Агнесс смотрела на него со смущением в глазах, чувствуя каждое его слово и каждое чувство. Её сердце билось всё сильнее, внутри неё бушевала буря, готовая захлестнуть душу любовью.

— Люпен… — прошептала она, чувствуя, как слёзы радости наворачиваются на глаза. — Я тоже чувствую это… Я люблю тебя, Люпен, с самого начала и навсегда.

Люпен приблизился, и их губы слились в нежном поцелуе, словно соединяя два сердца в одно. Они наслаждались моментом, в объятиях своей любви, зная, что их сердца связаны невидимой нитью. Агнесс ощущала, как её сердце готово выпрыгнуть из груди, и казалось, что мир вокруг замер. Мгновения, проведённые в общей неподвижности, были наполнены огнём и лёгкостью, теплом и трепетом. Она закрыла глаза, чтобы углубиться в этот момент, уловить каждую дрожь и каждое дыхание, запомнив его на всю жизнь. Когда Люпен медленно отстранился, он нежно посмотрел на неё. Её улыбка была яркой, а глаза сверкали от радости, как будто в них отразился весь мир, пронзённый светом и любовью.

Этот первый поцелуй стал началом новой главы их жизни, главы, наполненной любовью и счастьем, момента, который останется вечно в памяти и сердце. Судьба была к ним благосклонна.

Тем временем Уфир пробирался сквозь кусты и корни деревьев, пока перед ним не начали вырисовываться руины библиотеки. Он стоял перед ними, словно потерянный путник во времени. Стены, когда-то увенчанные красивой архитектурой и узорами, теперь были полуразрушены, обросшие плющом и покрытые таинственными руническими надписями. Длинные полки, разрушенные временем, были покрыты пылью и обломками древних текстов, напоминая музей забытых тайн и знаний.

Уфир пересек покрытый штукатуркой пол и обломки, осторожно ступая, чтобы не нарушить тишину и почтение этого места. И тут, в углублении руин, он заметил лестницу, ведущую вниз, в глубь темной бездны подземелья.

Уфир спустился по лестнице, ступая на ступени из старого камня. Темнота становилась все гуще, но он продолжал двигаться вперед. И, наконец, дойдя до конца лестницы, он вошел в подземную часть библиотеки. Сквозь трещины в потолке сочился свет, на котором отчетливо виднелась пыль. Он ожидал, что его встретят демоны, но вокруг не было ни души. "Неужели демонам плевать, что кто-то может найти манускрипт? Или они успели его уничтожить?" — задумался он, вспоминая, как Чарли описывал внешний вид манускрипта Молоха — "Зеленая обложка, которая должна издавать слабый свет, а внутри текст на латыни".

Уфир углубился в изучение древних книг, рассматривая каждую книгу, которая попадалась ему на глаза. По мере того, как он изучал старые тексты, воспоминания о Хани, его давней возлюбленной, начали наваждать его. Несмотря на то, что она покинула его, ее образ живо вырисовывался в его воспоминаниях, как будто она стояла перед ним, озаренная улыбкой и теплом.

Этот поток воспоминаний привел его к тем дням, когда они впервые встретились. Это было в зимнюю ночь, когда снег медленно падал, окутывая мир в белый покров. Уфир прогуливался в преддверии праздника, когда улицы города были украшены яркими огнями и уютными гирляндами. Под сверкающими звездами он шел, окутанный волнением и ожиданием чуда, которое могло произойти в этот особенный вечер.

Вдруг, на одной из украшенных лавочек он заметил одинокую фигуру девушки, сидящую там, словно олицетворение тишины и уединения среди праздничной суеты. Она смотрела в небо с грустью в глазах, словно искала в звездах ответы на свои внутренние вопросы.

Уфир приблизился к ней, обращая внимание на ее печальный взгляд и невеселое настроение, и спросил:

— Привет, а почему ты грустишь?

Девочка вздохнула и встретившись взглядом с Уфиром ответила

— Мне просто кажется, что в этом мире слишком много печали и несправедливости. — ее голос звучал тонко и мелодично, словно пение птицы весной — Иногда я думаю, почему люди не могут просто быть добрыми друг к другу.

Ее слова звучали философски, словно она задавала вопросы, на которые еще не нашла ответов. Уфир мягко улыбнулся и сел рядом с ней на лавочке.

