Уфиру хоть и было тяжело без Хани, но ему нравилось учиться в большом городе. Стипендия позволяла ему нормально питаться, а общежитие давало бесплатное пристанище. Город казался каменными джунглями по сравнению с деревней, в которой он некогда жил. Люди здесь выглядели опрятно и вели себя достойно, из-за чего даже на новом месте он выделялся своим поведением, которое сразу давало понять, что Уфир явно не местный.

Уфир проводил полдня на занятиях, а оставшееся время разделял между прогулками и написанием новых писем для Хани. Путь до его новой школы занимал всего лишь двадцать минут, и каждое утро он отправлял своей возлюбленной письмо, получая в ответ новое. Этот ритуал повторялся день за днём, и каждое письмо от Хани становилось для Уфира настоящим источником вдохновения, придавая ему силы и уверенности.

При первых посещениях школы Уфиру было непросто ужиться с городскими ребятами, однако со временем он смог найти общий язык с ними, обрести друзей и найти нужный подход к каждому из них.

Его первым другом стал Люпен, стройный и популярный мальчишка среди девочек своего класса, благодаря доброму характеру. Люпен, хоть и городской парень, но не стеснялся общаться с Уфиром. Родители Люпена владеют винокурней, которая может и не популярна среди горожан, но имеет постоянных ценителей натуральных домашних вин. Первая встреча случилась на пути к первому занятию, когда они стояли у дверей аудитории, ожидая начала урока. У них легко сложился дружеский контакт, а самое главное, что им всегда было о чем поговорить. В знак дружбы Люпен подарил Уфиру прекрасное белое вино.

Уфир и Люпен проводили время весело и беззаботно. Они часто гуляли вместе после школы, и каждый раз их прогулки превращались в маленькие приключения. Им нравилось исследовать окрестности, находить новые места для игр и отдыха.

Порой, когда Уфиру было лень делать домашние задания, он обращался к Люпену. Он мог уговорить Люпена поделиться своими записями или домашними заданиями, чтобы просто списать их. "Только не списывай точь-в-точь" — повторял Люпен из раза в раз, а Уфир лишь менял слова, заменяя на подходящие синонимы. Люпен часто и без колебаний давал свои записи другу, зная, что Уфиру тяжело уделять внимание школьным делам из-за того, что его мысли вечно заняты любовью и другими глупостями. Но были и случаи, когда Люпен предпочитал не поддаваться просьбам друга и даже морально поддерживал его, чтобы тот справился самостоятельно.

Однако, помимо подобных ситуаций, Уфир и сам помогал другу с учебой. В особенности, Люпен часто обращался к Уфира за помощью в математике, особенно когда речь шла о сложных задачах или темах, которые ему было трудно понять. Люпен, будучи более опытным в этой области, с удовольствием объяснял ему материал и помогал разобраться в сложных темах.

Таким образом, их дружба была не только о веселье и приключениях, но и о взаимопомощи и поддержке в учебе. Они дополняли друг друга и всегда могли рассчитывать на поддержку в самых разных ситуациях.

Иногда они даже выходили ночью, чтобы исследовать старое кладбище, окутанное городскими легендами о привидениях. Часто Люпен шутил над Уфиром, иногда даже пугал его громкими криками. Люпен был очень предан религии, но тем не менее часто рассказывал небылицы. И вот однажды гуляя по кладбищу у них возник разговор:

— Эй, Уфир, а ты слышал историю о той самой девочке, которая прокляла наше кладбище?

— О, не начинай опять, Люпен. Ты же знаешь, что я не верю в эти глупости.

— Но это правда! Говорят, что каждую ночь она бродит среди могил, и ее зловещий смех слышен по всему кладбищу.

— Пфф, наверняка это просто какой ни будь алкоголик.

— Думаешь он смеется с чужих могил?

— Ну конечно! Пьёт и смеется с того, что ему оставляют у могил всякую еду.

— Не шути про это! Эх, ты так и так останешься скептиком. Но когда-нибудь ты может быть изменишь свое мнение, встретив ее лично.

На лице Люпена появилась улыбка, будто он шутит. Уфир же в свою очередь решил резко сменить тему их разговора.

