империи. — Ткнув меня в лицо обглоданной косточкой, ехидно улыбнулась волчица. — Судьёй на испытании выступает объявившая себя до прихода Матвеема монахиней и нейтральной стороной, Великая Аорра. А вместе с ней судят её давние союзники, Духи леса, что по приданиям, как и Великая Мать прародительница, Дроу Аорра, ещё помнят лик Бога Матвеема. Такой строй сохраняется уже тысячи лет, Великая Аорра держит своих слуг в ежовых рукавицах, а вместе с ними периодически напоминает якобы потомкам Его, почему они обязаны её слушать. Дроу и Духи, вот кто правит империей, а Вторая Великая Семья Мурреа и Третья Великая семья Помэтти, всего лишь фикция, существующая для развлечения интриганов и мелкой знати. Инквизиция, армия, духи, вся военная мощь в руках Великой Аорры, когда за Мурреа и Помэтти — лишь гильдия авантюристов, да пара целительских монастырей, что так же подчиняются правилам инквизиции. Запомни, костлявый, если хочешь жить хорошо… хотя нет, если просто хочешь жить, никогда не связывайся с инквизицией.

В сторону мою летит бурдюк. Откупорив его, ощущаю стойкий, кисловатый аромат.

— Вино?

— Именно, — рассмеялась волчица, — спёрла у Барда, он всё равно не пьёт, только других напаивает, а потом в кусты тянет, изврат.

— Ого… С нами, оказывается, насильник едет, жутко, а ты, стало быть, его подельница?

— Что? Нет! — Обиделась Регина. — Я, к своему глубочайшему сожалению, его рабыня. Однажды в гильдии сильно перепила, потом зачем-то посунулась в город, где и села играть в кости с теми, с кем не следует. Проигралась в труху бля… Если бы Бард тогда случайно не оказался в таверне и не выкупил меня, стала бы очередной бордельной шлюхой.

— Вот как, так значит ты его сексуальная рабыня и страж? — Интересные отношения у этой парочки. Потрепав волосы на голове, волчица прорычала:

— Да нет же… Хотя, если бы этот любитель рогатых стал бы ко мне приставать, я была бы не против. С ним всяко лучше, чем хрен пойми с кем в борделе. — Опасения по поводу Барда не подтвердились. Кажется, он обычный рогатый жигало.

Некоторое время мы мирно беседовали с Региной, она рассказывала о доме, я в свою очередь старательно увиливал от вопросов о том, кто я, что я и откуда. Представься я Матвеем, в лучшем случае, она посмеется, либо пальцем у виска покрутит, в худшем, примет за психа-самоубийцу и отстранится. Сейчас, без моей магии, имя Матвей угроза, потому, когда хищница стала всё больше наседать, пришлось соврать. С фантазией у меня беда, ляпнул первое мужское имя, пришедшее в голову:

— Я Кобо, откуда родом не спрашивай, не помню. — Позаимствовав имя сына, героя народов Кролли Кобаго, с лёгким стеснением протянул хищнице руку. Кобо был верным в доску парнем. Как и его отец, он точно не стал бы противиться моему желанию, в очередной раз спрятаться за его сильной спиной.

— Ха, знала, что ты помнишь своё имя! Если бы не признался, до конца жизни костлявым звала. Даже если б в жиробаса превратился. — Улыбаясь, пожала мою руку Регина. — Так, вот и познакомились, а теперь пей и давай сюда свои штаны.

Внезапное требование хищницы смутило, чё бля, прям так сразу, слишком внезапно как-то.

— Что? — Может послышалось.

— Штаны говорю давай, — чиркнув чем-то на подобии спички, зажгла светильную лампу Регина. Рядом с ней на скамейке уже лежал набор с иголками и нитками. — Чего застыл? Или ты и дальше детей своим членом смущать решил?

— А, вот ты о чём… — Тут же передаю своё рваньё.

— Эх мужики, все вы одним местом думаете… — Хихикнув, принялась за работу волчица.

Музыка в лагере постепенно стихала, закончились танцы, умолкли множественные голоса, большой костёр обратился в яркие красные угли. Все давно спали, и только мы с Региной всё пили, говорили и говорили. Она рассказывала о невероятных размерах моей империи, о величайшем из когда-либо существовавших городе, число жителей которого по меньшей мере равно пол миллиону. Она говорила о том, сколько у меня слуг, какие они, кто на что способен и как сильно те ждут моего возвращения. Всё больше понимая, что моих Муррки и Пом уже нет в живых, как и большинства добрых друзей, я не терял надежды увидеть их наследие, детей, потомков, любимых товарищей. Кислое вино, добавляя контрастов неприятным мыслям, вынудило меня дать себе обещание, позаботиться о тех, кто остался после них.

— Ну вот и всё, лови. — Кинула мне заштопанные разноцветными латками штаны волчица. — С тебя червонец.

— Спасибо, конечно, но ты ведь знаешь, у меня нет денег.

— Тогда возьму натурой. — Оторвав от борта скамейку, кинула её на пол повозки Регина. Затем, подняв меня с места, то же проделала и с моей стороной. Соединив две скамейки разом, хищница стягивает с себя куртку, складывает её в две стопки и кладёт на пол, как подушку. — Чё уставился, изврат? У тебя моё одеяло и плащ Барда, я не собираюсь из-за тебя мёрзнуть, так что либо ложись, либо проваливай из повозки.

Показушно надувшись, едва сдерживая улыбку, требует волчица.

— С вашего позволения, наставница, я останусь. — Натянув штаны, по требованию Регины кладу мягкий плащ поверх твердой кожаной куртки, а после и сам падаю на скамейки. Ноги полностью не вытянуть, ближайший к извощику край захламлён, но даже так, с согнутыми коленками на мягкой седушке, в разы удобнее, чем на голых досках. Мда, давно я так не «отдыхал».

Сначала оттолкав к краю, волчица лицом поворачивает меня к борту, спиной к себе. Затем, распушив большой чёрный хвост, словно я какая-то ничего не весящая подушка, подтягивает к себе, укрывает наши ноги своих хвостом. Далее сверху ложится плотное покрывало.

— Я люблю, когда тепло, а ночи у нас сейчас холодные, так что не выдумывай там себе всякого, и руки распускать не смей. Почувствую, ухо откушу. — Обняв, а после и вовсе закинув на меня ногу, с заплетающимся от алкоголя языком, пригрозила волчица. Забавно, я ведь даже о таком и не думал. Сейчас всё не так, как тогда, с ней, с моей «Морковкой».

Несколько томительных часов я просто лежал. Терзаемый происходящими вокруг меня событиями, не мог уцепиться за мысль, что могла привести меня ко сну. Вскоре, левая рука под давлением тела стала неметь, вынуждено завалившись на спину, ощутил, как хватка волчицы стала сильнее. Плечо моё утонуло в декольте расстегнувшейся женской рубашки, а колено её приподнялось до моего паха. Регина эротично посапывала мне на ушко, зажав между своих внушительных грудей мою руку, иногда, дергаясь во сне, неестественно постанывала. По идее, сейчас я только и должен был думать о ней, но и без этой девушки в мозгу моём крутилось слишком много женских имён.

— Проклятье… — Глядя в потолок, поднял левую руку и закрыл ладонью глаза. — Сейчас, в тишине, спокойствии, будучи ничем не занятым, образы в моей голове становились всё чётче. Казалось, мы ведь только позавчера вместе смеялись, радовались новому дню и готовились к великим победам. Как такое могло со мной произойти⁈ Ебучие боги, будь они прокляты…