В этот момент я больше не ведьма.

Я богиня.

И меня поглощают два темных бога.

Затем свет гаснет. Я падаю сверху на Брома, стараясь не раздавить его все еще пульсирующий член, и переворачиваюсь рядом с ним, Крейн выходит из меня. Я не могу думать, не могу дышать, не могу говорить. Я просто здесь, и все. Есть только мы.

Закрываю глаза и чувствую, как мое тело уплывает по темному течению, унося в безопасное место, и не знаю, как долго я так лежала, но только когда я почувствовала, как руки Крейна обхватывают меня, и он целует меня в затылок, осознаю, что мы все еще в центре круга, в середине долины, в лесу, среди этих существа.

Они тоже разговаривают, их голоса тихие и невнятные.

— Не сработало, — говорит Бром. В его голосе нет разочарования, просто констатация факта.

Я открываю глаза и вижу, что Бром сидит рядом со мной, подтянув колени к груди, и смотрит на лес.

— Ты знаешь наверняка? — осторожно спрашивает Крейн.

Бром кивает.

— Мы все еще связаны. Его сейчас здесь нет, но… мы связаны. Ритуал не сработал.

Крейн выдыхает и снова прижимается губами к моей голове.

— Хорошо, — тихо говорит он. — Хорошо, — он убирает волосы с моего лица, его движения мягкие и ласковые. — Мы знали, что с первого раза это может не сработать. Всадник был привязан к тебе заклинанием, наложенным Сестрами, так что, конечно, разорвать его будет сложнее. Нам больше повезет в полнолуние, а если нет, то в Самайн. Я продолжу учиться. Я не откажусь от тебя, Бром. Мы не откажемся.

Бром смотрит на нас, его брови опущены, черные глаза скрыты в тени.

— Может, не так уж и плохо держать во мне всадника, если уж на то пошло.

Я вздыхаю и сажусь прямо.

— Ты серьезно? Нет, Бром. Ты не можешь всю оставшуюся жизнь оставаться одержимым гессенским солдатом. Мы вытащим его из тебя. Несмотря ни на что.

Он смотрит на Крейна.

— Возможно, я смогу научиться жить с ним.

— Об этом не может быть и речи, — сухо отвечает Крейн. — Ты хочешь провести остаток своих ночей в цепях?

— Уверен, у тебя не возникнет с этим проблем, — бормочет он, отводя взгляд.

— Я хочу спать хоть иногда, — возмущенно говорит Крейн. — Не будь таким мизантропом. Этот ритуал для всех нас в новинку. Со временем мы научимся. Возможно, темная луна работала против нас. Мы не знаем. Но попробуем еще раз, и никто из нас, включая тебя, не будет терять надежды. Слышишь?

— Да, сэр, — говорит он ровным голосом, потом оглядывает поляну. — Что нам делать с призраками?

Я прослеживаю за его взглядом, тени все еще стоят на краю круга, их голод ощутим.

— Мы подождем, пока действие эликсира не закончится, — говорит Крейн. — Это скоро должно произойти. А затем я завершу церемонию и разомкну круг, — он вздыхает. — Потом вернемся в наши постели и постараемся немного поспать, если сможем.

Голос Крейна звучит так устало, и я не могу не посочувствовать ему, ведь он должен быть уверен, что Бром не причинит вреда тем, кто живет в кампусе. Но это необходимо, ведь если Бром находится под стражей, злой дух не убивает людей.

По крайней мере, мы так думаем.

Глава 21

Бром

В темноте я выполню твой приказ.

В темноте я буду ждать.

Пока ты не проснешься.

Чтобы впустить меня.

Используй меня, Эбрахам Ван Брант.

Позволь мне управлять тобой. Позволь мне быть твоей силой.

Ты больше никогда не будешь чувствовать себя одиноким.

Мне снится черный лес. Я — ворон среди деревьев. Смотрю вниз на три обнаженных тела. Я вижу себя, Кэт и Крейна. Я вижу нас такими, какие мы есть на самом деле — язычниками. Мы больше не цивилизованные люди, не божьи создания; мы животные, поддающиеся самым примитивным, бездумным желаниям — совокупляться, размножаться и получать удовольствие. Использовать, подвергаться насилию. Хотеть, жаждать и домогаться.

