– Замолчи.

– Я не понял тогда твоего замысла. И думаю об этом постоянно. И днем и ночью.

– Заткнись, – слова прозвучали еще ниже на тон. Шейд смял руками траву рядом с собой. Сайген повернул голову, сморгнул черные точки, пляшущие перед глазами. Разглядел сведенную челюсть, дрожащую нижнюю губу. На лице Шейда не было ни следа той злости и яда, что звучали в голосе. Он выглядел разбитым, он пытался держаться, но получалось у него отвратительно паршиво. И он наверняка не думал, что Сайген видит это, потому что и сам не смотрел в его сторону, а только вверх, на текущие по небу облака, перьями раскрасившие синеву.

– Хорошо, – с трудом проглотив комок в горле, Сайген внял отчаянию. Перестал давить на открытую и все еще воспаленную рану. – Могу спросить?

– Что? – прохрипел Шейд. Украдкой вытер нос, щеку тыльной стороной ладони и вернул руку на зелень.

– Это и был тоннель? Тот застывший путь, в который мы попали на несколько секунд?

Шейд кивнул, не рискуя отвечать вслух. Боялся, что голос сорвется. И все шире раскрывал глаза, хотя уже ничего не видел, ресницы все намокли и слиплись. Тщился удержать невовремя навернувшиеся слезы, но в конце концов повернул лицо; и они скатились по носу, по щеке. Вниз, на траву. И это тоже был ежедневный ритуал, дань земле, хранящей Эйну.

Сайген помолчал. Закрылся от слепящего сияния согнутой в локте рукой.

– Я пиццу приволок. И еще всякой гадости, полной пережаренного масла, чтобы ты покрылся слоями жира и наполнился холестерином. Совсем как я.

Шейд сдавленно фыркнул – Сайген был в отличной форме и наговаривал на себя только для того, чтобы перевести тему и отвлечь. Глубоко вздохнул. Хотел сейчас побыть в тишине и желательно один. Но эмпат никуда уходить не собирался, наоборот, лег удобнее, поелозил спиной по полотенцу, собрав его в кучу.

– Ты не боишься всяких клещей? Вот так валяясь в траве?

– Полагаешь, на полотенце они не в силах взобраться?

Сайген насторожился и сразу же принялся осматривать ткань и себя, в то время как Шейд скосил глаза на своего попутчика. Понемногу приходил в себя. Нос перестал течь.

Удивительно и поразительно, где тот отыскал столько смелости доверить ему жизнь. Прекрасно зная его внутреннюю боль и тщательно скрываемое желание оборвать ее. Сайген не повелся на внешнюю картинку, иначе бы уже давно свалил в город. А вместо этого ранит ноги, бегая за ним, коченеет в горной реке и поджаривается в пекле солнца.

– Вставай. Ты уже весь красный. К вечеру будешь сам бежать к холодной воде остудиться.

– Зачем здесь эти странные колья?

– Чтобы насаживать всякую живность вроде тебя, – с готовностью пояснил Шейд, проходя мимо на самом деле странных построек. Они также его интересовали – то ли кто хотел возвести беседку среди леса, но бросил это занятие, поняв его бесполезность. То ли древняя какая-то архитектура непонятного ему назначения. Высокие каменные спицы метра три высотой, выстроенные кругом и поросшие вьюнком будоражили воображение. Но ничего похожего из виденного ранее вспомнить не мог.

По настоянию Шейда они возвращались в дом, хотя был только полдень. В это время Шейд обычно только начинал свою прогулку, длящуюся до позднего вечера, пока холодный свет далеких звезд не сменял иссушающий дневной зной. Прохладный ветерок охлаждал разгоряченную за день голову, начинавшую попросту трещать от перегрева, и Шейд с радостью укладывал ее на подушку, не способный ни о чем думать.

Только вот Сайген выглядел крайне печально и вполне мог получить ожог, если потащится за ним следом вдоль берега реки. А он однозначно это и собирался сделать, намотав на голову тюрбан из полотенца, и уже выпытывал, есть ли что пожевать по дороге и где оно растет.

День так отличался от его обыденного распорядка, что прошедшие несколько часов показались неделей, за которую нахватался море новых впечатлений. Давненько он не летал, уже и забыл, какой восторг вызывают бьющие в лицо потоки воздуха. Зоя запрещала.

