Также забавно, что для нахашей колдовской дар и божественное благословение — одно и то же. Сколько тёрок до прихода Архудерана было между нашим духовенством и магами... Хотя есть нечто неприятное в том, что надо мной совершают молитвы Нираху, чужому богу. А ну как собственные обидятся? Но сейчас я в таком состоянии, что и крокодила бы в задницу поцеловала ради облегчения — если тот в благодарность не попытается откусить мне башку.

— Да, чувс-с-ствую их, — прошипел Хасурх. — Повес-с-сло, ш-што это с-с-семена, а не личинки. Они не такие подвиш-ш-шные, не уш-ш-шли глубоко в ткани. С-с-сумею ис-с-свлечь.

Стало ещё тревожнее, жим-жим подкрался. Пальцы змеелюда скрючились над одним гнойничком — появилось жжение, зуд, началась пульсирующая боль. Через миг я зашипела не хуже нахаша, а засевшее под кожей семечко проложило себе дорогу обратно. Ранка выплюнула его, и эта мелкая погань зависла в воздухе между когтей рептилии.

Поразглядывав его немного в свете керосиновой лампы, подвешенной на крючок к матице, Хасурх бросил зачаток нерождённого чудовища в керамическую миску и вернулся к своему занятию.

Мои зубы болезненно впились в губу, когда под кожей началось новое шевеление. Выпитая настойка притупляла ощущения лёгким хмельным жаром, но не купировала их полностью. Вспомнилось, как мучился Лисан в святой обители: жужжалка-то подсадила ему именно личинок, так что пока они дохли без гнили, парнишка получал экскурсию в преисподнюю. В общем, повезло мне, что не придётся пройти через подобное, а небольшую боль я перетерплю.

— Вы с-с-с Гхар-р-ром вс-с-стретилис-с-сь в Ар-р-рш-ш-шад-даху? — вопросил семиш, наверное, чтобы отвлечь меня от дивных ощущений.

— Аршад-даху? Это страна грёз?

— Любопытное нас-с-свание. Ес-с-сли не вос-с-сраш-ш-шаешь, я буду говорить р-р-разумом, а не ртом. Мне так пр-р-ро-щ-щ-ще.

Ничего возразить я не успела, а мои зрачки наверняка расширились, потому что свет лампы резанул по глазам. Ресницы захлопали, в голове появилось странное ощущение расширения и мягкой, обволакивающей кисеи. Боль сразу почти исчезла, похоже, семиш подавил её. Но благодарить не хотелось: он вторгся мне под черепушку!

«Извиняюсь за это», — услышала я внутренний голос, мне не принадлежавший.

— Коли спрашиваете согласия, могли бы его дождаться, — возмутилась я вслух. Отвечать так же мыслями почему-то не хотелось. Да и вообще ощущения были настолько странными... Всё приобрело некую нереальность, сюрреалистичность.

«Я чувствую некие преграды в твоём разуме, — сообщил семиш вместо извинений. — А, понятно, любопытно. Вот эта, свежая, защищает твою пелену сновидений искусственным коконом, чтобы оградить от Аршад-даху. Хорошая работа, грамотная. Браден ставил? Узнаю его подчерк».

— Вы сказали «преграды»? Их несколько? — по костям разлилась лёгкая тревога. — О, понятно, вторая — защита от наведённого колдовства?

«Нет, она есть, но ставится не на разум», — коротко ответил Хасурх.

— Тогда что там? — холодок стал сильнее.

«Есть некоторые мысли. Позже, когда оправишься от случившегося, займёмся этим вопросом. Сейчас просто расслабься и позволь рассказать тебе кое-что».

Казалось, голос исходит от рептилии, но губы не двигались, а слова рождались у меня в голове, от чего появлялся какой-то странный резонирующий гул или зуд. Мне не нравилось общаться мысленно, но я не сопротивлялась, да и не смогла бы.

— Про Аршад-даху? Это как-то переводится?

«Конечно, переводится, — сообщил семиш, но мой этимологический словарь не обогатил. — Ты уже знаешь, что путь в Аршад-даху открывается лишь тем, кто, пусть немного, но связан с Архудераном. Да, мы связаны с ним, но не так, как принято считать в вашей среде. Он никогда не был нашим богом, не сотворял нас, но сейчас это не важно. Гнилостойкие люди получают пропуск в это мрачное место вместе с нашей кровью, хотя далеко не все осознают себя в том мире и уж тем более не каждый резонирует с ним настолько, чтобы пелена истончилась достаточно для прохода. Но с тобой это случилось, хоть сейчас этот путь и запечатан».