— Понимаю, что ты чувствуешь. — сказал он, немного приподнимая брови. — Иногда мне кажется, что весь этот мир слишком большой и сложный для нас. Вот взрослые, кажется, стараются разобраться во всем, но на самом деле каждый из нас просто ищет свой путь, правда? — Уфир сделал паузу, морщась в раздумье. — Но я думаю, что самое важное, это сохранять свой свет внутри себя. Не позволять тьме поглотить его.

— А ты умный. — ответила девочка с интересом заглядывая в глаза Уфира.

— Нет, это вряд ли. От куда мне, ребёнку, знать обо всём?

— Нет, ты правда умный! А ещё у тебя очень красивые глаза, прям как океан.

— Ты меня смущаешь! Меня никто так еще не хвалил.

— Ты врёшь! Врушка-врушка, ложь у себя оставь, а правду раскрой в своих словах!

— Я не вру! Меня правда никто не хвалит.

— А мама?

— Мама… Она меня любит, поэтому и хвалит.

— Ты слишком самокритичен. Кстати, твои волосы тоже очень красивые. На фоне снега они выглядят потрясающе!

— Правда? Спасибо…

Уфир стался скрыть смущение, отводя взгляд в другую сторону. Неожиданно девочка вскочила с лавки и ее лицо оказалось перед его лицом. Её черные волосы медленно развивались на ветру, словно плавные волны, играющие с бризом. С каждым мгновением они окутывались белым снегом, создавая волшебный контраст между темными локонами и светлыми хлопьями. Её карие глаза смотрели на него с невероятной интенсивностью, словно окно в её душу, полную тайн и загадок. В них читалась нежность, искренность, и какое-то загадочное очарование, которое заставляло Уфира замереть, словно волшебное заклинание.

— А как я тебе? Красивая? — Внезапно спросила она, ярко улыбаясь.

— Очень красивая. — Ответил Уфир и резко отвернулся, продолжая скрывать смущение.

— Меня зовут Ханиэль, а тебя?

— Меня Уфир.

— Хочешь быть моим другом?

— Я не против.

— Так хочешь или нет? Скажи, давай.

— Хочу!

Хани вдруг засмеялась, её смех звучал как чистый колокольный звон, наполняя воздух весельем и радостью. С легкостью она начала носиться кругами вокруг Уфира, словно пушистый снежный вихрь, смеясь и веселясь, будто забывшись в своей собственной игре. Её черные волосы развевались за ней, создавая впечатление, что она стала частью танца снежинок, украшая своим весельем зимний вечер. Уфир смотрел на неё с удивлением и восторгом, словно видя в ней воплощение самой радости и света.

Уфир погрузился в воспоминания, словно пленник счастливого прошлого, где каждый момент был пропитан теплом и радостью. Но постепенно, эти яркие краски начали выцветать, словно картина, уносимая временем. Теплые дни с Хани, наполненные смехом и игрой, медленно обретали черно-белый оттенок, и улыбка на лице Уфира стала тусклой, словно отголоском прошлого счастья.

Он медленно вернулся в реальность, осознавая, что больше никогда не сможет встретить вновь ту Хани, которая заставляла его сердце биться сильнее. Вместо этого, осталась лишь пустота и грусть, заполняющая его сердце.

Разгребая полки книг, он начал вести с самим собой диалог, вспоминая недавний сон.

— Та девочка. Она испытала много боли. Надеюсь, найдя манускрипт, я не подвергну её опасности? А что, если Чарли захочет использовать его по максимуму, чтобы искоренить саму суть зла и всё что с ним связано?

Уфира начали терзать сомнения, и он начал пытаться призвать призрак той девочки.

— Эстер, если ты меня слышишь, дай пожалуйста знак.

Комнату заполняла тишина вперемешку со звуком перебирания книг. Вдруг на душе стало прохладно и женский голос в голове ответил:

— Доброе утро, Уфир. Ты хотел со мной поговорить?

— Привет, да. Мне интересно, ты знаешь что-то о манускрипте, который я ищу?

— Прости, но мне ничего о нём не известно. Я знаю о нём не больше, чем ты.

— Не извиняйся, всё в порядке.

— Уфир, скажи пожалуйста, ты честно не дашь меня в обиду?