— Не съезжаем с колеи, — одёрнул его брат. — Ахлан, продолжай доклад.

— Никто к нашей птичке ещё не совался, — кивнул длиннолицый. — На кухне её заперли. Девица эта заперла, — он тоже покосился в мою сторону с лёгкой, сдержанной улыбочкой. Адан проигнорировал.

— Помещение изолировано? — спросил он. — Дымоход, окна, чёрный ход, другие пути отхода? Вы убедились, что цель ещё на месте?

— Да, чистильщики говорят, что жужжит.

— Хорошо, тогда не будем тянуть кота за известные места. Заходим.

— Наконец-то, — выдохнул рыжий пацан и натянул шлем. — Уж думал, до обеда здесь проторчим.

Созерцая этот юношеский гонор, я невольно вспоминала Адана таким же. Он был даже моложе, когда оказался в Ордене. Всё могло сложиться совсем по-другому, если бы он только остался дома в тот день, не пошёл с друзьями на эту клятую речку...

Дым за окнами особняка уже подосел; братья-чистильщики, такие же иммунные к гнили, как паладины, один за другим выходили на крыльцо и спускались в сад. Их работа ещё не завершена, но теперь черёд ратников освободить помещение для продолжения зачистки.

— Подождите, подождите, — брат Алистер с кряхтением поднялся с лавки и спрятал кисет. Троица паладинов обернулась на него, на лицах проступило некоторое раздражение. — Это же уникальная возможно заполучить живой экземпляр, — спешил к ним лекарь. — Если бы вы только сумели поймать Brachycer’у, не убивая...

— Брат Алистер, и вы туда же? — устало сказал Адан. — Мало нам чародеев с их исследовательскими закидонами, так нет же, и в собственной обители появились желающие основать зверинец?

Рыжий латник прыснул, рыцарь, которого мой брат назвал Ахланом, тоже позволил уголкам губ снисходительно приподняться.

— Уверен, не только совет магов, но и городской магистрат поддержит меня, если поймёт, как важно изучить серпентоморфов изнутри, — настаивал брат-лекарь, подобравшись и непреклонно вздёрнув подбородок.

— Мы не можем пойти на такой риск, — Адан качнул головой, и светлые волосы его рассыпались по плечам непослушными, немного сальными прядями. — Заразе в городе не место. Рисковать тремя сотнями тысяч жизней сиаранцев ради того, чтобы понять, как жрёт и гадит эта тварь? Бургомистр никогда не даст добро на такое безумие.

Брат Алистер поджал губы, но не отступил, словесная перепалка продолжалась добрую минуту. Несмотря на невысокий рост и солидный возраст, он не казался ущербным рядом с тремя статными молодцами. Да и те, хоть и проявляли дерзость в отношении старика, всё же давали себе труда растолковывать ему свою позицию.

В конце концов, каждый из них периодически нуждается в помощи врачевателей, и портить с ними отношения совершенно излишне.

В процессе дискуссии мой брат перевязал волосы кожаным шнурком и надел шлем, затянув пряжку ремешка под подбородком. Теперь по его плечам рассыпались лишь кольчужные колечки бармицы. Добиться взаимопонимания не вышло. Адан распределил роли, велев Ахлану с рыжим парнишкой заходить с чёрного хода, а сам направился в особняк из сада.

Красный от закипевших эмоций медик рухнул обратно на лавку.

— Они не видят, не понимают, не желают осознавать... — бормотал он, а руки нервно искали кисет.

— Разве этих тварей ещё не изучали? — удивилась я. — У нас же есть способы дезинфекции и эликсир этот...

— Верно, деточка, верно, — старик запихнул понюшку в ноздрю. — Изучали их, конечно, как же не изучать? Только давно это было. Когда эта зараза ещё не распространилась по всему материку. Сам Никодимус возглавлял комитет, занимавшийся изысканиями по серпентоморфам. И все наши замечательные средства обороны от гнили — заслуга тех лет. Вот только у нас есть лишь результаты проделанной тогда работы. Слишком мало записей сохранилось от Никодимуса и его коллег.

— Так какая разница, если мы получили всё, что нужно? — спросила я.

