Возбуждённый рокот уже следовал за нами, напоминая, что сбавлять скорость не надо. Пальцы стиснулись на арматурине, выполнявшей роль луки. Я наклонилась вперёд, стараясь уловить ритм и двигать корпусом вместе с ящерицей. Приподняла бы задницу, как в лошадином седле, но стремена были только у Гхара, так что пришлось стиснуть бёдра покрепче и надеяться на выносливость рахши.

Я чувствовала, как ходят бока зверя между моих раскоряченных ног: дышала зверюга глубоко, а рывки совершала удивительно мощные. Подумалось, что для такой прыти нужны лёгкие изрядного размера, так что наверняка её тулово такое округлое вовсе не за счёт жировой прослойки. Значит, и весит она меньше, чем кажется.

Для скорости — хорошо. Для драки — плохо.

Ну, а драка назревала, без сомнений.

Ловкие хвостатые сучки догоняли: всё же их анатомия для забегов на короткие дистанции годится лучше, чем у Арши. Четырёхлапая зверюга не выдохлась, наверняка она могла скакать так достаточно долго, хотя на открытом пространстве однозначно проиграла бы лошади. Но вот развить нужную быстроту у неё не выходило: короткие лапы, да ещё не совсем под туловищем, а с боков.

Поразительно, как у неё вообще получается так на них драпать.

Но у шаксов, как их обозвал мой спутник, выходило гораздо лучше: стройные тела на длинных ногах так и мелькали слева и справа, всё сближая дистанцию и радостно перекрикиваясь. Действительно, что может возбуждать сильнее, чем вид убегающей добычи? Только осознание, что ты её догоняешь.

—Тшерхассс, — прошипел на своём Гхар. — Нас обогнали!

Нахаш прощёлкал такт языком и резко дёрнул повод, заворачивая зверя.

Поздно.

На судорожном вдохе я повернула голову через плечо и успела запечатлеть в памяти фрагмент своей несостоявшейся смерти. Нашей общей.

Полосатая гадина прыгнула. Растопыренные лапы, крючковатые когти. Нижняя челюсть отверзлась, а чешуйчатая кромка губ отъехала, демонстрируя крепкие, совершенно здоровые зубы, предназначенные для разделки добычи. Отрезать куски плоти такими очень удобно, жевать невозможно — только запрокидывать башку и глотать парное мясо, как птица водичку.

«Ох, божечьки...» — успела подумать я.

Гхар успел больше: его язык щелкнул разок-другой, на что Арша отреагировала немедленно. Всё произошло между ударами сердца, хотя время в тот миг потеряло способность двигаться. Толстый, действительно упитанный и очень мускулистый хвост рахши хлестанул вбок, успев огреть плотоядное чудище прямо в полёте.

С обиженным возгласом клыкастая дрянь полетела с невысокого пригорка в очередной овраг. Но быстро сумела поправить положение: катясь кубарем, она изловчилась перевернуться в воздухе на манер акробата. Когтистые лапы оставили борозды в задернованной почве, но инерция быстро погасилась, и тварь, помахивая хвостом, ринулась обратно.

Дёргая повод согнутой в локте рукой, Гхар ругался на своём и разворачивал толстокожего друга в сторону светлого бора, плавно спускавшегося с сухого холма к зарослям оврага. Двигаться между величественных сосен стало проще, но далеко мы умчаться не успели. За нами увязались сразу три рокочущих охотника: оправившаяся мерзавка и её подружки.

Ну, может, друзья. Мне-то откуда знать? В их клоаки я не заглядывала, просто эти свирепые хищники так изящны, что их хочется называть сучками.

Пытавшаяся вывезти нас из передряги рахша подобной красотой похвастать не могла, зато и сожрать никого не стремилась. Ноздри ящерицы раздувались и пыхтели так, что едва пламя не пошло, а рука змеелюда уже потянула фальшион из-за кушака.

Только сейчас я заметила, что при чешуйчатом бойце не было второго оружия — глефы. Однако времени справляться о её судьбе не представилось.

— Осса, держи повод, — велел нахаш и передал кожаный ремень.

— Ты что?! — возопила я, судорожно отпуская дужку и сжимая средство управления.