Шейд сбился с шага. Сайген споткнулся за ним, прижал руку к груди, обводя взглядом вокруг. Желудок противно сжался безо всякой внятной причины.

– Подожди. Минуту. Кажется, я перегрелся…

Шейд, осаждаемый собственными мыслями, пытался перевести дыхание и снова не соскользнуть в трясину утерянного прошлого. Поэтому с готовностью остановился у низкого кустарника. Потом сел, забрался в естественную выемку, устроенную ветками, спрятавшись в тени. Постучал по земле.

– Иди сюда. Передохни. Надо было воды взять с собой.

– Достаточно воды на сегодня, – выдохнул Сайген, согнувшись. Уперся кулаками в колени и снова поднял голову, обозревая луг впереди и видневшийся невдалеке домик. Не летали даже птицы, все попрятались до вечера в лесополосе. Только трава иногда колыхалась зеленым океаном, но это не имело ничего общего с внезапной тревогой. На лбу пот выступил еще сильнее, пополз по бровям; Сайген вытер его краем полотенца. Пульс разгонялся все сильнее.

Шейд приподнялся на локтях, прислушался, сдвинув брови.

– Кто-то едет? – встретился глазами с Сайгеном. – Ты кого-то пригласил сюда? Из Химеры?

Медленно голова Сайгена качнулась, он сел, тяжело дыша. И безотрывно следя за единственной земляной дорогой, ведущей к воротам забора.

Гостья. Которую он не ждал и не приглашал. И которую воспринял всеми обострившимися чувствами. Ветер, насмехаясь над его слабостью, вдобавок швырнул ему в лицо запах, от которого Сайген застонал, хлопнул раскрытой ладонью по бедру.

– Ого, – проговорил Шейд, проявив даже какое-то любопытство при преображении эроса из полужидкого состояния в примитивного дикаря, уже готового тащить самку в пещеру. – Неужто Шатиса пожаловала? Так и не переболел ты этой чумой?

– Отец! – зарычал Сайген, приходя в ярость и одновременно силясь задавить безрассудную жажду и желание рвануть к дому. Все же направил сюда врача, а так как Даниш не водил, то привезла его, конечно же, дочь. – Я прибью его!

– Он не знает? – Шейд кивнул на автомобиль, притормозивший у закрытых ворот. – О твоей проблеме?

– Мы не встречались больше, – Сайген свалился на спину и вытер лицо, потом руки о себя. Золотистые волосинки на его груди потемнели и прилипли к коже. Будто принял еще одну ванну, весь стал мокрый. – Отправь ее отсюда, а?

Глаза Шейда расширились, безмолвно спрашивая, чего конкретно от него хотят.

– Ладно, я сам уеду, – Сайген сжал виски, пытаясь понять, как ему добраться до своей машины. – Тебе придется завести их в дом и подержать там. Не выпускай ее на улицу.

– Ты хочешь уехать?

– По-моему, ты хотел этого с того момента, как я завел пикап вчера в Нуувеште, чтобы ехать сюда, – Сайген скривился. – Черт… Она вышибает мой чертов разум из крохотной черепушки… Не забудь вытащить еду из багажника и засунь это все в свой подвал. Иначе пропадет по дороге, выкину.

Вытолкать Сайгена, чтобы получить вместо него уже двух временных жильцов. Обмен не воодушевлял и Шейд с мольбой глянул в карие глаза. Исступленно блестевшие, больные, как при высокой температуре. Одно имя Шатисы превращало эроса в слюнявого идиота.

Просить его остаться было бы слишком жестоко, он не выдержит. Может сорваться и разложить свое наваждение прямо на новом обеденном столе. Стол, конечно, выдержит и не такое, только вот инспектору налоговой не поздоровится, а ее отец придет в шок, еще и схватится за топор. Страшно представить, что произойдет после.

– Тебе хреново, – заключил после беглого осмотра и попал пальцем прямиком в истину. – Ты не доедешь нормально.

– Станет еще хуже, чем дольше я буду ее ощущать.

– Есть кровь?

– Нет. К чему она мне здесь была бы нужна? – с отчаянием Сайген посмотрел на Шейда, после добавил: – Мне не нужна чистка. Да я приехал к тебе в идеальном состоянии! И до приезда этой женщины… – Осекся, мотнул головой. – Буду умнее и прикуплю холодильник.

– Давай все же почищу, – быстро предложил Шейд.