Но нельзя сказать, что я купался в деньгах. «Объектив» не заплатил мне выходное пособие под предлогом того, что я опорочил их деловую репутацию, я подал на них в суд, но они ответили тем же…
Поначалу я понемногу продавал акции РИБН-Р-А по убийственно низким ценам и таким образом затыкал дыры, но как-то раз мне позвонил Маркатович: — Ты слышал? Их заблокировали!
— Кого?
— Акции Ри! Агентство финансового контроля заблокировало их продажу.
— Что? Разве они имеют право?
— Ясное дело, имеют! Чтобы воспрепятствовать манипуляциям, как они говорят, потому что немцы окончательно вышли из дела. Акции будут блокированы до тех пор, пока не примут решения, будут ли они банк спасать или обанкротят…
Ох. А мы всё-таки думали, что глобальный капитал нас спасет, что нужно приманить его к себе, как любовника, устранять барьеры, проявлять гибкость, потому что нужно дать капиталу задышать, расслабиться… Но видишь — он убежал.
Теперь я брал деньги в долг у Маркатовича. У кого брал он, я не знаю.
Диана вместе с детьми давно вернулась. Когда она приехала, Маркатович был счастлив. А потом, недавно, снял маленькую студию недалеко от меня, на время, пока, как он выразился, «всё это не будет решено». Он собирался продать большую квартиру и купить две поменьше, если ему удастся договориться об этом с Дианой, которая, как с печальной гримасой сказал он, уже привыкла к большой. Короче говоря, теперь мы жили в одном квартале, я, Маркатович и Тошо, которого я так до сих пор не встретил.
Как-то вечером позвонила Сильва, я в это время ждал Маркатовича. Он хотел о чём-то поговорить, по делу, под пиво, в его квартире, теперь бары с сигарами стали для него слишком дороги. Он должен был подъехать за мной к кондитерской на Гаевой. Уже давно никто из старой редакции мне не звонил, и, увидев звонок от Сильвы, я обрадовался. Но говорила она отрывисто: — Слушай, извини, я вот тебя вспомнила… Я сейчас в больнице, по скорой. У сына температура, очень высокая. Не знаю, что с ним…
Я на секунду отключился. Сын в больнице, а она звонит именно мне? Я подумал, что Сильве нужна мужская поддержка, раз у неё нет мужа. Я как-то архетипически почувствовал себя обязанным помочь.
— Нужна помощь?
— Ты заметил игру?
Рядом проехала какая-то машина, и мне показалось, что я не расслышал.
— Какую игру?
— «Для счастья нужны двое».
И объяснила, что она для подработки занялась конкурсными играми в журнале «Сегодня». В геповских ежедневных газетах было полно конкурсных игр, и нужно было на это отреагировать, сказала она. В частности, была запущена игра «Для счастья нужны двое».
— Извини, я действительно не заметил.
— Как не заметил, это же целая страница, — ответила Сильва. Сказано это было тоном «ты что, с Луны свалился», видно потому, что, по её словам, эту игру придумала лично она — «Для счастья нужны двое». Отдельной частью игры были реальные любовные истории. Это была единственная в своем роде конкурсная игра, интересная для чтения, похвалилась Сильва.
— Так что в дополнение к главной игре с купонами, в которой нужно угадать, какая звезда с кем в браке, мы предлагаем и дополнительную награду за реальную любовную историю.
Я уставился на масляное пятно на проезжей части. Подумал, что Сильва несет какой-то вздор из-за того, что в шоке.
— Ты всё улавливаешь? — спросила она.
— Улавливаю, — ответил я сочувственно.
— Но таких историй присылают мало, к тому же они недостаточно романтичны.
— Недостаточно романтичны?
— Да, да… и если ты хочешь мне помочь, может, ты бы мог написать одну… к утру?
— Извини?! — я вздрогнул. — Ты хочешь, чтобы я написал реальную любовную историю? Романтичную?
— Да, понимаешь…
И вот для этого я ей понадобился?
Я был разочарован. Должно быть, я хотел почувствовать себя рыцарем, помогая матери-одиночке и решив, что я кому-то действительно нужен. Но это слишком тривиально.
— Вообще-то их я пишу… — призналась Сильва.
— A-а, и теперь ты обратилась ко мне как к известному фальсификатору?