— Вот закончу обучение, и я смогу встретить Ханочку.

— Дружище, ты так часто про неё говоришь, даже на кладбище поздно ночью ты находишь время поговорить о ней. Думаю, вы без ума друг от друга.

— Прости что зачастил, просто я не могу перестать о ней думать.

— Да не беспокойся об этом, я верю, что вы встретитесь и будете счастливы вместе вплоть до последнего вздоха. Тебе определённо повезло с ней.

— Спасибо за твои тёплые слова, ты единственный кому я могу рассказать о своих чувствах к ней.

Прогулка по кладбищу подходила к концу, как вдруг проходя мимо старой полуразрушенной церкви они услышали резкий хлопок дверью.

— Что за чертовщина! — Вскрикнул Уфир.

Люпен же от испуга сделал пару шагов назад и упал.

— Это было слишком неожиданно! Может быть тут кто-то еще гуляет?

— Вполне вероятно.

— А пойдём напугаем их?

— Меня удивляет что это предлагаешь именно ты. — Сказал с ухмылкой Уфи. — Мне нравится то, что ты предлагаешь, давай попробуем.

Не задумываясь, они медленно приоткрыли скрипучую дверь церкви и прошли внутрь. Их окружила тишина, которую нарушали будто чьи-то крики и стоны, создаваемые на самом деле ветром, идущим сквозь все щели и отверстия в церкви. Здесь было пустовато, вероятно, из-за того, что после закрытия оттуда вынесли всю мебель. По середине стоял жертвенный стол, который использовался в последний раз очень давно. Сам стол был полым и внешне напоминал камень. Но самым странным было то, что на полу были царапины, идущие от стола, будто его кто-то сдвинул.

— Уфир, гляди, там за столом какой-то спуск, — прошептал Люпен.

— Ты ещё не передумал пугать тех, кто туда пошёл?

— Честно говоря, увидев этот стол для жертв, мне стало не по себе. Я читал, что несколько сотен лет назад на таких алтарях приносили в жертву детей.

— Думаю, тебе стоит меньше читать всякие глупые сказки. Так мы спускаемся или пойдём домой?

— Дружище, я настаиваю тебе пойти первым, а я… Если что, прикрою твою спину! Именно! — В голосе Люпена слышалась нотка страха.

— Ну как скажешь. “Прикрывай спину”, а я постараюсь не завести нас, черт знает, куда.

Медленно они спустились в некий подвал храма, окутанный мраком и гробовой тишиной. Люпен, осознавая необходимость освещения в темных коридорах, снял с пояса масляную лампу и передал её Уфиру. Когда Уфир прижал лампу к себе, её мерцающий свет жутко осветил длинный туннель перед ними, бросая темные тени на стены и наполняя воздух ощущением древней тайны. Лампа пламенела, словно олицетворяя предостережение перед неизведанным пространством, которое лежало впереди.

Тихим и осторожным движением они продвигались вперед, каждый шаг разрывал молчание подвала. Шаги растворялись во тьме, но лампа Уфира бросала свои блики, будто осколки света, в уголки помещения, раскрывая взору древние стены и пыльные полы. Это был медленный и тревожный процесс, но они продолжали идти, поглощённые странным влечением к тайнам, затаённым в подземельях храма.

— Думаю, это старые катакомбы, и нам стоит убираться отсюда, — Люпен был в ужасе, будто сам начал верить в призраков, которых выдумал.

— Ну ладно, если ты так сильно настаиваешь, то пошли обратно.

Когда они собрались вернуться обратно, неожиданно они заметили, что место, где только что был открытый путь, теперь заняла массивная стена. Изначально они не придали этому особого значения, но по мере приближения к ней, чувство беспокойства становилось все более острым. Мысль о том, что возможность вернуться назад исчезла, словно растворилась в воздухе, вызывая у них чувство паники и ужаса. Каждый шаг к стене был сопровождён зловещим скрипом и тревожным биением сердца, когда они осознавали, что оказались запертыми в этом мрачном подземелье без видимого выхода.

— Уфир, это какая-то шутка! Как дорога назад может исчезнуть?