— Очень вас прошу, не распечатывайте его! — перепугалась я.

«Я не стану этого делать без твоего дозволения, да и снять чары Брадена нелегко. Нет, милая, я только хочу рассказать тебе, как обстоят дела»

— Зачем? — я тут же сделала стойку.

«Об этом позже».

— Вы очень уклончивы.

Губы нахаша разошлись в улыбке, а в голове снова зазвучал мягкий голос:

«Когда Великий Змей пал, мясо его чудовищного трупа стали пожирать опарыши. Самые обыкновенные личинки мух. Поедая мёртвые ткани, они напитались тёмной магией, плоть Архудерана стала их плотью. Они окуклились и выбрались на волю взрослыми особями, которых иронично обзывают жужжалками. Так появились первые серпентоморфы, не очень опасные, но самые многочисленные по сей день. Они понесли заразу дальше. Попадая в различных живых существ, их личинки иногда меняются, порождая новых чудовищ, а иногда гибнут, но всё равно оставляют в подарок проклятье. Впрочем, об этом ты знаешь. Ведь сейчас мы спасаем тебя именно от такой судьбы».

— Это очень познавательно, но я не понимаю, зачем...

«В Аршад-даху ты встретилась с мозговыми полипами. К счастью, я не вижу следов их проникновения в твой мозг. В противном случае, мне пришлось бы убить тебя, девочка. Ты догадываешься, почему?»

— Ну, вряд ли полезно, когда в голове сидит слизняк, пусть и не настоящий.

«Верно, абсолютно не полезно. Вот только не настоящим, он останется не долго. Эти магические паразиты постепенно переваривают мозговое вещество и строят из него собственные тела. Через какое-то время в голове заражённого остаётся только медуза».

Я представила себе это. И поняла, что не хочу такое представлять. В последнее время я столько раз оказывалась на волосок от смерти, что тот давний эпизод со сновидением казался почти не реальным. Размышлять в духе «а ведь мои мозги уже могли размягчиться в желе», не хотелось. Некий здоровый пофигизм начал развиваться, что ли. Ну, или нездоровый — как посмотреть.

— И что они такое? Эти полипы?

«Правильный вопрос. Теперь мы добрались до сути. Скажи, девочка, разве можно убить бога?»

— Понятия не имею, — пока губы произносили эти слова, мозг уже всё выстроил, и начал шевелить корнями волос в иступляющей истерике.

«Тогда, сорок три года назад, в ныне опустевших землях Асабии, погибла только плоть Архудерана, его физическое тело. Духовная субстанция никуда не делась, и в Аршад-даху мы плещемся в ней».

— Что? — потрясённо выдохнула я.

«Путешествие в чужой сон — есть проникновение в чужой разум. Страна кошмарных грёз — сон Архудерана. Долгое, тяжёлое сновидение, подобное смерти, но не тождественное ей. Его тело мертво, а разум разрознен. Однако он постепенно, так сказать, собирается с мыслями. Ну, а мозговые полипы — своего рода нервные клетки Великого Змея, готовые встроиться в чужой мозг.

— Подождите... я не могу... это слишком...

«Слишком ужасно, чтобы быть правдой? Так она ещё страшнее, девочка. Нахаши из Арха-шагартана добровольно принимают эту слизь и становятся носителями воли пробуждающегося божества. Но хуже дела обстоят с вашим видом: мы не знаем, кто из представителей правящих кругов Сиарана уже подвергся заражению».

— Аристократы используют эликсир, чтобы получить гнилостойкость, — вслух начала складывать я. — Гнилостойкие с плохими сновидениями могут открыть проход в Аршад-даху...

«И подцепить там мозгового полипа», — закончил за меня Хасурх.

Волосы уже не шевелились, они медленно седели от корешков к кончикам. Получается, каждый аристократ может оказаться заражён. Любой, даже не обязательно доброволец. Ох, ты ж... А я думала, жизнь уже не может стать сложнее и страшнее.

— Так чего вы от меня хотите? — произнесла я пересохшими губами.

«У меня есть к тебе предложение».