— Да в том-то и дело! Мы ведь не знаем, всё ли нужное получено! Ваше поколение не понимает. Вам кажется, что мир всегда был таким и всё нормально. Главное соблюдать простые правила и всё обойдётся. А мир-то прогнил! Без всяких метафор. Мы давно переступили черту, линию невозврата, и просто трепыхаемся в своей луже, не желая видеть, что наше родное озеро давно превратилось в болото. Плодородной земли всё меньше. Население не прирастает, а лишь убывает год от года. Сколько мы ещё протянем? Полвека? Век?

Сидевший рядом Лисан вытаращился на старика и не моргал, даже про больную руку позабыл. Я нервно поёрзала. Сидеть здесь, посреди пропахшего можжевеловым дымом сада, в мокрой одёжке и перебирать босыми пальцами по каменной плите — всё это само по себе казалось заслуживающим хорошей истерики. Слушать же о том, что на самом деле всё гораздо хуже — для меня это уже слишком. Мне и так не сладко.

— Необходимы свежие исследования, — продолжал старик. — Мы должны разобраться, нет ли способа бороться с этой напастью эффективнее. Для этого необходимы опыты на живых образцах. Но нам даже трупы этих тварей не доверяют! Слишком опасно, говорят, овчинка не стоит выделки. Просто сжигают всё дотла, и поминай, как звали.

— Ну, если в нашем совете есть согласные с вами, почему бы не объединиться, да не основать какой-нибудь исследовательский центр на одном из мелких островов? — подал идею Лисан. — Их вокруг Сиарана полно. Большая часть пустует.

— Да, выдвигали такое предложение, — кивнул брат Алистер. — Только магистрат во главе с бургомистром категорически против. Не дают финансирования, боятся, что намагичите вы, чародеи, такого, что только боком выйдет. Да и кто будет поставлять образцы для исследований, если паладины не желают этим заниматься? Великий магистр убеждён в бесполезности наших затей, а переубедить этого упёртого вояку задачка не простая. Нет, дорогие мои, никто не хочет видеть проблему. Проще делать вид, что всё под контролем и можно спать спокойно.

К этому времени вернулся послушник Дуг и принёс поднос с глиняным чайником и чашками. Я узнала в этом наборе посуду с нашей кухни. На душе стало светлее. Прямо сейчас, там, за высоким забором, увитым плющом, меня ждут, обо мне пекутся.

Вкус мятного чая помог взбодриться, а вскоре паладины вытащили во двор свою добычу, завёрнутую в ткань с магическими символами, видимо, не позволяющими заразе просачиваться наружу. Адан и остальные не выглядели испачкавшимися, хотя брат протирал лезвие меча тряпочкой, которую для него смочил один из чистильщиков. Всех троих тут же окурили можжевеловым дымом.

Вскоре к вынесенному ими кулю добавился ещё один — длинный. Тело господина Даттона кремируют, как полагается в таких случаях. Вот только что станет с его прахом? Наверное, просто сразу развеют, ведь у него не осталось родственников, чтобы забрать останки. Ну, может, отправят в городской колумбарий, всё же он был почётным жителем, не плебейского происхождения, да в придачу защищал империю в эпоху её падения. Наверняка там имеется семейная ниша, где уже обрели покой его близкие.

Кружка согревала ладони, а мысли неизбежно возвращались к событиям девятилетней давности. Мне тогда было только десять, Адану — четырнадцать. Летняя жара гнала мальчишек купаться в реке. Не в одной из тех, что протекают через Марону, частично уходя в коллекторы. Воды этих скорее напоминают потоки нечистот, и подцепить заразу в них можно без всякой гнили.

Нет, они отправились купаться за город.

Уже позже, когда всё случилось, Адан рассказал, что вышел из речки, испачкавшись в какой-то черни. Он испугался, но не стал рассказывать родителям, опасаясь наказания за своевольную отлучку за надёжные городские стены. Несколько дней он ждал и боялся, но симптомы болезни так и не появились, и он успокоился.

Однако вскоре захворала мама. Наверное, заразилась, когда стирала его шмотки.

Если бы Адан только рассказал всё сразу... Гниль, полученная с едой или через кожу, может развиваться почти незаметно в течение нескольких дней, а эликсир эффективен только в первые два-три часа после заражения.