Но Гхар уже высвободил ноги из стремян, наступил сапогом на круп ящерицы и оттолкнулся. Сальто назад, мать его. Этот чешуйчатый тоже в акробаты записался. Такие номера откалывать... да ещё в тяжёлой кирасе под одеждой. Нет, я слышала про особую физическую крепость ящеров, так что удивляться нечему. Всё же он не человек, хотя если забыть о внешних различиях, ведёт себя...

— Да что ты творишь, зараза! — это я взбрыкнувшей под седлом рептилии. Оставшись без умелого руководства, рахша забеспокоилась и отказалась скакать дальше. Вместо этого зверюга развернулась и поспешила к хозяину. Дёрганье за повод без щелчков языком не произвели на тварь должного впечатления.

Нахаш не собирался вступать с агрессивно настроенным зверьём в близкий контакт. Едва приземлившись на ковёр зелёного мха, он сделал несколько выпадов: резких, от плеча, да с разворота. Навстречу приятно удивлённым его появлением шаксам полетели росчерки едва различимого света. Магия против плоти — всегда хорошо, если этот расклад играет в твою пользу. Каждая сорвавшаяся с нерушимого металла коса издала звучный, хлёсткий щелчок.

Зверюга, потянувшая продолговатую морду к воителю, успела только слегка раззявить пасть. Из глотки её начал выкатываться хищный клич, но призрачное лезвие срезало его вместе с головой охотника. Не знаю, из какой магии рождён этот свето-звук, но режет он чище любого ланцета. Пройдя между чешуйками на шее рептилии, он на неуловимый миг подарил той сверкающее ожерелье, вышел через сочленение позвонков и засверкал дальше, угаснув звездой вдали.

Потерявшая связь с туловищем башка продолжала моргать третьим веком и клацать челюстями. Но похожий кошмар я уже видела, так что не испугалась и продолжила поспешно совать ноги в стремена да набирать повод. Жалко, что нельзя спешиться и подтянуть путлища: ноги у рослого нахаша длиннее моих.

Другая гадина бросилась на Гхара со спины, но тот успел развернуться и полосонуть по воздуху раньше, чем когтистые объятия соединили двух рептилий. Адамантовый клинок запел яростнее, косая полоса блеска рассекла красивого зверя от плеча до печёнки и вылетела на свободу вместе с багряным потоком, обильно удобрившим зеленомошный покров.

Гхар не тратился на лишнюю фееричность выпадов. Его движения оставались скупыми и резкими, он бил с точностью профессионала, но смерть двух товарок заставила последнюю виляющую хвостом бестию действовать осмотрительнее. Всё же шаксы наверняка разумны. Если они действительно происходят от нахашей, то это не удивительно, ведь сами змеелюды совсем не дураки.

Она уворачивалась на быстрых лапах, пригибалась, скрывалась за стволами... один из росчерков прошил смолянистую древесину насквозь, и мы услышали натужный скрип заваливающейся сосны. Арша неуверенно попятилась, а Гхар ушёл в сторону перекатом. Это дало хищной паскуде фору для атаки, и она ею воспользовалась.

Я испуганно вскрикнула, когда грациозная рептилия перемахнула через рухнувший ствол и повалила нахаша, который не успел ещё толком подняться на слишком человекоподобные ноги. Всё произошло так стремительно, даже разлапистые хвойные ветви не перестали содрогаться после нежданной трагедии, а эти двое уже сцепились в смертельной схватке.

Две рептилии, возможные родственники. Только одна нормальная, а вторая претерпевшая чудовищные изменения физиологии и метаболизма. Этот страшный момент так походил на тот кровавый кошмар, что случился возле моста с Аншетилем, что я невольно поддала шенкелей. На удивление рахша послушалась, наверное, сама хотела помочь хозяину, вот и ринулась вперёд.

Но мы не успели. Несколько скачков, отделявших нас от битвы в партере, определили исход. Чудовищные когти-кинжалы прошлись по груди моего чешуйчатого спасителя, челюсти распахнулись. Я видела, как натянулись жевательные мышцы в углах этой страшной пасти, но в следующий миг плотоядное существо откинуло голову назад, шея выгнулась на манер лебединой, а хвост вытянулся струной.

Шакса словно било разрядом электричества, только вместо треска снова появился нарастающий звук, будто скрипку заело на одной высокой ноте, и божественное проведение решило показать её мощь во всём великолепии. Я уже знала, что сейчас произойдёт. Понимала, что остриё фальшиона пробило грудную клетку или брюхо опасной твари.