— Да нет же, — сказала она усталым голосом, — смотри, кому до этого есть дело, это глупые письма читателей. Их любовные истории. Проверить это никто не может. Гонорар я тебе передам из рук в руки. А так я могу потерять эту подработку.
— Да я не сумею, — сказал я.
— Да сумеешь! Это просто тупое клише. Сопли, жанр, романтика… Ну, типа «те кьеро», «те амо» и так далее… Всегда одно и то же. — Потом она продолжила: — Посмотри моё и возьми за образец. — Говорила она быстро, и я представил себе, как она стоит у входа в отделение скорой помощи, нервозно курит и говорит по мобильному. — Давай, соглашайся, прошу тебя. Это всего десять-пятнадцать фраз, а я просто не успеваю, я должна быть здесь…
В глубине улицы я увидел «Вольво» Маркатовича. Хотя я стоял на условленном месте, все равно замахал руками, как утопающий.
Когда Маркатович мне мигнул фарами, я снова поднес мобильный к уху. — Сорри, я не слышал, — сказал я Сильве. — Я махал руками.
Она не увидела в этом ничего странного. Только спросила: — Так, значит, сможешь?
Маркатович остановился, я открыл дверь машины, плюхнулся на сидение и кивнул ему.
— Так ты напишешь? — спросила Сильва с другого конца.
— Ладно, уф, попробую…
— Огромное тебе спасибо!
— Главное, чтобы малышу полегчало.
— Что случилось? — Маркатович искоса посмотрел на меня.
— У Сильвы мальчишка в клинике скорой помощи.
— Что-то серьезное?
Я немного задумался, потом сказал: — Даже они пока толком не поняли.
Мы ехали по направлению к нашему новому кварталу. Пока стояли на светофоре, я рассматривал строящееся синее здание. Строилось сейчас много, акции строительных фирм рвались вверх, и казалось, что все, кроме нас, получают какую-то прибыль. — Но как они могут строить такие отвратительные синие здания? — сказал я. — Почему их никто не контролирует?
— Не контролируют и более важные вещи. А ты ещё заботишься об эстетике? Да, знаешь… Как у тебя с деньгами?
— Ничего нового.
— Чем занимаешься?
— Пишу кое-что, — сказал я, лишь бы что-то сказать.
— И ты? — сказал он разочарованно, он, который ещё так и не закончил роман.
— Ну, это такие любовные истории, — сказал я. И добавил: — Как реальные.
— Придется тебе вернуть мне долг, — сказал он тогда. — Все кредиты иссякли… И даже своего старика пришлось уволить.
— Хм… И как он это перенес? — спросил я осторожно, не хотелось, чтоб он решил, что я ухожу от темы.
Маркатович смотрел вперед, прямо перед собой, как человек, решивший не оглядываться, стиснув зубы, потом шмыгнул носом и прибавил скорость.
Когда мы парковались, всё произошло быстро. Пока он выходил из машины, из полумрака парковки вынырнули две фигуры и схватили его. На меня, с другой стороны, налетел ещё один, он прыгнул на меня со спины, но прежде, чем он успел меня стиснуть, мне удалось выскользнуть. Я тут же отскочил от него, но он чем-то треснул меня по плечу. Я видел, что Маркатовича избивают, а этот, мой, идет на меня. Он был здоровенным.
Я укрылся за каким-то автомобилем. Тип соображал, с какой стороны до меня добраться и схватить… Из-за машин я не видел Маркатовича, но видел горилл, которые ногами пинали его на земле. У меня за спиной, неподалеку, был сквер, где обычно выпивала местная шпана. Меня осенило, и я наобум заорал: — ДЖО! АЛЛО! ДЖО! НА ПОМОЩЬ!
Придурок, который напал на меня, принялся озираться. Он не знал, где этот Джо.
И тут действительно из тени сквера, метрах в пятидесяти от нас, появился какой-то тип.
Я орал: — Джо! Сюда, Джо! На нас напали, здесь, в нашем квартале!
Тут из темноты к Джо присоединились ещё трое или четверо других Джо. Они бросились к нам с криками: — Мы здесь, Джо!
Услышав, что у нас есть поддержка, гориллы решили не рисковать и побежали к черному BMW, которого я до этого не заметил, он стоял возле тротуара с погашенным светом. Залезли в машину… резко рванули вперёд. Парни из сквера немного пробежали за ними. — Стойте, гады! — кричали они, расхрабрившись, а я молил бога, чтобы гориллы не остановились.