Я наблюдаю за нами сверху, Кэт в центре как сосуд для нашего семени, для нашей силы. Она светится изнутри золотом, ее волосы блестят, как кукурузный шелкопряд, ее тело — солнечный огонь, и она наслаждается этим проявлением своей истинной сущности. Ведьма, богиня, любовь всей моей жизни. Мы с Крейном — просто два язычника, искримся. Она — пламя. Она всегда будет пламенем.

Я взмахиваю крыльями и взлетаю, летя сквозь тьму и туман, пока он не рассеивается, и я парю над Сонной Лощиной. Пролетаю мимо своего старого дома, где живут родители — или люди, которые притворяются моими родителями. Я знаю, что они не мои. Не могу доказать, у меня никогда не было такой возможности, но я знаю, что это так. Они просто воспитатели. У них была работа, и она заключалась в том, чтобы растить меня. Никакой любви ко мне, никакого спасения или защиты. Меня растили, как любимого бычка на ферме. Когда цель будет достигнута, меня отправят на бойню. Цель не за горами. Мое тело порежут на куски и скормят свиньям.

Я продолжаю лететь прямо в город, кружа над полицейским участком.

Меня притянуло сюда во сне, но теперь я начинаю думать, что это вовсе не сон.

Потому что я видел это своими собственными глазами.

Его глазами.

В задней части участка есть маленький домик.

Вот куда он идет.

Вот куда я иду.

Вот где кровь течет по доскам пола.

Где человек теряет свою жизнь.

Теряет голову.

Я ни о чем не жалею.

***

Я просыпаюсь от того, что Крейн снова храпит. Знаю, что он смущается, когда я упоминаю об этом, но я не могу перестать. Видеть стыд на обычно невозмутимом лице Крейна — это подарок судьбы. Видеть румянец на его бледных щеках — нечто новенькое. Но, по правде говоря, его храп успокаивает. Это значит, что он отдыхает, а такое случается с ним крайне редко. Это значит, что он доверяет мне настолько, что готов дать слабину, даже если его главная цель — присматривать за мной. Возможно, это единственный раз, когда я вижу, как он по-настоящему сдается.

Иногда это все, чего я от него хочу. Чтобы он подчинился и сдался мне.

Хотя бы раз.

И по-настоящему стал моим.

Так что я лежу, зажатый между стеной и Крейном. Места почти нет, но я не против прижиматься к его твердой спине, к его упругой заднице.

Бледный утренний свет начинает проникать в окно. Свечи догорели за ночь. Я двигаю рукой, и порез на ладони немного щиплет, несмотря на то, что Крейн натер рану целебным маслом. Не знаю, во сколько мы вернулись в общежитие. Нам пришлось подождать на поляне, пока действие наркотика не закончится. Кэт немного поспала, и я почти задремал. Затем Крейн сказал, что пора уходить. Он завершил ритуал, когда призраки исчезли.

Мы отвезли Кэт в ее комнату и помогли ей забраться внутрь через окно. Есть вероятность, что Сестры заметили нас, поскольку они теперь пристально наблюдают за Кэт, трудно сказать, будут ли у Крейна неприятности, если заменят меня с ним. Полагаю, мы еще услышим об этом, если это так.

Затем мы рухнули в постель Крейна, наши тела были истощены сексом, кровью и магией.

Крейн даже не заковал меня в цепи.

Но все в порядке.

Ему больше не нужно этого делать.

У нас с всадником есть соглашение.

Его аппетит можно утолить.

Его можно контролировать.

Я просто обязан давать ему что-то взамен.

Я должен делать все, что в моих силах, дабы он был доволен.

Крейн глубоко вздыхает и шевелится. Я обнимаю его, и он осторожно протягивает руку, обхватывая пальцами мое обнаженное запястье.

— Бром? — осторожно спрашивает он заспанным голосом.

— Да? — бормочу я ему в затылок. Его волосы пахнут костром, хотя прошлой ночью мы его не разводили. Думаю, от меня тоже так пахнет. Это запах язычников.

— Ты не в цепях, — комментирует он.

— Нет, сэр, — говорю я ему, двигая рукой так, чтобы схватить его за пальцы. — Ты не проявил должной осмотрительности, — добавляю я, зная, как это ранит его гордость.